– Неприятности. Ах да, это многое объясняет.
Пламя мерцало в разных мирах.
– Я не могу объяснить. Я и сам с трудом понимаю. Все не то, чем кажется. Наше существование – это лишь завеса иллюзии, и в тысяче миров я вижу наше поселение меж огнем и водой, между факелом и потопом.
Старики испугались, молодые агрессивно зашептались.
– И среди этой тысячи миров вы нашли ответ?
Несмотря на все перья и украшения, Земба казался маленьким и ненужным, он отчаянно жаждал хоть в какой-то степени восстановить свою важность в глазах подчиненных. «Вот когда мы опаснее всего, – подумал Квинн, – когда нашу гордость задели на глазах друзей».
– Если я правильно понимаю, пушки португальского капитана и люди отца Диегу Гонсалвеша могут переплыть через наши оборонительные сооружения и уничтожить всех до последнего младенца, – продолжил Земба.
– Мне не нужно путешествовать между мирами, чтобы найти ответ на этот вопрос, – сказал Квинн. – Доктор Фалькон.
Француз поправил очки на носу:
– Тут все очень просто. Нужно разрушить дамбу.
Молодые и агрессивные начали хором выкрикивать вопросы.
– Молчать! – приструнил их Земба. – Как этого добиться?
– Это тоже довольно просто. Надо установить достаточный заряд поблизости от той точки дамбы, которая находится под наибольшим гидравлическим давлением. От взрыва возникнет достаточная брешь, и строение размоет.
– И какой заряд потребуется?
– Я и это прикинул. Простой линейный анализ. Каждый час давление на дамбу возрастает, а значит, уменьшается количество взрывчатого вещества, которое нам потребуется. Однако каждый час ожидания увеличивает вероятность атаки. Если мы атакуем завтра, думаю, наших запасов пороха хватит.
– Всех запасов.
– Да, насколько показывают мои расчеты.
– Наша артиллерия, наши мушкеты… – Фалькон помогал поселенцам перетаскивать массивную пушку из красного дерева по скользкому от грязи холму, который называли Надеждой Святых. А теперь он говорил Зембе, что пушки бесполезны – даже хуже, чем просто бесполезны, они занимают ценные стратегические ресурсы. – А если пороха окажется недостаточно, мы останемся без защиты.
– Тут уж подсчитать невозможно.
Земба рассмеялся так громко, что от его хохота, казалось, затряслись стены.
– Аиуба, вы мне предлагаете выбор между крохотным шансом и его отсутствием, что лишь на волосок лучше проклятия. И как же мы доставим заряд?
– На шести больших военных каноэ.
– Вам понадобятся самые лучшие штурманы, – Земба махнул своему заместителю, который тут же выскочил из обсерватории.
– Люди Гонсалвеша по необходимости передвигаются ночью, полагаю, наш враг уже перевел свою базилику и военный флот вверх по течению. Около дамбы… – Фалькон покачал голово. – Как только я увижу дамбу, думаю, быстро смогу найти ее слабую точку.
– Разумеется, отец Гонсалвеш наверняка выставит охрану, предвидя подобную возможность, – заметил Квинн. – Пока вы будете вести расчеты, завяжется бой, доктор. Нет, нам нужен кто-то, кто сможет сразу понять, куда установить взрывчатку.
В круге старейшин раздались крики протеста.
– Молчание! – снова рявкнул Земба. Он стукнул палкой об пол. – Маир прав.
– Я знаю, где лучше всего расположить заряд. Я знаю, где Гонсалвеш расставит охранников. И хотя я отрекся от меча, приходит время, когда нужно отказаться от клятв. За что Господь станет сильнее презирать меня – если я нарушу слово или если не смогу защитить Его народ? – Затем Квинн пробормотал по-ирландски: – Я прошу дать мне самое трудное задание.
– Решено, – кивнул Земба. – Маир возглавит атаку на дамбу. Я соберу порох и хороших воинов со всем холодным оружием, какое у нас только есть. И подготовлю оборону Царства Божьего. Благослови нас всех Господь и Богоматерь.
Члены совета стали расходиться.
– Льюис, – Фалькон поднял короткий бамбуковый цилиндр, перевязанный ремнем. – Возьмете это?
– Что это?
– Это история нашего поселения, Сидаде Маравильоза, неполнаяя, ее стиль далек от совершенства, она слишком эмоциональна и лишена академической объективности, но, тем не менее, правдива. Если дамбу не удастся разрушить, если заряда окажется мало, если вы, да защитит нас Господь от зла, потерпите неудачу, то бросьте это в воду и молитесь тем богам, что еще остались с нами, дабы в один прекрасный день ее благополучно прибило к берегу.
Через плетеные стены в хижину пробивался утренний свет. Квинн зажег сигару.
– Неизвестно, когда снова смогу закурить, – пошутил он.
Фалькон почувствовал, как кто-то прикоснулся к его плечу. Это была Кайша. Ее золотистое лицо говорило, что он справедлив с ней, и это единственное, чего она хочет. Интересно, подумал Фалькон, может, она беременна? С рассветного неба раздался крик, словно бы птичий, но таких птах в варзеа не водилось. Его подхватил второй голос, затем третий, пока весь полог леса не зазвенел, словно стая ревунов. Земба поспешил к ограждению, вытащив подзорную трубу, но Фалькон уже повернул большой телескоп вокруг своей оси, изучая горизонт за пределами Сидаде Маравильоза. Он вскрикнул. В объективе, в лучах восходящего солнца, ангелы – огромные ангелы в красных, зеленых и небесно-голубых одеждах, с божественными орудиями в руках – двигались над верхушками далеких деревьев.
11 июня 2006 года
Сожженные остовы строительной техники все еще дымились, оранжевая краска почернела и облупилась, обнажая металл. Пишасейрос уже приступили к работе своими проворными малярными валиками. «Я, я, я», – кричала Росинья миру. Бетонные стены выдержали огонь, даже удары кувалд, под отколотыми кусками виднелась металлическая арматура, но стены не утратили крепости. Поэтому их колонизировали. Через каждые десять шагов черная метка ADA[224] заявляла права на территорию. Им бросал вызов красный значок CV[225]: граффити пытались перекрыть друг друга. Феодальные войны: огромная фавела была одним из последних средневековых городов-государств в мире. Сто двадцать пять тысяч человек жили в этой седловине между двух больших морру, жилые дома поднимались на одиннадцать этажей, на балконах колыхалось постиранное белье, а с горного склона виднелись менее высокие, но более комфортабельные Сан-Конраду и Гавеа. На улочках и ладейра повсюду виднелись белые пластиковые трубы, а черные провода свисали с покосившихся столбов так низко, что детям в футболках и тренировочных штанах приходилось нагибаться под ними.
Полицейские едва взглянули на Марселину Хоффман, когда та присоединилась к толпе, двигавшейся вверх, в сторону уличного рынка. Белый цвет кожи так же распространен внутри новых стен фавелы, как и за их пределами. Любой может войти сюда – ведь жителям Сан-Конраду тоже нужно где-то по дешевке покупать мясо и кокаин. Стены нужны лишь для того, чтобы защищать проезжающих водителей от шальных пуль и рикошетов. И никаких других причин. Любой желающий может покинуть фавелу в течение рабочего дня. Серферы с накачанными мышцами и досками под мышками прогулочным шагом шли на пляж в Барра-да-Тижука. Под их шлепанцами хрустело разбитое стекло и звякали использованные гильзы. Полицейские смотрели на них скорее с завистью, чем с враждебностью. Солнце припекало, небо голубело, в океане резвились волны, и вокруг стоял мир на манер Росиньи.
