подсела ко мне на кровать. Да-да, все в том же нескромном виде.
— Что ты там читаешь? — томно спросила она.
Я молча показал ей обложку.
— Интересно? — улыбнулась девочка, потянувшись к книге и при этом навалившись грудью в тоненьком кружевном бюстгальтере мне на запястье.
— Довольно-таки, — пожал я плечами.
— Интереснее, чем… вот это? — лямка лифчика будто сама собой слегка съехала с ее голого плечика.
— Юля, у меня, вообще-то, девушка есть… — вздохнул я.
Ну и пионерки пошли!
— И не первая за смену, если не ошибаюсь! — хитро прищурилась Семшова. — Так, может, и не последняя? — лукаво подмигнула она.
— …а у тебя — твой Васек, — все же закончил я свою фразу.
— Ни его, ни ее сейчас тут нет, — невозмутимо пожала плечами моя собеседница. Коварная лямка соскользнула еще на пару сантиметров. Поползла вниз и лишившаяся надежной опоры чашечка — пусть пока и самую малость.
Ох-х!
Подкати ко мне Юля до того, как у нас все закрутилось с Викой — но, разумеется, после метаморфозы, случившейся со мной с исчезновением Младшего — я бы, пожалуй, в эту игру с ней охотно сыграл: чем-то обязанным Игонину я себя не чувствовал, а Семшова, положа руку на сердце, была очень даже ничего! А когда уж тебе вот так вот откровенно предлагают…
Но теперь в моей голове и мысли не возникло воспользоваться ситуацией. Есть у меня одно свойство: могу долго и придирчиво выбирать, пробовать разное, но если уж на чем-то остановился, то метаться перестаю. Так что пока в моей жизни присутствовала Вика, шансов сбить меня с пути истинного у Юли не просматривалось ни на йоту!
Впрочем, скандалить у меня тоже не было никакого желания.
— Давай завтра это обсудим, — устало выговорил я, захлопывая книгу. — У меня что-то снова голова кружится. Даже вот читать толком не могу!
— Это от моей неописуемой красоты? — кокетливо осведомилась девочка.
— Это от сотрясения мозга! — «Дура!» — Еще, кстати, слегка подташнивает — думаю, по той же причине, хотя мало ли… — все же не удержался я от намека на колкость, но Семшова, похоже, его не поняла. Однако с кровати моей все же встала и, покачивая крутыми бедрами — чисто в эстетическом аспекте тут можно было и залюбоваться — вернулась на свою:
— Ну, завтра — так завтра…
Да, с этим потом придется что-то делать… Ну да утро вечера мудренее!
Последнее, кстати, касалось не только отношений с Семшовой — по-хорошему, в первую очередь мне нужно было обдумать видение, снизошедшее на меня после удара головой о дерево. Как я понимал, это было мое новое будущее — то, что настанет, если поезд жизни, скажем так, покатится по нынешней колее. Получается, судьба каким-то образом сведет меня с дедушкой Инги Трефиловой, тот привлечет некоего своего бывшего ученика — подполковника КГБ — и затем ученик учителя предаст. Расстроит все мои планы и застрелит нас с Кириллом Альбертовичем — так, оказывается, зовут старикана… Как этого не допустить — вопрос, по сравнению с которым неумелые заигрывания со мной Юли не стоят и выеденного яйца! Но Семшовой я, по сути, не солгал: в голове у меня сейчас действительно разгонялась туманная круговерть. Так что утром, все утром…
Не для моих глаз и ушей
До самого восьмого класса Аля Авдеева считалась — да и сама себя считала — девочкой примерной. Хорошистка (почти отличница!), активистка (в пионерском лагере, вон, звеньевой была!), физкультурница, без пяти минут комсомолка… Не забудем дядю — сотрудника торгпредства в Чехословакии… Таким в стране Советов любые дороги отрыты!
Все рухнуло в одночасье. Одноклассницы задумали как следует проучить одну вредную девчонку, некую Дашку Абрамову — та действительно была перед ними сильно не права. Подстерегли жертву за школой, обступили… А Дашка возьми да и неудачно упади — виском о бордюр. Насмерть.
Аля в той экзекуции практически не участвовала — все больше рядом стояла… Но четырнадцать лет — возраст, с которого привлекают к уголовной ответственности за убийство — к этому моменту исполнилось только ей и еще одной «сообщнице». Вот они вдвоем и получили по полной программе. Следствие — суд — приговор: колония для несовершеннолетних. Не спас ни влиятельный дядя (он, наоборот, от проштрафившейся племянницы поспешил откреститься — что ему, кстати, в итоге не помогло), ни образцовая характеристика («классная» Алиного 8-го «Б» Раиса Михайловна кривить душой не стала и написала все как было) — никто и ничто.
Ну а дальше — по накатанной: зона своего не упустит. С того момента Авдеева провела за колючкой едва ли не больше времени, чем отгуляла на воле. В 90-е входила в группировку, из членов которой до нулевых дожила единственная — можно сказать, повезло. Во втором десятилетии нового века попыталась остепениться, завела бизнес… Но старые привычки подвели — «заказала» конкурента, и прокололась. С учетом богатого прошлого, Але теперь вовсю корячилось пожизненное…
И тут появились они. Предложили сделку: она выполняет одно деликатное поручение и получает взамен свободу и чистые документы. Разумеется, Авдеева согласилась без раздумий!
Узнав подробности, Аля, конечно, удивилась: подумать только, путешествие во времени! Фантастика какая-то! Надо же, до чего дошел прогресс!
Немного смущало, что «убрать» предстояло мальчика-малолетку — которого она, кажется, даже смутно помнила из детства — но выбирать Авдеевой не приходилось: либо умрет он, либо сгниет в спецтюрьме она сама…
На место — точнее, во врéмя, в 1985-й — Аля прибыла без осложнений. Подивилась своему детскому тринадцатилетнему телу (такому забавному!), осмотрелась. Оказалось, цель нынче не в отряде — в изоляторе, лежит с сотрясением мозга: кто-то, по ходу, уже попытался с пареньком посчитаться, но сплоховал. Что ж, так даже, пожалуй, будет проще…
Имелась, правда, одна загвоздка: ликвидировать мальчика велено было лишь в том случае, если у того не окажется провалов в памяти — иное означало, что уже подействовали более гуманные методы, и тогда Але требовалось просто дождаться собственной эвакуации назад в будущее — все договоренности останутся в силе. «Вы — наш план “Ц”, — сказали ей. — Соответственно, есть еще “А” и “Б”. Однако пока мы не знаем, сработали ли они. А когда узнаем — будет уже слишком поздно, так что…»
Возможные сомнения предлагалось толковать не в пользу объекта.
И все же сперва паренька требовалось прощупать — не
