— Наладонников, у нас, к сожалению, нет, а вот печатная версия… — Ковальчук вытащил из куртки карманный немецко-русский словарик и раскрыл на заложенной странице.
"Zuvorkommen… опережать, предупреждать… упреждать (кого-л.)" — прочел Виктор. "Ох уж эти предсказатели! Вечно они что-то невразумительно промычат, а потом к этому привязывают великую сермяжную правду".
— Кажется, понимаю. Вы хотите сказать, что я должен эту угрозу упредить? То-есть предотвратить?
— Именно так.
— Но это, насколько понимаю, наименее вероятный вариант перевода. Почему бы сначала не спросить у Цванцигера, что он имел в виду?
— Если бы это было возможно, обязательно бы уточнили.
— Понятно… хотя на самом деле не понятно, но черт с ним, с Цванцигером. Почему об этом не сказали, когда я у вас там был?
— Вы же сами сказали, что такой вариант перевода маловероятен. Дополнительные обстоятельства, к сожалению, вскрылись только после вашего ухода. Но, к счастью, выгодное расположение точек перехода позволяет исправить ошибку.
— И как же я ее исправлю? Буду летать, как Бэтман и перехватывать ракеты?
— Это уже детали, которые имеет смысл обсудить уже у нас.
"А ведь он не шутит" — подумал Виктор.
— Знаете, я глубоко признателен вам за оказанное мне высокое доверие — предоставленную возможность спасти человечество, — начал он, — но вообще-то такой ответственный шаг надо обдумать и посоветоваться с семьей. Тем более, что я по чистому времени несколько недель ее не видел.
— Я все понимаю, — ответил Ковальчук, — но отправляться надо уже сейчас.
— Если так срочно, почему бы не забрать из нашего времени какого-нибудь добровольца, более достойного для такого ответственного дела? Офицера-спецназовца какого-нибудь или… или убежденного коммуниста, который хотел бы вернуться в СССР? Странные предметы сейчас у всех есть…
— Вы же знаете, что и в нашей и в вашей реальности СССР спасали в основном беспартийные и рядовые.
— Хм, не ожидал это от вас услышать.
— Почему не ожидали? Так сказал на съезде товарищ Берия.
Виктор покачал носком ботинка валяющуюся под ногами оплывшую ледышку.
— Наверное, это глупый вопрос… а если я откажусь? Потащите силой? Усыпите? Будете шантажировать?
— Виктор Сергеевич! Я же не агент иностранной разведки. Вы вправе решать, как вы хотите. С нашей стороны никаких "но предупреждаю", никаких "учтите", никаких "это не в ваших интересах", никакого давления на вас. Вы свободно выбираете, куда идти. Делайте выбор сами.
— Ну, раз вы сами не против… Извините, но я сейчас не могу вам помочь. Есть масса других людей, которые с удовольствием к вам поедут — историки, журналисты, писатели, ну, не знаю… пацаны-экстремалы какие-нибудь… да вон за бабки или за квартиру народ к вам толпами поедет, ограничение для мигрантов вводить придется… Вы уж не обижайтесь, но я свой путь уже выбрал. Удачи вам.
— Все нормально! — почему-то улыбнулся Ковальчук. — Это ваше право. Доброго вам пути!
Виктор повернулся и осторожно, боком пошел по площадке в сторону тротуара, кося левым глазом, не выстрелят ли ему в спину. Руку подать на прощание он тоже поостерегся. Но Ковальчук не собирался стрелять и только поднял на прощание открытую ладонь.
По тротуару уже спешили прохожие. "Ну, не думает же он меня ухлопать у всех на глазах" — подумал Виктор и смело зашагал вперед.
…Бревенчатая стена сарая вылетела прямо перед ним — он едва успел вытянуть руку, чтобы на нее не наткнуться. Виктор оглянулся по сторонам; он стоял во дворе одноэтажного деревянного дома с верандой, точнее, одной ногой во дворе, а другой ногой в сугробе на улице, представлявший собор ряд таких же деревянных домов; кусок забора в этом месте был снят вместе со столбами. С крыльца веранды на него удивленно вытаращились мужик в толстом свитере и женщина в накинутом на плечи пальто и сером козъем платке.
— Добро пожаловать в реальный мир, Нео! — раздался позади него знакомый голос Ковальчука.
2. Кто пишет учебник истории.
Главный герой повести — не всегда супермен.
Конечно, приятно сделать его суперменом. Чтобы он, как в компьютерной игре, лихо косил врагов от страницы к странице, обладал железными органами и быстро регенерировал.
Неплохо, когда главный герой напрочь сражает всех интеллектом и выкручивается из всех ситуаций. В семьдесят третьем половина страны ночь не спала, потому что люди не знали, как Штирлиц объяснит Мюллеру отпечатки своих пальцев на чемодане радистки Кэт в следующей серии. Это классика жанра.
Но в жизни так не всегда бывает. Никто не считал, сколько людей полагают, что они совершают свободный выбор, и в конце концов оказываются обманутыми. Независимо от того, что именно выбирают — мобильного оператора, одежду на рынке, мясо в супермаркете… читатель может продолжить. Вот и здесь главному герою предложили свободу выбора и не предупредили о самой малости — что точка перехода будет там, где он видит совсем другой путь.
Виктору было даже не на кого обижаться. В конце концов, он сам не спрашивал, где эта точка перехода находится.
Глаза у мужика на крыльце перестали быть такими округлыми и он выдавил из себя:
— Здравствуйте, товарищ космонавт! С благополучным прибытием, значит, вас на брянскую землю!
— Здравствуйте, товарищи брянцы! — в тон ему ответил Виктор. — Докладываю — полет прошел успешно! Посадка совершена в заданном районе! Готов к выполнению новых заданий Родины!
— А по ящику покажут? — спросила женщина, выглядывая из-за плеча мужика.
— Не уверен! Это еще пробный полет! Над многим надо работать. Но наши ученые отлично справятся с поставленными задачами!
К дому подъехало два грузовика: из одного выскочили солдаты, из другого стали разгружать детали нового забора.
— Тавалиса сталисый селзанта, делевянный стенка где стависа?
— Там, там забор ставить! Ефрейтор Чжан!..
"Черт, никак не привыкну, что в здешний СССР входит кусок Китая…"
— Думаю, можно ехать, товарищ Еремин? Вас ждут. — обратился к нему майор Ковальчук.
— Спасибо! — крикнула ему вслед женщина. — Прилетайте еще! У нас и сарай новый хорошо бы поставить!
— Ну вот, а вы еще спрашиваете, почему именно вы, — произнес Ковальчук, когда они шли к знакомому серому "Старту". В драмкружок ходите?
"Это чего, почти как из "Бриллиантовой руки" что ли?"
— В СТЭМе играл, в миниатюрах.
— Видно чувство юмора и склонность к импровизации. А это будет не лишнее.
В "Старте" мечтательно мурлыкало радио — "Там, за дальними далями, путь в небеса идет…"
