Они беседовали еще с четверть часа, но разговор совсем уже не клеился. Приходилось вымучивать и темы, и реплики. Помянули Кюхельбекера, обсудили московскую книжную ярмарку, договорились на будущий год вместе поехать на биеннале в Роттердам. Наконец после очередной затянувшейся паузы Илличевский произнес:
– Ладно, Саша, ты извини, но меня уже люди ждут. – Он нашел взглядом официанта и поднял руку: – Аркадий, с этого столика на меня запишите, пожалуйста.
– А то бы и познакомил друзей с видным отечественным литератором, – пьяно ухмыльнулся Пушкин. – Ась? Тоже ведь до известной степени величина.
– Прости, Саша, у меня деловая встреча, – произнес Илличевский, подымаясь из-за стола. – А ты в пьяном виде совершенно непереносим, и терпеть тебя в таких обстоятельствах способен только очень узкий круг знакомых. Ладно, увидимся еще года через полтора. Позвони мне на следующей неделе, что ли, если будешь трезвый, пообщаемся.
Пожав Пушкину на прощанье руку, он степенно удалился за малиновый бархатный занавес в кабинеты. Александр Сергеевич еще посидел немного, глядя расфокусированным взглядом в пространство, затем налил из графинчика в хрустальную рюмку водки и вдумчиво опростал последнюю. Посидел еще, угрюмо сгреб со стола графинчик с остатками и поплелся обратно в боулинг, откуда по-прежнему доносились азартное громыханье шаров и тарзанские вопли Вяземского. Опустился за один из свободных столиков, положил на него ноги и начал флегматично отхлебывать прямо из графинчика, наблюдая бездумно за коллегами. Сидевший за соседним столом Гнедич картинно поаплодировал ему, одобряя проявленное приятелем богатырское презрение к крепкому алкоголю.
– Иваныч, – хрипло сказал Пушкин, – а вот ты, к примеру, знал, что Кюхля умер?
– Кюхля? – осторожно удивился Гнедич. – Кто это?
– Понятно. Проехали. – Пушкин поднялся из-за стола, направился к своей дорожке, склонился над монитором, едва не повалив его. – Ну что, Костя, много без меня накидал?.. У-у-у, бестолочь! Давай-ка я сам теперь...
Еще с четверть часа Пушкин неутомимо метал тяжелые шары, успев за это время оприходовать до дна заветный графинчик и еще дважды заказать по пятьдесят. Когда он выбил шестой страйк и, отдуваясь, плюхнулся за свой столик, мобильник у него во внутреннем кармане тоненько запиликал «Le Vent, Le Cri». Поэт выдернул телефон из кармана, поднес его к уху.
Это был Некрасов.
– Здравствуйте, Александр Сергеевич, – произнес генеральный директор «Нашего современника». – Гуляете, сударь?
– Не без этого, Николай Алексеевич, – смиренно согласился Пушкин.
– Не изволите ли пояснить, на какие нужды пошли пятьсот долларов из кассы журнала, кои вы соблаговолили получить сегодня вечером?
– Это аванс, – хмуро проговорил Пушкин. – Мне. За новую «повесть Белкина».
– Что-с, и авторский договор на нее уже, наверное, имеется? – ядовито осведомился Некрасов.
– Николай, ну брось. Я сказал, сделаю – значит, сделаю.
– Видите ли, Александр Сергеевич, пару раз вы уже брали авансы под новые произведения, после чего все как-то рассасывалось. Не помнишь? Поэма «Чеченский пленник» и документальное исследование «Кровавые разборки в Кремле: Сталин против Берии»?
– А, – пробурчал Пушкин. – Это. Ну да. Напишу ужо. Собираю материал.
– Это я проглотил, ладно, – продолжал между тем Некрасов. – Но всякому терпению рано или поздно наступает предел. Мне не жалко денег; это не те деньги, которые способны меня расстроить; мне жалко, когда они падают в пустоту. В никуда. Короче, Александр Сергеич: с завтрашнего дня все гонорарные и прочие выплаты осуществляются лично через меня. Ключ от сейфа я у Гузмана изыму. Представительские расходы не отменяю, если надо посидеть с автором в ресторации или подмазать слегка кого-нибудь – финансы будут, но в конце каждой недели изволь мне полный отчетец: куда пошло, сколько, коим образом.
– Кюхельбекер умер, – угрюмо произнес Пушкин.
– Поздравляю. И давай-ка наведем, наконец, порядок в бухгалтерии. Вот прямо завтра и займемся. На тебе довольно крупные суммы висят, а я до сих пор не знаю, на что они истрачены.
– Николай, – с трудом проговорил Пушкин, – давай лучше завтра побеседуем. Я уже пьяный и наговорю тебе сейчас всяких дерзостей...
– А мы уже обо всем побеседовали, – заявил Некрасов и отключился.
Обернувшийся Соболевский с тревогой заметил, что его приятель уже с трудом держится вертикально. В глазах великого пиита плескался туман – так же, как и в запотевшей рюмке, которую он пытался ровно держать перед собой.
– Александр, тебе не хватит? – обеспокоено осведомился Соболевский.
– Отвали, халдей! – злобно огрызнулся Пушкин.
С этими словами он опрокинул рюмку в себя, практически не промахнувшись.
– О, горе, – вздохнул Соболевский и от греха подальше отправился в туалет.
– День такой, – обратился Пушкин к Вяземскому, который, широко раскинувшись за столом, устало обмахивался иллюстрированным рекламным проспектом. – Весь день такой. С утра. Дерьмо. Петр, для чего мы тут? Мы, два орла...
Вяземский фыркнул, расчищая на столе место, дабы утвердить локоть, но ничего не ответил.
– А хочешь, я тебе анекдот р... расскажу? – Прижав ладонь ко рту, редактор «Нашего современника» едва подавил рвотный спазм. – Сегодня придумал. Ну, смотри... Идут три быка: молодой, постарше и матерый... И типа видят в долине стадо коров...
– Знаю я этот анекдот.
– Нет, ни хрена ты не знаешь! И вот смотри: молодой говорит – давайте, мол, сейчас бегом спустимся с холма и отымеем всех телок...
– Да-да, а господин постарше возражает: нет, давайте лучше неторопливо спустимся с холма и покроем всех стельных коров.
– Не перебивать, скотина! Короче, господин постарше ему возражает: нет, давайте лучше неторопливо спустимся с холма и покроем всех стельных коров... А старик снисходительно смотрит на них обоих и говорит: значит так, сейчас мы ме-е-е-едленно спустимся с холма и накроем все стадо...
– Ну, всё? Знаю я этот анекдот.
– Нет, не всё еще.
– Как не всё? Ну и чем же сия оказия закончилась, любопытно знать?
– Когда они ме-е-е-едленно спустились с холма, в долине уже никого не было.
Пушкин неуклюже потянулся за оставшейся от Соболевского водкой, попутно сворачивая на бок не в добрый час подвернувшиеся под руку стаканы и бутылки.
– Вона что, попрыгунья-стрекоза, – насмешливо произнес Вяземский, отдуваясь. – Да ты, никак, лето красное пропела?..
– И ты туда же, – безнадежно махнул рукой Пушкин. – А еще друг... С французским прононсом в мундире, мать его ети!.. А вот нарочно позвоню сейчас Наташке!
Он схватил мобильник и начал тыкать непослушными пальцами в клавиши, пытаясь найти в адресной книге телефон жены. Это удалось ему не сразу. Минуло не менее восьми гудков, пока на том конце линии сняли трубку.
– Наташка, ты где?.. – Пушкин пьяно улыбнулся, хотя конфидент и не мог его видеть. – Наташенька... Наташик, ты знаешь, я... – Язык у него заплетался. – Нажрался?.. Нет... Наташк, подожди... Ну чего ты...
Он умолк, некоторое время слушал, а затем широко размахнулся и яростно швырнул мобильником об стену. Миниатюрный телефонный аппарат в противоударном корпусе радостно заскакал по мраморным плитам пола.
– Дерьмо! – страшным голосом прохрипел Пушкин, карабкаясь на стол. – Весь мир – дерьмо, и люди в нем – актеры! – Брызнули во все стороны столовые приборы, хрупнула тарелка с канапе под подошвою великого отечественного литератора. – Колька, хватит дрыхнуть! Поехали к блядям! Давай вызванивай Ксю!
– Извините пожалуйста, сударь, – деликатно произнес метрдотель, коснувшись локтя Батюшкова, который с умилением любовался беснующимся приятелем, – вы не могли бы попросить своего товарища иметь себя в виду?
– Он памятник себе воздвиг нерукотворный! – гордо возгласил Батюшков, тыча пальцем в лихо отплясывающего на столе Пушкина. – К нему не зарастет звериная тропа!
Метрдотель вздохнул – он страшно не любил пьяные скандалы, которые в его работе были печальной неизбежностью, – и дал знак рослым официантам.
Черный «БМВ» остановился возле крытого ржавым кровельным железом двухэтажного особняка княгини Болконской на набережной Мойки, где Пушкин с женой снимали квартиру.
Наталья Николаевна Гончарова тихонько проскользнула в дверь и зажгла свет в прихожей. Густой сивушный запах, плававший в воздухе, и болезненный храп, доносившийся из кухни, безошибочно подсказали ей, что муж дома. Быстро скинув туфли и плащ, Наталья Николаевна прошла в гостиную, на ходу раскладывая мобильник и не глядя набирая хорошо знакомый ей номер.
Абонент отозвался после второго гудка.
– Да, – тихо проговорила Натали в телефон, прикрывая трубку рукой. – Да. Доехала. Да. Ну что ты меня мучаешь?.. Да. Нет. Нормально. Да. Спит... Когда?.. – Закусив губу, она некоторое время молча слушала. – Поскорее бы, Жора... Да, понимаю... Но я... Я измучилась. Да. Ничего, на мой век хватит. По новому закону об авторском праве наследники получают гонорары еще семьдесят лет после того, как... Нет... А если он тебя?! Жорж, давай не будем... Да... Нет... Черт, я совсем запуталась... Да, хочу. Да. С тобой. Да, завтра. В «Черной речке»?.. Хорошо. Да, буду. Хорошо. Согласна. Да. Тоже. Пока.
