— Серёжа?
Резко вскинув голову, мужчина за столом счастливо и нежно улыбнулся, а затем как пушинку подхватил на руки. Прижал к себе, и не слушая несвязных вопросов и неуверенных просьб поставить ее обратно, громогласно заявил.
— Венчаемся. Завтра!
Молодой мужчина с осанкой бывшего военного неторопливо вышел из здания Северогерманского земельного банка. Огляделся, подметил как оживились трое мужчин в "припаркованном" невдалеке от банка экипаже, и, не обращая более никакого внимания на суетящегося позади него клерка (да и на всех окружающих тоже), с большим достоинством проследовал к ожидающему его черному ландо. Дождался, пока к нему присоединится пузатый от банкнот кофр, с крайней почтительностью несомый вспотевшим от такой чести банковским служащим, небрежно процедил слова благодарности и разрешающе кивнул, тем самым милостиво позволяя кучеру приступать к своей работе. Дорога до вокзала ничем особенным в памяти пассажира не отложилась: одинаково-утилитарная планировка улиц в германских городах, одинаково одетые прохожие, и даже набор достопримечательностей — и то был обыденно-стандартным. Никакой новизны, все знакомо и привычно до такой степени, словно бы он родился и долгое время жил в Ганновере.
"То ли дело в Российской империи — что ни город, то загадка, особенно насчет планировки улиц и памятных мест. И что за страсть к повсеместному ношению мундиров? Что тут, что дома — куда не глянешь, повсюду глаз натыкается на погоны, форменные тужурки и прочие элементы "уставщины". О, Старая Ратуша. Раз она тут, значит Опера должна быть… ага, угадал. А вон там должна быть большая кирха. Ну, кто бы сомневался!"
Вообще-то, главной (и основной) достопримечательностью Ганновера было то, что его бывшие хозяева теперь сидели на троне Соединенного Королевства, именуясь Ганноверским домом — а остальное являлось всего лишь напоминанием о былой славе одного из "карликовых" германских княжеств-государств.
Ясно видимая военная выправка, не менее ясно ощущаемое богатство и аристократические манеры — они действовали на любого немца практически безотказно, благо что чинопочитание и правильное поведение по отношению к вышестоящим все они впитывали едва ли не с молоком матери. Так что ни вопросов, ни задержек даже самого малейшего плана у князя Агренева так и не возникло — с комфортом доехал, спокойно покинул свой экипаж, небрежным жестом отмахнулся от услуг носильщика. И тут же подозвал его обратно. Чего ради утруждаться самому, когда вполне можно сачкануть. И руки, опять же, свободные — мало ли, вдруг понадобится за Рокот-компакт подержаться? Но, слава богу, не понадобились — в свой вагон он прошел, даже не замедлив шага, и то же самое сделали три сосредоточенно-напряженных "экспедитора", старавшихся ни на миг не терять из виду дорогое и любимое начальство. Вообще, большой вопрос, кто кого сопровождал: фабрикант вполне мог обойтись и без своих охранников, а вот они без него, в насквозь чужой для простого русского человека стране — вряд ли. Случись им отстать или потеряться, так разве что пешком до дому бы и добрались. А вернее всего — до ближайшего полицейского участка.
Динь-динь-динь!!!
По колоколу, сигнализирующему об отправлении поезда, вполне можно было проверять часы — знаменитая немецкая (и швейцарская) пунктуальность в действии. Дождавшись, пока за окном кончится пригород и потянутся аккуратные прямоугольники сжатых полей, Александр снял шляпу-котелок. Пригладил волосы, скинул прямо на кофр свой модный сюртук темно-серого цвета и развернул на небольшом столике походную канцелярию, состоящую из новехонького блокнота и неразлучного Паркера. Ненадолго задумался, а затем поставил единицу. Дописал короткое слово и все это жирно подчеркнул. Швейцария! А в частности, Швейцарская промышленная компания. Князь не знал, сколько они платили своему юристу, Оскару Мейли, но тот этих денег несомненно стоил — почти неделю он вежливо и со всеми полагающимися приличиями мотал нервы своим русским гостям. Вначале господину Луневу, а затем и присоединившемуся к переговорам Александру, старательно и с немалой убедительностью выговаривая (а скорее выбивая) для своих работодателей дополнительные к уже обговоренным условиям преференции и льготы. И ведь не сказать, что будущий акционер так уж сильно упирался — наоборот, он охотно шел навстречу почти всем предложениям. Но при этом неизменно предлагал разного рода дополнения и мелкие условия, которые не устраивали уже самого юриста. Как пример — компания ЗИГ очень заинтересовалась патентами князя Агренева на подшипники. Особенно на двухрядные самоустанавливающиеся — очень хорошая вещь как для железнодорожного транспорта, так и для общецеховых ременных приводов на станки. Да и другие изобретения русского аристократа в этой области, выглядели очень даже недурно, точнее — весьма и весьма заманчиво, хотя и не содержали подробных данных, а только общие идеи и концепции (как, кстати, и подавляющее большинство остальных его патентов). Тем не менее, эти изобретения, при правильном подходе к их реализации, сулили просто колоссальные барыши. А в перспективе так даже и монополию на производство этого товара — вот и старался Оскар изо всех сил, убеждая собеседника вложиться в З.И.Г. по максимуму. Вообще-то, российский промышленник-аристократ и не думал отказывать, просто деньги в качестве оплаты лицензий его интересовали не сильно — в отличие от дополнительного пакета акций. Или возможности наладить собственную выделку подшипников — конечно же, только после того, как швейцарцы сами разработают и отладят технологию их производства. Да что там, он и доплатить за такое дело был не против! Например, очередной лицензией на специальную сталь, крайне необходимую для налаживания успешного производства. На четвертый день, слегка уставшие от взаимной неуступчивости переговорщики взяли небольшую паузу — а чтобы переговорный процесс не стоял, в ход пошли инженеры. И вот тут-то перевес за российской стороной был неоспорим: господин Лазорев так насел на своего швейцарского коллегу, обсуждая и обговаривая длиннющий список необходимого ему оборудования и станков, что тот только и успевал утвердительно кивать.
— Да, эти поставки возможны. Да, эти позиции мы беремся выполнить. Это совершенно излишне, продукция нашей компании и так отличается наивысшим качеством… что же, вам это обойдется дороже обычного.
Кончилось все тем, что к общению привлекли главного инженера ЗИГ, господина Берндта Хатебура, срочно вызванного телеграммой с завода компании в Нойхаузене. Тот глянул своим орлиным взором на представленные бумаги, оценил словосочетание "предварительный заказ" на первом листе и количество нулей в калькуляции на последнем, после чего преисполнился просто невероятного энтузиазма и самым настойчивым образом увлек Аркадия Никитича в отдельную комнату — "пошептаться о своем, об инженерском". Вернулись они часа через полтора, довольные и умиротворенные, и тут же начали приставать к высоким договаривающимся сторонам — насчет того, что надо бы уже и заканчивать побыстрее, при этом время от времени возбужденно улыбаясь и нашептывая что-то своему начальству (это Лазорев) и горячо доказывая юристу (это Хатебур). Недолгие консультации Мейли со своими работодателями закончились тем, что через два дня князь Агренев некоторым образом стал и его начальством, влившись в тесные ряды акционеров Швейцарской промышленной компании как держатель "блокирующего" пятнадцати процентного пакета акций. Кстати, они — эти самые акционеры, нового компаньона и совладельца приняли на удивление доброжелательно, особенно генеральный директор и председатель правления, барон Фридрих Пэйер им Хоф. Так как родовитому барону и промышленнику было очень приятно принять в компаньоны такого же, как и он аристократа и промышленника — а не какого-нибудь там "дикого" нувориша, заработавшего свой капитал банальной торговлей-спекуляцией или биржевой игрой. Остальные члены правления, господа Хайнрих Мозер и Конрад Негер, тоже выглядели весьма довольными. И насколько смог уяснить для себя Александр, связанно это было отнюдь не с его титулом или деньгами. А с большим количеством принадлежащих ему патентов, как в области машиностроения, так и на вечную оружейную тему. Впрочем, в установлении хороших отношений не последнюю роль сыграл и чек на два с половиной миллиона швейцарских франков, а так же очень солидный заказ — такой солидный, что волной гостеприимства отчасти захлестнуло и Аркадия Никитича Лазорева, ненадолго допущенного в святая святых компании — ее производственные цеха. Конечно, показали ему далеко не все, да и водили не везде, но и того хватило с лихвою — маньяк прецизионного станкостроения едва не прыгал от радости, как маленький мальчик, наконец-то дорвавшийся до склада игрушек. Русский фабрикант тоже радовался, причем от всей души: и новым знакомым в правлении ЗИГ, и тому, что достаточно скоро у него в городе Ковров появится масса высокоточных производств. А уж какое облегчение он испытал, когда проблема с разменом французских трофеев решилась без лишней беготни и возможной стрельбы!
