– Мне для дела! – возмутился я. – Найди мне толковую аббатиссу и скажи, что один из твоих клиентов желает сделать крупное пожертвование ее монастырю за ерундовую услугу.
Те, кто любит бороться за правое дело, правдой, как правило, не злоупотребляют.
Уильям Хэзлитт
Зеленый мелколистный вьюнок раскачивался на ветру, то открывая, то вновь пряча каменный лик Мадонны, стоящей в глубокой нише у ворот. Со стороны могло показаться, что молоденькая Божья Матерь играет с кем-то в прятки. Однако же так лишь казалось. Как показывала практика, ей попросту не было дела ни до нужд окрестных бедняков, пришедших к монастырю за ежевечерней милостыней, ни до всадников, мчащихся сюда во весь опор.
– С дороги! С дороги!
Наездник, мчавший на крупном караковом жеребце, твердою рукой направил коня к воротам. Оборванцы, усевшиеся было отужинать с миской дармовой похлебки в руках, бросились в стороны, чтобы не угодить под копыта и нагайку яростного незнакомца. Если бы они могли узнать в нем князя Дмитрия Вишневецкого, чьи войска нынче подступили к Феллинскому замку, они бы и вовсе припустили отсюда со всех ног.
– С дороги! – крутя над головой плеть, продолжал кричать он. – Отворяй ворота!
Мы с Лисом и сердючная[45] сотня едва поспевали за воеводой Большого полка русской армии. Калитка в воротах смиренной обители приотворилась, и пред взорами казаков-запорожцев явилась женщина средних лет с лицом строгой классной дамы. Белые одежды настоятельницы монастыря были ей весьма к лицу, о чем госпожа Матильда (именно так звали аббатиссу), несомненно, знала. И при случае старательно подчеркивала.
– Кто вы? – на чистом польском произнесла она. – И что нужно вам здесь, в доме невест Христовых?
Глаза благочинной Матильды смотрели на гетмана с таким искренним укором, что Лис, не сдержавшись, продемонстрировал мне свой большой палец.
– Я ищу женщину, – не смущаясь ни в малой степени, крикнул Вишневецкий, останавливая коня в полуярде от настоятельницы.
– Для этого вам не следовало приезжать сюда, – в холодном спокойствии возразила она. – Их вы найдете во множестве вне этих стен. Здесь обитают голубицы Божьи.
Обескураженный военачальник осадил танцующего под ним горячего жеребца. Он ожидал другого приема. Но мы-то с Лисом, имевшие уже немалое удовольствие пообщаться и поторговаться с матерью-настоятельницей, знали, что характер у нее – гремучая смесь расчетливости бременских купцов и стойкости рыцарей-крестоносцев.
– Послушай-ка, хозяйка голубятни, – с трудом сдерживая волну шляхетного гнева, нахмурился Вишневецкий. – Я ищу женщину. Ее зовут Катарина. Катарина Ягеллон. И я точно знаю, что она находится в этих стенах. Если ты скажешь, что ее здесь нет, я велю разнести по камешку этот птичник и лично общипаю всех твоих голубок!
– Не мне грозишь, но Господу, – грустно и строго покачала головой аббатисса. – Касательно же поисков твоих – так скажу. Есть здесь девица, именующая себя Катариной Ягеллон. Уже, почитай, три года, как белые сестры отыскали ее, сирую, убогую и бесчувственную, неподалеку от здешней мельницы. Долгое время казалось, что она не выживет, но искренняя молитва и лекарское искусство одержали верх над хворью…
Матушка Матильда картинно запнулась:
– …и колдовскими чарами. Когда же сознание вернулось к ней, несчастная стала утверждать, что она сестра короля Речи Посполитой. Мы сочли это сущей нелепицей, ибо всем было достоверно известно, что вельможная панна незадолго до того вышла замуж за герцога Эстляндского. Однако же в остальном, что не касается ее титула и имени, бедняжка проявляет признаки весьма здравого и весьма развитого рассудка. Она не принимала постриг и живет послушницей в стенах обители, находясь под моей неустанной и заботливой опекой…
– Почтенная госпожа, – резко меняя тон, ворвался в ее плавную речь нетерпеливый гетман. – Я знаю – это она! Велите привести эту даму. Клянусь, я никогда не забуду того, что вы сделали – для нее, для меня, для нас. Покуда я жив, ваш монастырь не будет нуждаться ни в чем. Вот, – он сдернул с шеи массивную золотую цепь, – держите. – Князь начал стаскивать с пальцев драгоценные перстни. – И это только начало!
– Ваша щедрость делает вам честь, – с удовлетворенной, но величественной улыбкой кивнула аббатисса. – А глубина раскаяния показывает человеком благородным. Я позову ее, чтобы она глянула сквозь окошко в воротах, и если…
Ах это великое «если»! Как много подчас скрывается за таким коротеньким словцом… Я не стану описывать встречу двух влюбленных – встречу, к которой они стремились все последние годы. Скажу лишь, что если это именуется «взглядом из-за зарешеченного оконца», то при открытых воротах сие могло бы значиться под рубрикой «Детям до 16-ти вход запрещен».
– Возвращаемся! – подсаживая Ягеллонку в седло, скомандовал гетман.
По сути, эта команда означала полное окончание второй Ливонской войны.
«Пошли девки, да покупаться», – ревел хор песельников, веселя сердца вельможной четы. Мы возвращались в Феллин, и вся округа сбегалась послушать залихватское пение, а заодно собрать монеты, щедро разбрасываемые Вишневецким и атаманами его свиты.
– Отчего, мил-друг, невесел? – толкнул меня ехавший рядом Лис.
– Муки совести. – Я скривился, пытаясь хмурым выражением лица пресечь дальнейшие расспросы.
– Занятно, – ухмыльнулся напарник. – И шо это она у тебя мучается? Угрызла чего-нибудь не того?
– Перестань, – отмахнулся я.
– Да ну что ты в самом деле? Мы – победили, враг – бежит!
– Послушай, за эти дни мы обвели вокруг пальцы тысячи, десятки тысяч людей. Но ведь Господа не обманешь. Перед ликом его Катарина – по-прежнему жена Юхана…
– Капитан, не надо путать «Орбит» и орбитальные станции. Во-первых, не перед Богом, а перед церковью, но о ней можно не переживать, она своего не упустит, чужой кусок мимо рта не пронесет. А с Богом как раз – все зашибись как хорошо! Бог есть любовь, правильно?
– Правильно.
– Стало быть – любовь есть Бог! Любовь всегда стремится к счастью. У Юхана с Катюхой это счастье было? Не было. Стало быть, дело это не божеское. А значит, мы, как обычно, способствовали торжеству справедливости и буквально воплощали Божий промысел в действие… – Он осекся. – Слушай, там, впереди, – это, часом, не Гонта?
Острое зрение не знавшего промаха стрелка и на этот раз не обмануло Лиса. Перед нами действительно был старый товарищ по московскому сидению. Прослышав о «стратегическом успехе» обожаемого гетмана, он спешил навстречу, чтобы вместе с казаками своего куреня приветствовать счастливую пару. Округа наполнилась грохотом выстрелов и пороховым дымом. Если в феллинской цитадели, по-прежнему державшей осаду, слышали эту беспорядочную пальбу, то, наверное, предположили, что в округе идет кровопролитный бой.
