— Слушаюсь, мэм! — козырнул жене Ричардс. — А ничего, что моего ребенка зовут Михаэль?
— Возможно, — согласилась жена. — Но в Святом Православном Крещении он — Михаил! — Она подошла к иконе, сняла очки и медленно, чинно перекрестилась.
Марио в соседней комнате исполнял приказание жены. Раньше, в Америке он не мог предположить, что на земле могут еще быть такие женщины, которые выше всего ставят не самостоятельность, не имидж, а дом и семью. Разумеется, грузинская домовитая женщина стала истинным подарком судьбы для него.
В детском саду сообщили, что воспитанникам ничего не угрожает, но в силу того, что ужин был перенесен, дети будут дома позже. Учреждение находилось в центре Хашури, под постоянным присмотром американских солдат и грузинских ополченцев. После нескольких трагических случаев, личным приказом полковника вводились драконовские кары для охранников и воспитателей, в случае, если хоть с одним ребенком что-то случится. Вплоть до смертной казни.
Марии не свойственно было стремление обособиться от мужа, выделиться. Она не требовала нанять ей домоработницу, безропотно и со знанием дела выполняла женские обязанности в доме. Ее не надо было учить водить автомашину, она не претендовала бы на долю бизнеса, живи они в Америке. Готовила, стирала, воспитывала сына. В их доме всегда был скромный порядок. Мария знала свои обязанности.
Но забитой ее нельзя было назвать никак! Ричардс помнил Ирак. Покорность, зашоренность, обреченность полуграмотных женщин на Ближнем Востоке резко контрастировали с жаждой жизни, стремительным порывом, свободой и глубиной мысли грузинской женщины. Уладив дело, полковник глянул через дверь в кухню, где гремела посудой его жена.
Мария была лучшей в своем выпуске. Она знала и латынь, и английский, отлично разбиралась в юридических тонкостях довоенной жизни. Красота ее была достойна кисти лучших художников Европы. Да и в житейских вопросах она была далеко неглупа, и Ричардс не пренебрегал ее мнением, ее советами, даже когда речь шла о государственных делах. Мария кроткой, домашней женщиной, но горе было бедному полковнику, если он бросал свои носки мимо бельевой корзины, или забывал прийти к назначенному часу, или не принимал лекарства. На старого вояку, командовавшего когда-то целым полком отборных головорезов, а теперь вершившего судьбы поселков и городков, обрушивалась такая яростная атака, что тот предпочел бы принять бой с русской дивизией, чем выслушивать упреки разгневанной тигрицы-жены!
— Ты готов? — услышал Ричардс голос Марии. — Чай уже готов!
— Мэри, я же не метеор! — прокричал в ответ полковник. — Я, между прочим, уже не мальчик!
— То, что ты уже не мальчик, я прекрасно знаю! Сама носила под сердцем нашего ребенка! — съязвила Мария. Она вошла в комнату, увидев бравого полковника в трусах и майке, собрала китель и форменные брюки, повесила на вешалку, разгладила.
— А ты сама переодеться не хочешь? — спросил Ричардс.
— Вот сейчас накормлю тебя и переоденусь, — заявила прекрасная молодая женщина в темно-синем деловом костюме, поправив густые черные волосы. — Впрочем… — Она расстегнула пиджак, расстегнула блузку, обнажив стройное, загорелое тело. — Расстегни мне лифчик…
— Ты заводишь меня, дорогая! — игривым тоном сказал полковник.
— Марио, ты лекарство выпил? — перевела разговор Мария, снимая чулки.
— Нет еще. Как я могу думать о лекарстве, когда рядом со мной такое зрелище!
— Я тебе сейчас устрою зрелище! — Мария хлестанула мужа своей блузкой по спине. — А ну марш пить таблетки! Как малый ребенок, честное слово! О, святые покровители Грузии, внушите моему американскому мужу ума!
— Мэри, это уже слишком! — возмутился муж. — Я полковник Вооруженных Сил Соединенных Штатов…
— Где ваши же погоны, сэр?! — хихикнула Мария, глядя на седого мужа в трусах и майке.
— Сейчас я тебе покажу мои погоны, детка! — пошел в наступление полковник. Он схватил свою жену, обнял за бедра, приподнял. Она завизжала, стала отбиваться.
— Пусти меня, Марио! Ну неудобно, же, скоро сын придет!
— Вы разбудили во мне зверя, мэм!
— Ну, подожди до вечера! Вах, как ты разошелся! Прямо огненный! Между прочим, ваши действия, господин полковник, можно квалифицировать по статье «Сексуальные домогательства с применением насилия»! — шутливо сказала Мария, набрасывая на плечи халатик, скрывая свое безупречное тело.
— Мэри, черт возьми, сколько раз я просил, — ни слова о судах! — рассердился Марио, путаясь в одеяле.
— Извини, дорогой. Но я тебе уже называла статьи, по которым ты мог послать свою первую жену к чертовой матери с ее претензиями, прости меня Господи!
— Мои адвокаты не смогли найти эти статьи, а ты бы нашла?!
— Значит, твои адвокаты были полными идиотами! Или я готова сжечь свой диплом в печи!
— Как жаль, что в Нью-Джерси не было такого адвоката! — съязвил полковник.
— И слава Богу! Если бы я там была, я бы этой **** рожу бы разбила, так что меня бы тоже судили. ******* такая, сама на жизнь ни черта не заработала, прости Господи, нет ни семьи, ни дома, сама же себя сделала бесплодной сукой, зато разорила мужа, — и теперь довольна! Таких надо на площади камнями забивать! О, Боже, сейчас Михо приведут! — Мария вскочила с постели, побежала на кухню. — Марио, тебе помощь нужна? Нет! Одевайся и спускайся быстрее! Господи, ты же у меня до сих пор голодный! Сам виноват! И лекарство не выпил. Ты меня до инфаркта доведешь!
— Не волнуйся, Мэри. Парень будет дома через сорок минут. Я звонил.
— Очень хорошо. Тогда я еще успею…
Мария побежала на кухню. А полковник подошел к зеркалу. Провел ладонью по своим коротко стриженным седым волосам, угрюмо вгляделся в сеточку морщин на загрубевшей коже, в светло-серые водянистые глаза. Господи, какой же он старик! И что эта женщина, королева среди королев, делает рядом со старым хрычом?! Держится за дом, за положение Главы Совета, за материальные блага? Они ведь познакомились, когда полковник Ричардс не имел ни кола, ни двора, просто его палатка была на два квадратных метра больше, чем у солдат и сержантов. Держалась за питание, за таблетки? А что мешает сейчас послать его к чертовой бабушке? Иногда Ричардсу казалось, что она его просто жалеет.
Он подошел к старому музыкальному центру, вставил МР3-диск Элвиса Пресли. В доме Ричардса электричество было всегда, как и в большинстве домов в Хашури. Спустя минуту громкий, звучный голос «Короля» уже напевал: «Если я могу мечтать».
— Старик, ты бессмертен! — сказал полковник Элвису. Затем вздохнул, облачился в домашнее одеяние и пошлепал на кухню, где уже вовсю колдовала жена. Комнату наполняли чудесные ароматы.
