Разумеется, брандер взорвался сразу, и Питер Ицумото вместе с ним. Белголландские полководцы не собирались рисковать.
* * * * *
Смертоносный вал огня, воды и железа прокатился по гавани и всему городу.
Эсминец "Всепогодный" разорвало на несколько частей. "Догоняющий" впоследствии был найден по другую сторону Фордейского острова. "Изнуряющий" и "Бесподобный" просто затонули на месте. "Всевозможный" выбросило на берег. Другие эсминцы… кто их считал, если даже уцелевшие крейсера и броненосцы можно было пересчитать по пальцам одной руки?! "Мстислав Удалой", "Дмитрий Самозванный", "Иван Грозный", "Симеон Гордый", "Григорий Таврический" — все они отправились на дно. "Потина" перевернулась и тоже утонула. "Лаверну" выбросило на берег. Носовую башню "Вириплаки" сорвало с креплений и швырнуло прямо на палубу "Меллоны", чей пороховой погреб не выдержал такого издевательства. Аналогичная судьба постигла "Темпесту" и "Гекату". Подброшенная взрывом центральная труба "Конкордии" взлетела в воздух, но тут же вернулась обратно, словно ракета. У "Эмпанды" просто срезало верхнюю палубу. Начисто. Таким образом, она стала первым крейсером-кабриолетом в истории.
Всего за несколько минут Тихоокеанский флот прекратил свое существование.
* * * * *
Трудно было сказать, повезло "Посейдону" или наоборот. Это зависело от точки зрения. Обогнувшая Фордейский остров штормовая волна приподняла альбионский клипер в воздух и катапультировала на сушу. Когда пришедший в себя Хеллборн завершил перекличку экипажа, он понял — отделались легким испугом. Во всех смыслах. Оглянулся в ту сторону, где должен был находиться город. Город горел.
— Боцман, раздайте всем "двойные плащи". Ну, эти, с нашитыми альбионскими флагами. И все, что может излучать свет. Если надо, приготовьте факелы. Выставить охрану. ("Хотя вряд ли кто-то попытается угнать наш клипер"). Остальные — за мной. Прежде всего надо выручать наше консульство.
* * * * *
— Что это было?! — почти закричал Фишер.
— Не знаю, но "оно" разорвало дирижабль пополам, — констатировал Рубинчик.
Это был якорь погибшей "Меллоны", отправленный взрывом в небеса. Пронесшийся над гаванью по красивой баллистической траектории, он попал прямо в газовый носитель белголландского цеппелина. Запылавший водород был беспощаден. Уцелевших не было.
— Самое время сменить позицию, — добавил Рубинчик. — Бери фонарь и пошли отсюда! Поднимемся в центральный бастион.
Они успели пробежать метров в десять, как в ночи снова прогремели выстрелы. Но Рубинчик не спешил открывать ответный огонь и остановил Фишера.
— Не стреляйте, черт бы вас побрал! Свои!
Это были Хубилаев с Нутелькутом.
— Поднимаемся в центральный бастион, — еще раз объявил свой план Рубинчик. — Надеюсь, до него еще не добрались. Все равно здесь долго не продержаться.
* * * * *
— Что это было?! — воскликнул граф Макдональд.
— Сядьте на место, Анатолий Павлович, — Пауль ван дер Хам снова поднял оружие и сплюнул. Ковер губернаторской гостиной украсил сгусток кровавой слюны — поверх оседающей пыли.
— Я требую немедленных объяснений!!!
— Я же объяснил вам — мы находимся в состоянии войны. Очень скоро вы начнете получать телефоны… может быть.
— Я более не намерен терпеть… — начал было генерал-губернатор.
— Анатоль! — послышался сверху женский голос. — Анатоль, что случилось?!
Ван дер Хам машинально посмотрел в ту сторону. Макдональд сделал шаг к камину и схватился за кочергу. Оная кочерга вознеслась над головой белголландского консула. Тот машинально спустил курок. Пуля 800-го калибра отбросила губернатора к противоположной стене гостиной, а отдача вернула ван дер Хама на пол.
— Анатоль! Ответь уже наконец!!!
Пауль ван дер Хам тяжело вздохнул и вытащил из кармана еще один патрон.
* * * * *
— Что это было? — спросил капитан Шметилло, выбираясь из-под обломков прожектора и отплевываясь. — Это они нас пытались подорвать? Нет, не похоже. Поручик, вы где?
Поручик Гримальский не отвечал. Несколько секунд спустя Шметилло понял причину.
— Пся крев, как нехорошо получилось.
Он доковылял до двери и забарабанил в нее.
— Эй, как вас там… Верхувен! Вы меня слышите?
Викс ответил не сразу. Голос у него был печальный.
— Я здесь, пан капитан. Вы что-то хотите мне сказать?
— Я готов сдаться. У меня только одно условие, — с трудом выговорил Шметилло.
— Я вас слушаю.
— У меня тяжело ранен товарищ. Вы должны ему помочь.
— Конечно, — легко согласился люггер-капитан. — Мы же не варвары. У нас тоже есть раненые. Их много, черт побери.
* * * * *
— Ну, что тут у нас? — полюбопытствовал штабс-капитан Тиммерманс. — Выходите, выходите. Стройтесь. Кто здесь командует?
Ответа не последовало.
— Кто самый старший по званию? — перефразировал белголландец.
— Я… кажется… — неуверенно ответил один из русских офицеров.
— Представьтесь, пожалуйста, — ласково сказал штабс-капитан. — Я не кусаюсь. — Тиммерманс находился в добром расположении духа и мог позволить себе это. Пока все шло слишком хорошо.
— Генерал-майор князь Воздвиженский, — пленник щелкнул каблуками. — С кем имею честь?
— Штабс-капитан Аксель Тиммерманс, Первый Воздушный Флот. Можно просто Аксель, — снова улыбнулся захватчик. — Но это когда мы познакомимся поближе.
Начало прекрасной дружбы было прервано возвращением отправленного в дозор отряда.
— Потеряли трех человек, двое раненых, взят один пленный, — доложил командовавший отрядом мичман ван дер Капеллен.
— Пленный? — переспросил Тиммерманс. — Мичман, вы видите то же самое, что вижу я?
— Простите, герр капитан?
— Какой же это пленный? — удивился старший офицер. — Я не вижу на нем военной формы.
И действительно, фельдфебель Гольтяков был облачен в самый что ни на есть гражданский костюм, в котором обычно ходят представители среднего рабочего класса — скромный пиджачок с карманами, ну и так далее.
— Опять к своей вдовушке ходил, — прошипел его непосредственный командир, поручик Лашманов. — Эх, Гольтяков, Гольтяков…
— Кто такой? — обратился белголландец к приведенному пленнику.
— Фельдфебель Алексей Гольтяков, сто шестнадцатый Ордена Белого Орла первопрестольного князя Ивана Калиты дивизион тяжелых орудий, ваше благородие! — отбарабанил владелец пиджачка с карманами.
— Назавтра бой — их тысяч пятьдесят! — восхитился Тиммерманс. — А нас всего едва пятнадцать тысяч, — несколько неуверенно продолжил он. Давно это было, хотя годы, проведенные в Петербурге, он до сих пор вспоминал с нежностью.
— Смеяться изволите, ваше благородие? — понуро спросил Гольтяков. — Воля ваша, ваша сегодня взяла.
— Ваш брат-русак без сабли обойдется? — уточнил штабс-капитан.
— Не могу знать, — развел руками фельдфебель. Источник цитат был ему решительно незнаком.
— Ты стрелял в моих солдат? — вздохнул белголландец.
— Так точно. Так вы первые на нас напали. Вы уж не обессудьте. Я вот давеча…
— Мичман, расстреляйте этого человека, — повернулся Тиммерманс к своему подчиненному. — Некто, прикрываясь гражданским костюмом, стрелял в наших солдат. Кто он после этого? Обыкновенный бандит. Расстрелять!
По рядам русских пленников прошло волнение. Поручик Лашманов бросился вперед.
— Послушайте, господин капитан, так нельзя!
— Почему? — удивился викс. — По-моему, очень даже можно!
— Но он же военопленный!
— Военопленные носят военную форму и знаки различия, — снисходительно напомнил Тиммерманс.
— Он был в увольнении! — воскликнул Лашманов.
— Ему следовало вернуться в свою часть, переодеться и только тогда вступить в бой, — заявил белголландец. — В этом случае мы бы не имели к нему никаких претензий. Но в свете данных обстоятельств… Дьявол, мне всегда плохо давались ваши бюрократизмы. Исполняйте, мичман!
Самураи потащили Гольтякова к стене ближайшего деревянного барака.
— Прощайте, братушки! — закричал фельдфебель. — Не поминайте лихом! Помираю за землю Русскую и честь воинскую!..
По рядам русских пленников снова прошло волнение.
— Хальтен! — заорал один из охранявших самураев. Остальные угрожающе взмахнули штыками. — Назад!
Лашманов бросился к генералу Воздвиженскому:
— Господин генерал, сделайте же что нибудь!
— Прекратите истерику, поручик, — прошипел высокий начальник. — Не стоит сердить наших белголландских гостей. Охота вам мараться из-за этого быдла…
— Гостей?… — переспросил Лашманов. — Быдло?!.. Ах, ты!..
— Вас будут судить! — визжал князь, пока остальные офицеры оттаскивали от него поручика. — Вы посмели ударить старшего по званию! Под суд пойдешь, мерзавец!
