Ирка вернула телефон в специальный карман на комбинезоне — мобильник не выключен — контролируют из Оперативной.
Проблема в том, что непосредственный переход инфицированного человека в «четкую Психу» практически невозможно отследить. Москва — город жесткий. И, если честно, психически нездоровый. Старик, скорее всего, просто очень нервничает. Бывают такие дни у людей. Толстая тетка… Эта явно провоцирует. Театральная ругань и матерщина, маниакальная настойчивость в попытках вызвать у оппонента физическую агрессию… Вот снова плюнула — дедок едва увернулся.
«Изолированное замкнутое пространство способствует взрывообразному характеру конфликта…»
Ирка проскользнула через турникет, слегка шлепнула ладонью по стеклу кабины водителя. Женщина-водитель глянула на форму, кивнула. Едва курсант Уварова сошла на тротуар, двери закрылись, и троллейбус двинулся прочь.
— Куда?! — захлебнулась громогласная дама. — Охамели, тролли убогие?!
— Граждане, давайте успокоимся, — мягко сказала Ирка. — Машина все равно в парк отправлялась. Сейчас следующая подойдет…
— В парк?! Сама ты в парк, мля тупая. Сиськи отрасти сначала, в балахон она закуталась, нашивками облепилась…
— Что выдали, то и ношу, — покаянно признала курсант Уварова.
— Пшла вон, сопля ряженая, — харкнула зараженная дама.
На темной ткани слюни царь-бабы казались особенно омерзительными. На нашивку не попала, но слизь-то какая гадкая. Явно инфицированная. Воздушно-капельным путем Психа не передается, но все равно…
Курсант Уварова вытащила платочек, попробовала стереть:
— Ну что вы, мадам, разве можно так нервничать? Мне же на службу…
— Я «мадам»?! А если я принципиальная и последовательная мадмуазель?! Тебя спрашиваю, тощеногая трансвеститка в черном?
— Действительно, зачем вы женщину оскорбляете? Да еще так отвратительно. — Миниатюрная дамочка, только что с брезгливым отстраненным ужасом взиравшая на безобразную сцену, вдруг выставила сумочку и, как тараном, ткнула в грудь Ирки.
— Гражданка, вы что?! Успокойтесь, пожалуйста, — ошеломленно выдохнула курсант Уварова — сумка была хорошая, кажется, «от Тори», но массивную фурнитуру на сумку налепили совершенно напрасно.
— Я вас ненавижу, полицаи режима! — завизжала сумчатая брюнетка.
Продолжить ей не удалось, поскольку заплеванный старичок, воспользовавшись тем, что внимание оппонентов было отвлечено, метнулся к царь-бабе и не очень сильно, но весьма звонко шлепнул больную по пухлой щеке.
— Меня?! Блогера-тысячника?! — сиреной взвыла оскорбленная мадмуазельная мадам. — Да я тебя в парашу втопчу. — Судя по всему, пощечина привела воительницу в полнейшую боевую эйфорию.
Тетка отпрыгнула, повозилась с кнопкой зонтика — у Ирки мелькнула довольно глупая догадка, что царь-дура сейчас начнет плеваться из-за надежного щита. Нет, баба совладала с кнопкой, отшвырнула зонтик — в руках осталась длинная красиво блестящая спица.
— Ой, — пролепетала сумчатая брюнетка и попятилась.
Курсант Уварова не верила своим глазам — в руках у царь-дуры была шпага. Ну, или не шпага, а какой-то длинный тонкий клинок с загнутой зонтичной рукоятью. Офигеть, такое же только в Голливуде бывает…
Баба расставила ноги на манер спортсменки-шпажистки, подхватила подол довольно уродливой юбки и огласила:
— Я только защищаюсь. Все свидетели! Проткну дислексика-гада…
Сцена была малоумная и почти забавная. До тех пор, пока царь-дура не расчертила воздух узким клинком — стало понятно, что-то такое она умеет.
— Ну, давай, ветеран идиотского труда, — проревела тетка. — Напросился…
Курсанту Уваровой стало страшно. Нет, не толстая больная с киношной шпажкой пугала. Дед. Вот так она, Психа, и приходит. Старик скинул с плеча рюкзак. Казалось, сейчас он вырвет из веревок ножовку, и случится безумная схватка-рубка. Но Психа вовсе не так смешна. Морщинистая рука вынула из кармана рюкзака бутылку — обычную, пол-литровую, с наклейкой бытовой химии. Короткое движение — звякнуло разбитое стекло о стойку-трубу остановочного павильона — сильно запахло лаком, ацетоном или еще какой-то дрянью. Старик крепче сжал горлышко короткой «розочки» и пошел к женщине. Он не улыбался, но на изжеванном временем лице проступило такое светлое, совершенно безумное облегчение, что даже морщины разгладились.
Царь-баба открыла рот, но не могла вымолвить ни слова — направила острие своей шпажки, — старик, возможно, этого и не заметил. Ему было все равно — он шел убивать. Уверенным, бодрым, почти молодым шагом…
Иногда смерть просто чувствуешь. Пего-рыжая скандальная мымра была из чувствительных. В ужасе округлила ярко накрашенный рот…
…С предохранителем Ирка ничего не напутала — «Псмыч» послушно выстрелил. Хлопок в шумах проспекта оказался не столь уж внушительным. Курсант Уварова пальнула еще раз, целясь повыше старческой лысины. И завопила как могла громко:
— Всем стоять! Оперативная служба ФСПП! Не двигаться!
Казалось, старик не обратил внимания. Но выстрелы его все-таки озадачили. Медленно повернулся — Ирка увидела его глаза, прицелилась в это безумие…
— Всем лечь! Все задержаны! Лечь, я говорю!
От неистового крика резало горло. Старик мотал головой, в глазах мелькнуло что-то живое, болезненное…
— Лечь! — сказала курсант Уварова, чувствуя, что сейчас закашляется. Кашлять было никак нельзя. Господи, куда ж в него стрелять, чтобы остановить?!
Старик смотрел, Ирка целилась ему в лицо, как учили, поддерживая одну руку другой. Маленький, почти бесполезный резинострел сейчас казался вообще невесомым…
Что-то выло на проспекте. Кажется, сирена. Господи, хоть бы они успели!
Раньше, чем к тротуару подлетел микроавтобус оперативного ФСПП, взвизгнули тормоза другой машины. Ирка не видела, как из белого «Форда» выпрыгивают парни в армейской «цифре» — просто проскочили мимо пятнистые фигуры, с ходу сшибли замершего инфицированного…
— Не ломайте! — скомандовал возникший рядом Филиков, на всякий случай целясь из своего табельного поверх голов. — Спокойнее, спокойнее!
Темной волной набежали «латные» оперативники ФСПП со своими приборами и спецтехникой. Рассыпались, фиксируя лежащие фигуры — Ирка с изумлением сообразила, что, кроме возящихся с инфицированным дедом армейских офицеров, на асфальте лежат и царь-баба, и мелкая брюнетка, и еще кто-то. Топотали по тротуару берцы — спешила сориентированная звонком Филикова караульная группа от ворот Отдела.
Курсант Уварова никогда не подозревала, что под прикрытием автоматных стволов, армейских пистолетов и камуфляжных фигур человек может почувствовать такое великое облегчение.
