— Никто ведь и не поверит…
— Я ПОВЕРЮ! — убежденно говорит Олеся. — И ты поверил.
— Олеся, ведь ОНА мне улыбнулась… ласково!
— Батюшка! А ведь ты в своего Бога-то не верил! — Олеся радостно всплеснула руками. — То есть верил, но только умом, хоть и пострадал уже в тюрьме за Него… А ведь Он-то у тебя — хороший!
— Олеся, вот тебе Крест! Уверовал теперь истинно! — истово крестясь, сказал отец Гарвасий. — Радость-то какая… Господи! Ну, твари, ну оккупанты, держитесь теперь! Мы со Христом! Кто же на ны?
Олеся только тихо улыбнулась про себя…
24 июня 1941 года. 11 часов 35 минут.
Лесная поляна слева от шоссе Минск — Молодечно
— Товарищи командиры! — скомандовал замполит 100-й стрелковой дивизии батальонный комиссар Кирилл Иванович Фляшкин.
Собравшиеся на поляне красные командиры встают и одергивают уже запылившуюся форму. С обочины шоссе под сень деревьев бодро сбегает комдив Руссиянов. За ним следует помощник начштаба по тылу капитан А. К. Ростовцев, который тащит в руках деревянный ящик со звякающими бутылками. Товарищи командиры оживляются — вкусы генерала Руссиянова и особенно его любовь к пенному хмельному напитку, а равно и его широкая, хлебосольная душа известны всем.
Однако в пивных бутылках оказался вовсе не любимый янтарный напиток. На вынутой Руссияновым из ящика бутылке была аккуратно приклеена литографически исполненная этикетка: несколько весьма красноречивых рисунков, так, чтобы даже самый светловолосый солдат понял… Минимум текста, максимум доходчивой визуальности.
И как чиркать аккуратно прикрученными проволокой огромными спичками по не менее аккуратно прикрепленной терке, и как бросать, и указание, что у танка двигатель сзади, а у бронемашины — спереди…
— Да! Дизайнер уж постарался… — явно любуясь бутылкой, сказал Ростовцев.
— Разумеется! Такая уж у них нация! — авторитетно подтвердил Руссиянов. — Если бы какому-нибудь нашему Иванову поручили — вышло куда корявей! Ну, не красен кабак пирогами, а красен пиздюлями! Надо бы попробовать…
Руссиянов взял в руки бутылку и подошел на десять шагов к огромному серому валуну.
«Только бы не промазать… а то все насмарку… ну, ХОСПОДИБЛААСЛАВИ…»
Чиркнул спичкой, поджег фитиль, размахнулся… Звон стекла, разлетающиеся брызги… И — ничего… Только тоненький дымок., а потом! Скворчащее черно-бордовое пламя охватило валун!
— Горит! От бутылки горит, товарищи! А это ведь камень, не танк…
И никто из бывших на поляне, под вековыми дубами, не знал, что полторы тысячи лет тому назад это был не просто камень… Алтарь. И что предки-славяне разжигали на нем огонь только идя в смертный бой против лютого ворога!
Вот что записано в Журнале боевых действий 100-й дивизии: «В 13 часов 30 минут на командный пункт дивизии капитаном Ростовцевым была доставлена первая партия бутылок, которые были направлены в 85-й и 355-й стрелковые полки».
Всего же за день на пункты боепитания дивизии было доставлено 12 грузовиков стеклянных бутылок.
24 июня 1941 года. 12 часов 05 минут.
Аэродром Барановичи
За последние сутки из всех частей 43-й истребительной дивизии тяжелее всех пришлось 162-му полку подполковника Резника.
На Барановичском аэродроме на площадке 800x900 метров собралась разношерстная компания из самолетов Пе-2, Су-2, МиГ-1, МиГ-3 и Як-1.
Здесь находилась в стадии формирования 60-я истребительная дивизия полковника Татанашвили, чьи основные аэродромы Слоним, Ивацевичи и Лунинец реконструировались.
С 4 часов утра 24 июня на аэродром обрушился шквал атак немецкой авиации. К середине дня не осталось ни одного «живого» самолета. Летчики и техники из последних сил пытались восстановить оставшиеся относительно целыми, не тронутые осколками, неисправные машины. И ждали помощи с Востока. И она пришла…
С величественным гулом моторов над Барановичами неторопливо проплыла великолепным, внушающим уважение парадным строем девятка ТБ-3 из 3-го тяжелого бомбардировочного полка. Отчего они пролетели над Барановичами? Оказывается, штурманы по привычкам мирного времени прокладывали курс НАД НАСЕЛЕННЫМИ ПУНКТАМИ, как ориентирами…
Над целью бомбардировщики появились при свете яркого солнца — погода была идеальной, как никогда! Неторопливо развернувшись, гиганты степенно легли на боевой курс. Самолеты шли над целью так медленно, что, казалось, зависали в воздухе. Воздушные корабли «становились на якорь» и прицельно бросали бомбы, несмотря на обстрел, совершенно равнодушно пропуская сквозь свое гофрированное тело десятки осколков и даже малокалиберные снаряды немецких зениток.
Исключительно живучую машину создал враг трудового народа товарищ Туполев![132]
А сыпать на немецкие головы у русских самолетов было что — казалось, их бомбовые отсеки бездонны, как бочки Данаид. Вниз сплошным потоком летели ФАБы, ЗАБы, РРАБы (последние с полным ассортиментом от бомб АО-2,5,8 до хрупких стеклянных шариков КС). Вся дорога с немецкой автоколонной скоро исчезла в облаке дыма и пыли, сквозь которое изредка взлетали в небо огромные языки алого пламени.
Когда в небе появилась пара немецких истребителей, стрелки бомбардировщиков встретили их дружным, яростным огнем. Нерушимый строй! Взаимная поддержка! Перекрытые многослойным огнем с соседних машин слепые, не простреливаемые сектора!
И скоро первый немецкий истребитель задымил, и в воздухе вспух белый парашютный купол. Однако второй немец все не успокаивался и начал добиваться успехов. Все-таки 2-см пушка — против фактически ручных пулеметов ДА…
ТБ-3 капитана Пляшечника был атакован первым. Были убиты оба воздушных стрелка, тяжело ранен бортмеханик, перебита бензосистема, на борту возник пожар. Но противник радовался преждевременно. Радист повел бой, отражая башенным пулеметом атаки «мессершмитта». Штурман Михайлов предотвратил распространение огня по самолету, зажав голыми руками поврежденную трубку бензосистемы. Из перебитой трубки горящее топливо плескало ему на грудь, лицо и шею, но он крепко держал ее горящими руками…
Сымитировав падение корабля и уйдя от преследования, экипаж через 40 минут после атаки перелетел линию фронта и произвел посадку в поле. Пожар потушили, после чего самолет в сумерках взлетел и вернулся на свой аэродром.[133]
А фашистский летчик выходил в новую атаку…
К счастью, в этот момент на помощь своим товарищам пришел одинокий МиГ-3 с ярким бортовым номером «7». И сбил фашиста! Но на смену ему прилетели уже шесть «мессершмиттов».
