набирала в нее воду. Гнедая лошадка стояла смирно, изредка смахивая хвостом самых надоедливых насекомых. Чтобы не замочить подол юбки, девушка заправила его за высокий пояс, и мы с восторгом смотрели на ее изящные, как у балерины загорелые ноги.
— Вот это да… — не отрываясь от прибора наблюдения произнес мой сержант.
Сколько мы, забыв обо всем, наблюдали за этой красотой не сказал бы из нас никто. Но к нашему большому сожалению бочка была набрана, и мы с огорчением были готовы к окончанию этого прекрасного момента, но кто-то над нами сжалился. Во-первых выйдя на берег, нам показали полностью точенные ноги, а во-вторых, внимательно осмотревшись по сторонам, двумя быстрыми движениями девушка полностью разоблачилась и зашла в воду. К огромному сожалению это длилось буквально пару секунд. И сейчас над водой была лишь голова, закутанная в белый платок.
Через несколько минут, девушка вышла из воды и для нас настало незабываемое время. Пока она обсыхала на солнце, экипаж молчал.
— Командир!
— Что тебе?
— Тут еще один зритель.
— Где?
— Правее и выше, в тельняшке.
Направив прибор наблюдения куда подсказал дальномерщик, легко нашел этого зрителя. Правда мне было видно только нижняя часть туловища и откляченная задница.
— Эх… хорошо, но мало!
Наведя свой прибор назад, я успел увидеть, как уже одетая девушка похлопав лошадку по шее и взяв под узцы, потянула ее за собой. Дорога плавно поднималась наискось в гору через поле, не-то пшеницы, не-то ржи.
— Ладно хлопцы, полюбовались на красоту и в бой! Где граница аномалии?
— Так прямо по воде, и вон там, на берег выходит. — Дальномерщик показал точку на противоположном берегу.
— Пойдем берегом. Крюк не большой, зато надежней… Заводи!
Хорошо отрегулированный УТД и усовершенствованный Баком глушитель сильно снижали звук работы мотора ПРП. Меньше чем через десять минут мы снова стали на след, и поднялись на гребень холма. Обзора не было, его зарывал густой подлесок, высотой до четырех метров, состоящий в основном из лещины, шиповника и ежевики. В общем полностью не проходимой. Даже став на башню, особо ничего не разглядишь.
— Ну-ка включи РЛСку…
— … Есть что-то, товарищ лейтенант! — с охотничьим азартом, воскликнул оператор. — Семь… нет восемь металлообъкетов! А два вообще большие…
— По дороге, дальше идти опасно… Механик! На самом малом, в натяжку прямо через подлесок… и чтоб тихо, тихо...
Меньше чем десять минут, нам понадобилось что бы проломиться через этот подлесок. Дальше пошел молодой лесок. Не выезжая из густого орешника, с двумя солдатами мы сторожась пошли в направлении, где засекли металообъекты. Скоро через стволы молодых деревьев рассмотрели какое-то строение, отсюда напоминавшее бурое пятно.
Держась самых густых кустов и подлеска, мы постепенно приближались к своей цели. В какой-то момент наши носы почувствовали умопомрачительный запах съестного. Добравшись до опушки мы разглядели нашу цель. Это был полевой стан бригады механизаторов. Восемь металлобъектов оказались хлебоуборочными комбайнами, «а два вообще больших» — двумя группами тракторов стоящих под навесами.
Но больше всего, наше внимание привлекла, стоящая на отшибе летняя кухня, на которой ловко управлялась та самая дивчина, которая набирала полчаса назад воду в озере. Мы незамеченными подобрались так близко, что не только видели но слышали что происходит на летней кухне. Сейчас она окатила прямо из ведра один из дощатых столов под навесом и скоблила его ножом. Рабочие принимали пищу за столами, сколоченными из толстых, обтесанных досок с врытыми в землю крестовинами. Многие уже закончили и расходились. Официантка с подносом в руках собирала со столов посуду.
— Ты гля, какое обслуживание...
— А вот и морячок! — прокомментировал появление парня в тельняшке, один из моих солдат.
— Персонажи все те же... — отозвался другой.
Я молчал, с немалым любопытством ожидая развития ситуации.
— Кулиш? — начала тельняшка.
— Кулиш.
— И сало в ньому е?
— Та ни, одни мосла...
— Ну… мосла, то мосла… — и тут парень огладил девчонку ниже пояса. — Взагали, пидходыть…
Резко вывернувшись, девчонка прошипела: — А мэни нипидходыть… — и присела к печке, подкинуть соломы.
— Я ж, миж иншим неодружений…
— Воно й помитно…
— Знав я в молодости одну кобылку…
— Я хоч и нэ кована, але якщо пидвернэться, зуби довэдэться збыраты по одному из земли.
— Отжэ, мы з тобою нэ розмовлялы, мэнэ тут нэ було, зрозумило?
Давясь от смеха, мы втроем, как можно незаметнее отходили назад к ПРП. Доложив о текущих результатах разведки, мы двинулись дальше лесом.
Внезапно лес кончился, и впереди перед нами показался глубокого ров шириной с небольшую улицу. Пока мы передвигались лесом, то умудрились потерять границу аномалии. Теперь надо было снова ее найти. Судя по всему, ров который был перед нами был отрыт мощной техникой, явно не сороковых годов. Об этом однозначно говорили глубокие радиальные следы на его стенках. Сориентировавшись по карте, приказал развернуться вправо и следовать вдоль рва. Мои расчет оправдались. Примерно через километр, ров перешел в неглубокую и неширокую балку. Спрыгнув с брони и внимательно осмотрев это место, я однозначно убедился в том, что нашел границу нашей аномалии.
Мы уже находились недалеко от опушки леса, уходившего вверх по холму, когда резко как выстрел прозвучала команда “воздух”. Где-то недалеко шел низко летящий самолет. Наконец удалось его рассмотреть, и сосредоточиться на нем, ни на что не отвлекаясь. «Самолет пассажирский», — как-то сам по себе, вообще без эмоций отметил мой мозг, успев разглядеть, что летел отечественный Ан-2. — «Значит рядом аэропорт”. Кукурузник заходил на посадку, заложив вираж и накренившись на правое крыло. Он шел низко-низко, настолько низко, что чуть-чуть не цеплял своим брюхом деревья, и мне даже удалось разглядеть лицо летчика. Зафиксировав направление по которому скрылся из поля зрения самолет, мы двинулись следом.
После того как наш ПРП бодро взобрался на поросший лесом холм и сбросил обороты до холостых, нам отрылся вид на капитально оборудованный аэродром, который невозможно назвать полевым.
Вправо и влево от дороги уходил забор из готовых заборных плит. Судя по тому, что все плиты стояли ровно, были покрашены известкой, начальник здесь был нормальный. Аэродром жил своей,
