— Охрана?
— Рота СС.
— Ого! Даже так?
— Да. Они охраняют не только аэродром, но также и нашу часть.
— А чем же занимается ваша организация, что для нее выбрано такое странное место базирования? Вы же, если я все правильно понял, охрана тыла, ведь так?
— Контрразведка в прифронтовой полосе, поиск вражеских диверсантов. Ведение спецопераций в тылу противника.
— Стоп-стоп! Это же не ваши функции, шарфюрер! А что тогда делает абвер?
— А вы неплохо осведомлены, подполковник…
— Как это французы говорят? Положение обязывает, не так ли?
— Кого — вас? Пленного?
— Экий вы любопытный. Вы что же, всерьез полагаете, что специалисты моего уровня попадают в плен просто так?
Эсэсовец вытаращил глаза.
— Но… вас же туда привезли мы…
— Вы лично?
— Нет, но…
— Вам не приходило в голову, что с места аварии забрали одного пленного, а в лагерь привезли уже другого?
— Зачем? И как?
— Как — это уже другой вопрос. А вот зачем… Там, в карьере, сидел почти полк. Не самых плохих бойцов, надо заметить. Вы ведь тоже не всех подряд туда направляли?
— Нет, не всех… По шталагу 4в существует специальная директива — направлять туда только тех солдат противника, кто был захвачен в плен с оружием в руках и оказал сопротивление при пленении. Ну и прочих особо упрямых.
— Вот и ответ на ваш вопрос. Как вы сами-то думаете, нужны ли моей армии именно такие бойцы?
— Такие бойцы любой армии нужны.
— Вот именно! Вот и решило мое начальство вытащить их из плена. Что ж вы думаете, пожар на станции сам по себе произошел? Сложите эту головоломку, и вам станет ясно — никаких случайностей в этом деле нет.
Немец наморщил лоб, а я украдкой посмотрел на трофейные часы. Пора этот ликбез заканчивать, скоро уже и грузовики пойдут.
— Но постойте, а как же приказ НКВД о вашем розыске?
— Вы его сами читали?
— Да! — И вошедший в раж эсэсовец отбарабанил мне текст ориентировки.
Наконец-то! Я всю эту комедию и затеял, чтобы текст приказа получить. Спроси я его в лоб, так и наврал бы он мне с три короба. Поди догадайся, где врет, а где нет. А так, в азарте, сам все и выболтал. Плохо для разведчика, а уж для контрразведчика так и вовсе — быть таким вот азартным и увлеченным.
— Бывает, ведомственные нестыковки. Увы, — развел я руками, — наш мир несовершенен.
— Так вы что же — не из НКВД?
— Нет. А вам это зачем?
Можно, конечно, было и соврать, что и приказ этот им подбросили, чтобы получить живым сотрудника фрицевской контрразведки. Но тут уж лапша на ушах вышла бы такой наваристой!
Надо было отдать эсэсу должное — дураком он не был. И расколол бы эти басни в два счета.
— Я думал, что всей прифронтовой полосе разведкой и диверсиями занимается обычно ведь НКВД?
— Нет. Этим занимаются множество самых разных организаций. Я, кстати, задал вам вопрос: почему СС занимается несвойственным ему делом? У вас ведь другие функции, или я ошибаюсь?
— У нас много различных обязанностей! — В голосе немца прорезались хвастливые нотки.
— В том числе и подобного рода?
— Да! Только СС может правильно организовать даже такой, очень трудный и ответственный процесс! Для этого не надо иметь длинную череду великих предков!
Ух ты как Кройцер вскинулся! Видать, крепко поспорил когда-то на эту тему с кем-то из родовитых фрицев. И получил, видать, в том споре по соплу. Вон как глаза заблестели! Ну-ка раскрутим мы эту старую обиду…
— Ну, не скажите. Опыт предшественников в этом процессе переоценить невозможно.
— Большинство заслуживающих внимания фактов записано, и их можно изучить! А применяя при этом передовые достижения немецкой науки, можно достичь небывалой результативности!
Опа, науки? Это какой же? И какие такие достижения?
— Ну, голова исполнителя, а уж тем более руководителя такой работы — товар штучный. И очень редкий.
— Да! Но эти головы можно сделать!
— Да ну? Господь бог затрачивает на это весьма приличное время.
— Вы отстали от жизни! Профессор Маурер не постеснялся в свое время заявить, что мог бы подсказать Господу парочку идей на тему улучшения человека!
— Представляю… Полагаю, что ученая братия не простила ему подобных высказываний.
— Эта еврейская наука не смогла оценить его гениальные исследования! Ну, ничего рейхсфюрер вовремя заметил профессора и теперь…
Быстрым движением я заткнул немцу говорливый рот. Повалил его на землю и закатил под прикрытие упавшего дерева. Черт! Как не вовремя-то! За разговором я чуть не пропустил появления машин. А они вывернулись из-за кустов почти бесшумно. Распластавшись на земле, я провожал машины взглядом. Видимо, потому, что в этом месте дорога шла слегка под уклон, они какое-то время просто катились вниз по дороге, не включая передачи. Вот я и не услышал работающих моторов. Чуть не спалился, лопух!
Дождавшись, пока машины скроются из глаз и рокот двигателей затихнет в отдалении, я вернулся к эсэсовцу.
— Итак, шарфюрер, на чем мы остановились?
— Не помню. Вы так лихо закатили меня под это дерево, что я основательно об него ударился. Даже сознание потерял на время. Задавайте вопросы, постараюсь вспомнить.
Врет? Вон на лбу ссадина новая появилась. Может быть, и не врет особенно.
— Вы говорили о профессоре Маурере. Кто это?
— Карл Фридрих фон Маурер. У него своя клиника под Лейпцигом. Он часто прилетает к нам в подразделение.
— Чем он занимается?
— Характер его работ мне неизвестен. Знаю только, что они связаны с улучшением способностей человека.
— Каких именно?
— Не знаю. Его ученики должны лучше вести себя на поле боя.
— За счет чего?
— Мне это неизвестно.
— Почему он приезжает именно к вам?
— Мы снабжаем его материалом для исследований.
— То есть?
— Собираем описания выдающихся эпизодов боев. Анализируем действия их участников, их удачи и ошибки.
— Что еще?
— Все…
— Шарфюрер! Не надо врать!
— Он забирает пленных. Тех, кто хорошо проявил себя в бою.
— Зачем они ему? Это же солдаты противника?
— Профессор нам не рассказывает. Но таких людей ищем ему не только мы.
— Так меня тоже везли к нему?
— Да. Он вами весьма заинтересовался.
— Так он что, у вас сейчас находится?
— Нет. И я не знаю, когда он приедет. Он никогда не предупреждает о прилете. Просто с аэродрома нам звонят и просят прислать машину.
— Вы что же, не на самом аэродроме находитесь?
— Примерно полтора километра по прямой. Но дорога идет через лес, и машина едет до нас минут двадцать.
