Прода
Итак, утром в субботу, 2 мая на стене коридора неподалеку от финансовой части Первого отделения, где обычно государственные служащие получали жалование, появились списки чиновников с указанием денежной прибавки от Фонда. Поименно, и с комментариями — кому, за что начислено больше или меньше. Конечно, основными причинами снижения была волокита и вымогательство мзды. Часто одно подразумевало другое. Еще чаще сумма «штрафа» от Фонда во много раз превышала размер полученной взятки. В воспитательных целях.
Списки привлекли внимание, но ожидаемого мной ажиотажа не вызвали. Сложно с этими бюрократами. Кому, как не им лучше других известно, что пообещать и выполнить — не одно и то же. И если вы слышите: «ваш вопрос будет рассмотрен в кратчайшие сроки» — это не значит — сегодня. И даже не завтра. И не послезавтра. До вас дело дойдет, если кто-то из начальства подтолкнет, или до ваших бумаг дойдут руки — то есть очень-очень не скоро. Чиновники — весьма занятые люди…
Тем более важным было в тот же день осуществить выдачу наличных. Ради первого раза этим решил заняться Гинтар. Лично. Конечно, не один. Двое моих «скаутов», невероятно гордые оказанным доверием, тащили из кабинета в кабинет сумки с ассигнациями. Следом шествовал казак с шашкой на боку и ружьем в руках. И мой старый прибалт со своей копией списка.
Я в этом шоу не участвовал. Сидел в своем кабинете — проверял финансовые ведомости закупок к моей экспедиции. Купцы шельмовали с качеством, завхозы требовали откаты, а приказчики норовили поставить меньше, дабы сбыть насторону «экономию». До эпохи развитой бюрократии было еще сто пятьдесят лет, махинации казались мне шитыми белыми нитками, но требовали внимательности и скрупулезности. Сам я, может быть, и не стал бы слишком глубоко вникать в эти, по сути, мелочные хищения. Но для Геры они оказались той самой скотьей красной тряпкой. Похоже, он испытывал искренний восторг, обнаруживая очередную проделку нечистых на руку моих сотрудников. Так почему бы ни было сделать ему приятное?
Тем более что я лишь просматривал бумаги, а подсчеты и несовпадения выискивал уже мой немец. И тут же записывал фамилии провинившихся в особые списки. Один для торговцев — им будет объявлен мораторий на ведение дел с губернским правлением сроком на год. Другой для чинуш — он пойдет в канцелярию Фонда. В начале июня, во время следующей доплаты, мздоимцы сильно пожалеют.
Тогда мне и пришла в голову мысль — устроить лекцию для подчиненных на тему «Схемы движения документации в современных условиях». Если думаете, что чиновнику из двадцать первого века нечему учить бюрократов из девятнадцатого, что все уже придумано до нас — вы сильно ошибаетесь. Администрирование, как и любая другая профессия, со временем развивается. Изобретаются новые виды делопроизводства — взять, хотя бы, тот же цифровой документооборот. Совершенствуются методы взаимодействия. Способы «выдавливания благодарности» из «клиентов» становятся все изощреннее.
Так-то оно конечно. Механизм работал как-то до меня, и наверняка, скрипел бы и после меня. Но нужно учитывать один немаловажный аспект! Пока меня не было, ответственность лежала на Фризеле. Теперь она перешла на меня. И на сколько эффективно государственная машина станет работать пока я буду прохлаждаться на Юге, напрямую зависит от желания сотрудников. Вздумайся им устроить саботаж, и мое И.О. грозит так никогда и не закончится. Помните же, да? Пока я все еще исправляющий должность начальника Томской губернии, а вовсе не полноценный губернатор.
Оставалось надеяться, что организацией Фонда я существенно стимулировал желание чиновничьей братии усердно трудиться, а вот по поводу методов увеличения эффективности этого труда я и хотел им рассказать.
Понедельник, 4 мая для большей части моих подчиненных получился длинным. Получившие практически двойное жалование, они отнеслись к моим причудам достаточно лояльно. И все-таки, установленная в зале Благородного Собрания школьная доска и кусочек мела в моих руках вызвали смешки в дальних рядах. Но это только пока я не начал рассказывать о классической системе трех ящиков под документы.
Идея такого документооборота — не моя. Но в мое время повсеместно и весьма успешно применялась. Принцип же прост, как большая часть великих изобретений.
При вхождении любого-каждого документа в любое подразделение, он откладывается в третий, самый дальний ящик. И совершенно все равно, что это за документ. Инструкция из министерства или прошение от крестьянина.
— Исключение, — грозно нахмурился я, — у вас будут лишь для тех бумаг, что придут к вам на стол с моей подписью. Но о том я скажу отдельно.
Вошедшая папочка тихо ждет своего часа, пока податель его, либо начальник, не поинтересуется судьбой своего послания. Тогда документ перекочевывает во второй ящик. И продолжает дремать уже там.
— Ваше превосходительство, — выкрикнул кто-то из плотной группы самых многочисленных, загруженных и низкооплачиваемых писцов и секретарей. — А если о документе вообще никогда никто больше не вспомнит?
— Так это же отлично! Пять лет собирания пыли в вашем кабинете, закончатся для этих бумаг в архиве.
Во втором ящике дела ждут нового толчка. И принимаются в работу, только достигнув почетного первого ящика. Этим не хитрым способом бюрократы моего времени отсекали более половины никчемных инструкций, спущенных сверху фантастических рекомендаций и требований предоставить никому не нужные отчеты. То есть — откровенное бумагомарательство.
Что же касается тех вопросов, которые приходят с визами непосредственного начальства или даже лично от губернатора, то есть — меня-любимого. Это уже вопросы политические, и с ними обычно не все просто. Тем не менее, и здесь не стоит сразу бросать все и кидаться исполнять.
В каждой конторе этот непростой вопрос решают по-своему. Где-то начальники особым образом сдвигают скрепку, отдавая этим сигнал — отложить до особого распоряжения. Или подписывают документы в разных местах — справа в стол, слева на стол. В иных местах используют разноцветные чернила. В Томской администрации я использовал синюю ручку. А черной визировал те бумаги, что предназначались для немедленного исполнения. Здесь у меня такой роскоши не было. Зато ни кто не запрещал использовать карандаш. О том я и постановил — видишь карандаш — откладываешь. Чернила — хватаешь, подпрыгиваешь и бежишь работать.
Ну и конечно, все эти «фокусы» должны оставаться небольшим нашим внутренним секретом. Ничего криминального в предложенной схеме нет, но недовольство министерств, вскройся такое систематическое игнорирование бумаг, гарантировано. Об этом тоже не забыл упомянуть.
