качестве компенсации?
— Не хочу!
— Всего доброго, сэр… извините великодушно…
Шевалье смотрел вслед удирающему Бейтсу, а видел самого себя, у пруда Гласьер. Свое лицо. Свои широкие плечи. В руке — «Гастинн-Ренетт». На сей раз — заряженный. Черный зрачок дула неумолимо следует за целью. Рука не дрожит. Все свое, привычное…
Но вот губы расползаются в чужой ухмылке, обнажая желтый частокол зубов.
— Д‑дверь! — хрипит Огюст Шевалье-второй.
Дышит сыростью пруд. Качаются ветки кустов. Орут лягушки, предчувствуя дождь. Серое, обрюзгшее небо нависло, давит, сулит беду. Падают июньские снежинки: секунды, минуты, часы.
Дни. Годы. Века.
«Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам Бог…»
Есть в Париже райский уголок.
Плакучие ивы склонились к темной воде. Полощут желто-зеленые кудри, пускают вдоль берега мелкую рябь. Два юнца-каштана растут наперегонки, на зависть старухам-липам. Пара лестниц ведет на Новый мост — вопреки названию, старейший мост города. Сводчатые арки перегородили реку, соединив западную часть острова Ситэ с берегами Сены. Лежи на травке, целуйся с милой, любуйся чудесными видами: Лувр, сад Тюильри…
Сквер дю Вер-Галан, чудо из чудес.
Над Люксембургским садом витает тень Марии Медичи, властной итальянки. Над дворцами и фонтанами Версаля вечно светит Король-Солнце, Людовик XIV. В Тюильри до сих пор царит душный аромат суеверий другой Медичи — Екатерины, сбежавшей отсюда в тщетной надежде обмануть смерть. Над сквером дю Вер-Галан красуется в седле умница и циник, знавший, что Париж стоит мессы, — Генрих IV. Так и кажется, что всадник подбоченится, закрутит лихой ус и грянет в честь самого себя «Vive Henri Quatre»:
Был Генрих Четвертый смел и галантен,
Иные лорды пред нашим — прах!
Четырежды дьявол с тройным талантом:
Вояка, пьяница и вертопрах!
Вот уж кто был настоящим du Vert-Galant — ни одной юбки не пропускал. Издавна собираются в сквере, под его покровительством, все, кому страсть туманит разум. Объятия, лобзания, охи-вздохи, комплименты; стихи, тайком заказанные наемнику-рифмоплету…
Одиноким здесь не место.
А уж если ты, друг-одиночка, молод, хорош собой и держишь в руках подозрительную книжонку… Парижанин ли ты? Нет, наверное, приезжий, из Нима. О чем читаешь, дурачок? О любви Элоизы и Абеляра? О Петрарке и Лауре? Сочинения господина Дюма, наконец?
«…Появление иллюминатов датируется XI веком. Орден происходит от исламской секты асассинов, фанатиков-убийц. Разгромленные в XIII веке, асассины возродились; в Афганистане XVI века иллюминаты (рошани) вернулись к прежней тактике террора. В начале XVII века иллюминаты (алюмбрадос) появились в Испании, где в 1623 году были осуждены указом Великой Инквизиции. В 1654 году общественное внимание привлекли „иллюминированные“ геринеты во Франции. И, наконец, орден баварских иллюминатов был основан 1 мая 1776 года в Ингольштадте бывшим иезуитом, деканом юридического факультета Адамом Вейсгауптом…»
Огюст представил декана Адама Вейсгаупта в халате и чалме, с трубкой гашиша в руке. Вокруг «юриста-асассина», известного в ордене под псевдонимом «Спартак», танцевали гурии и масоны. Время от времени являлись верные люди с докладом: кого они сгубили путем злостного просвещения.
— Нет бога, кроме Науки, и Адам — пророк Ее! — восклицали гурии.
— Спар-так! Спар-так! — голосили масоны.
Книга, переданная Тьером, была насквозь «жареной». И жарил ее никак не чудо-повар Дюма. Гномик подшутил над земляком, снабдив Шевалье ворохом «желтых» сплетен.
Что ж, не просветимся, так хоть развлечемся…
«Ингольштадт был избран не зря. Местный университет пользовался дурной славой. Не смея говорить прямо, известная писательница Мэри Шелли поселила в Ингольштадте своего персонажа, студента Виктора Франкенштейна — тот приехал сюда из Женевы изучать медицину. Монстр, созданный доктором Франкенштейном из мертвечины, стал воплощением мести и разрушения.
Чудовище Франкенштейна — прямой намек на орден иллюминатов; рассказ о том, до чего может довести наука вне религии и морали. Доброжелатели отговаривали Мэри Шелли от публикации романа. Отважная женщина не послушалась — и вот расплата! Сразу после выхода книги в свет умирает ее дочь Клара. Следом за дочерью — сын Уильям. И, наконец, яхта, на которой плыл ее муж, попадает в шторм. Изуродованные тела, словно в насмешку, выбрасывает на берег, и Мэри Шелли становится вдовой. Обугленное после кремации сердце мужа она всегда носит с собой, говоря, что оно защищает ее от покушений.
За трагическими событиями видна злая воля иллюминатов…»
Огюст вспомнил «тьётю Мэри».
Седина в черных прядях, печальная ирония взгляда; смешной акцент. Наверное, сердце мужа и тогда, на приеме, было при ней. Как же ты любила, Мэри… как же ты умеешь терпеть, улыбаясь…
«Всем я говорю, что записала сон».
«Орден сотрясали многочисленные скандалы, вызванные адюльтерами, воровством и обманом среди иллюминатов. Сам Вейсгаупт имел связь со своей кузиной, в результате чего она забеременела. В 1784 году конфликт между Вейсгауптом и его правой рукой — бароном фон Книгге — привел к тому, что барон покинул орден.
Надо отметить, что расцвет ордена во многом произошел благодаря организаторским талантам фон Книгге. Барон полагал мистику и оккультизм еще одним, магистральным, путем науки, способным гораздо быстрее привести общество к состоянию просвещенности. Это противоречило взглядам Вейсгаупта, отвергавшего „чернокнижие“.
Опытный литератор, фон Книгге нарушил конспирацию и опубликовал ряд памфлетов об иллюминатах. Но памфлетами дело не ограничилось. Сразу несколько тайных курьеров ордена в дороге были убиты ударами молний. При них обнаружились секретные документы, в том числе и печально известный „Новый Завет Сатаны“.
Нет сомнений, что молнии — дело рук фон Книгге, одержимого местью…»
Связь с кузиной неприятно задела Огюста. Стоило труда осознать, что такой адюльтер, кроме похотливого герра Вейсгаупта, позволил себе гордый аристократ, князь Волмонтович, а не скромный республиканец Огюст Шевалье.
Говорите, два пути науки?
Физика-биология — и магия-ясновиденье?
Огюст вообразил университет — Геттингенский, Ингольштадский, какой угодно — где изучают оккультизм. Кафедра сглаза, кафедра столоверченья, отделение метафизики. Спецкурс по метанию молний. Лаборатория приворотных зелий. Ректор — Адольф фон Книгге. Устав — «Новый Завет Сатаны».
Отсмеявшись, он вытер слезы и продолжил чтение.
«„Новый Завет Сатаны“ гласит:
— Овладей общественным мнением, сея раздоры;
— Опирайся на чужие слабости;
— Борись с личностью, способной к творчеству;
— Понуждай людей к погоне за удовольствиями;
— Преподавай готовые взгляды, убивай способность мыслить;
— Введи всеобщее избирательное право, вооружившись мощью тупого большинства;
— Сила денег вращает земной шар…»
Огюсту стало не до смеха.
Очень уж логично звучали «сатанинские заповеди».
«…последовали жесткие санкции. После проведения обысков и изъятия идеологической литературы, иллюминаты были запрещены властями и церковью. Вербовку в орден объявили преступлением, наказуемым отсечением головы. Адам Вейсгаупт бежал из Баварии. „Братьев-алюмбрадос“ лишали кафедры, увольняли с государственной службы, подвергали аресту и заключали в
