Мои опасения насчет прекрасного знания Штаденом местности, увы, оказались верными. Его заметили выезжающим из ворот постоялого двора, далее же он словно провалился сквозь землю. Никто не встречал его, не видел и не мог вспомнить. Косвенный след беглеца отыскался в Дерпте, ныне снова Юрьеве. Как сообщили встречные обозники, стоявшая там опричная сотня вдруг в одночасье поднялась по тревоге и, покинув крепостные стены, умчалась в неизвестном направлении. Причастен ли был к этому Штаден, или они получили приказ от кого-то другого, оставалось только гадать. Однако теперь охота становилась куда более опасной.
Раздосадованные этой глупой неудачей, мы двинулись в Грудок, по-прежнему занятый армией Рюрика.
Военный лагерь встретил нас обыденным шумом войскового учения. Вчерашние крестьяне, привыкшие к вилам и рогатинам, приноравливались к пикам и алебардам. Иные практиковались с пищалями. К своему удивлению, здесь я увидел немало «инструкторов»-ливонцев. Впрочем, судя по говору, это скорее были германцы из разных княжеств и герцогств империи. С древнейших времен и по сей день в Ливонии охотно предоставляли работу всем, кто был готов сражаться за деньги. Должно быть, Вишневецкий в обмен на регулярно присылаемые обозы с продовольствием и боевыми припасами слал в Грудок пленных и трофеи, в том числе излишки оружия. И тому, и другому Рюрик быстро нашел применение.
Джорджа Баренса мы отыскали в шатре, где проходил военный совет. Чуть в стороне была установлена виселица, на которой покачивалось исклеванное воронами тело. На шее у мертвеца болталось витое золотое украшение, которое Лис назвал гривной. В несчастной жертве мы без особого труда опознали одного из бывших Рюриковых воевод – князя Щенятева.
– За что его? – спросил я у скучавшего поблизости стражника.
Тот, опознав во мне гернелева племянника, мотнул головой в сторону трупа.
– Так ыть, как у ручья нас побили, князь жив остался, ранен только. Отлежался у ведунов, рану подлечил – и вновь к Рюрику подался. Тот его принял, за верность наградил, а за ослушание наказал. Справедлив у нас батюшка, ох справедлив. Спасу нет.
Меж тем в шатре кипели бурные споры.
– …нынче же Ивашка будет у стен Новгорода с полками, – докладывал Никита Порай, заглушая чьи-то реплики о том, что московский царь-де «кишкою тонок» и в бой не рвется. – Я его намедни как вас теперь видел и с ним войско тысяч до двенадцати. Пушки, штурмовые лестницы, тараны. С теми дружинами, что уже под стенами новгородскими стоят, – сила великая будет. Не устоять горожанам.
Сидевший во главе стола Рюрик, заметив у входа в шатер нас с Лисом, остановил говорившего.
– Вы от гетмана?
– Так точно, – вытянулся я. – Его светлость со всей армией на вашей стороне. Они направляются сюда.
– Слава Богу всеблагому! – Рюрик осенил себя крестным знамением и повернулся к лорду Баренсу, сидевшему одесную. – Так вот о чем звезды твои толковали, дядюшка Яков! Составь-ка, мил-друг, князю Дмитрию Ивановичу послание. К Новгороду идем. Пусть ударит по Ивашке-кровопийце с лету, а мы погоним его в хвост и в гриву. В клещи возьмем.
Окончание военного совета было ознаменовано трогательной встречей старых друзей, практически родственников.
– Давай, мой мальчик, рассказывай, – заторопил меня Баренс после традиционных приветствий и хлопаний по плечу.
– Все в порядке, – заверил я. – Вероятно, сейчас гетман Вишневецкий сочетается браком с Катариной Ягеллон, которая все эти годы обитала в безвестности в монастыре Трех Марий близ Риги. И, едва покончив с торжественной церемонией, сыгранной по обоим христианским обрядам, отправляется под знамена выпестованного вами Железного Сокола.
– Ловкачи! – переводя с меня на Лиса полный отеческой нежности взгляд, восхитился придворный звездочет.
В устах лорда Баренса это слово могло считаться наивысшей похвалой.
– С короной хуже, – продолжал я, проходя между многочисленными возами, являвшими собой некое подобие улицы. – Штадену удалось сбежать вместе с ней.
– Это плохо, очень плохо, – покачал головой дядюшка. – Шапку Мономаха следует добыть во что бы то ни стало.
Мы направлялись к воротам крепости, вокруг которой был разбит лагерь Рюрика. В отличие от большинства военачальников Якоб Гернель старался не утруждать себя радостями и тяготами полевой жизни, поэтому квартировал не в шатре, а в предоставленных Рюрику каменных палатах. Еще совсем недавно там обитал посадник, однако теперь он бежал в Москву, и единственные в городе хоромы оказались в полном распоряжении привыкшего к удобствам астролога.
– Лорд Джордж, у меня есть еще одна новость, – смиряясь с мыслью, что отлов Штадена и изъятие у него царского венца будет нашим следующим заданием, произнес я.
– Что еще? – Баренс заинтересованно поглядел на меня.
– Институт согласился прислать комиссию, и в данный момент она уже здесь.
– Вот даже как… Ты их уже видел?
– Нет, – покачал головой я. – Работают в автономном режиме.
– Что ж, будем надеяться, что они пока не станут вмешиваться.
Якоб Гернель достал из сумки на поясе увесистый ключ длиной с ладонь и направился к большому терему, глядевшему на улицу пятью застекленными окнами.
– Знаешь, мой мальчик, в чем состоит настоящая трагедия?
– В чем же? – внутренне напрягся я.
– В этой стране ни за какие деньги не найдешь хорошую прислугу!
Я облегченно расхохотался.
– Мы не рабы, рабы не мы! – с чувством проговорил Лис. – Пролетариям нечего терять, кроме своих цепей! Да и те на самом деле не их, а империализма…
– Напрасно смеетесь, – обиделся лорд Баренс. – Вот где носит этих лоботрясов? Уже почти ночь. – Он указал рукой на пустой двор. – Девки… как их, дворовые… вероятно, амуры крутят; мужики ходят с алебардами на плацу и мнят себя невесть кем!.. Даже привратника не осталось дверей открыть!
Мы поднялись по лестнице на второй этаж, где располагались хозяйские комнаты. Дядюшка толкнул ближайшую дверь, и стоило нам войти, как она захлопнулась за нашими спинами. Резкий свет электрических фонарей ударил в глаза.
– Господа! От лица комиссии, занимающейся расследованием дела о Железном Соколе Гардарики, выездное заседание объявляю открытым!
Если в первом акте на стену небрежно повешено ружье, то к третьему кое-кого из актеров можно недосчитаться.
Правило К. Станиславского для театра военных действий
Освещенная электрическим светом комната была неожиданно многолюдна. Кроме нас троих, здесь находился представитель ее величества в институте (а заодно и мой друг детства) Джозеф Рассел, XXIII герцог Бедфордский, и еще несколько сотрудников различных подразделений нашей конторы. Среди них я увидел пару знакомых лиц – ребят из отдела ликвидации, способных заровнять под асфальт средней величины империю. Так что в случае неудачного для нас решения «военно-полевого трибунала» восстание Рюрика могло захлебнуться совершенно неожиданным образом. Хотите знать каким?.. Я бы тоже не отказался, но у ликвидаторов свои методы работы.
