Михаил Гвор - Поражающий фактор. Те, кто выжил

— Деда! Смотли, деда! Смотли, какое озело класивое! Фиолетовое! Деда, как оно называется?

— Пиала.

— Пияла? Холосее озело! Давай немнозко тут побудем! Мозно, деда?

— Хорошо, Санечка! Сделаем здесь привал!

— Ула! Пливал!

Какое хорошее озеро. Круглое и маленькое. Красивое. Скоро сюда мама придет. И папа. Или не сюда?

— Деда, а мама сюда пидет?

— Нет, не сюда. На другое озеро, повыше.

— Тада падем на длугое озело! Падем куда мама пидет. Падем, деда! Падем...

— И что? Мы теперь как залипли под монитором, так и все? С места не сдвинемся?

Однокомнатная квартира слишком мала, и никуда не спрячешься от разбушевавшейся жены. Особенно, когда она в своем праве и, совершенно обосновано, ест тебя поедом.

— Коша... — Протянул Андрей, неохотно закрывая ноут.

— Что, «Коша»?! — Снова взорвалась Влада. — Думаешь, умный самый, проторчал в бригаде до шести, домой прибежал, и все?! Обязанностей нет — одни права?! Обнаглел среди белого дня!

— Темный вечер за окном. Если тебе так хочется самой посидеть в сети — пожалуйста, садись. А я к Дымку пойду. Буду ему сказки рассказывать. Про злую маму, которая не может прямо сказать, что она тоже хочет почитать новости, а злой муж уносит общественный ноутбук с собой.

Урусов был настолько сосредоточен и серьезен, что Влада не выдержала и прыснула смехом. Сначала в кулак, а потом, уже, и, не скрываясь, в полный голос. Андрей кое-как выбрался из-за стола и обнял смеющуюся жену, совершенно потерявшуюся на фоне «квадратного» мужа.

— Я тебя люблю. — Зарылся лицом в светлые волосы Андрей.

— Я тоже себя люблю. — Фыркнула ему в плечо Влада. — И тебя люблю, мой злой муж. Воть...

— Больше не кричим? — Все еще, удерживая её в объятьях, уточнил Андрей.

— А надо? Так я сейчас! — Вывернулась Влада и топнула ногой.

— Не-а, обойдемся! — Тут же капитулировал муж, подняв руки. — Зачэм крычать, да?!

— Что пишут хоть? А то сел «на пятнадцать минут», и пропал, морда негодяйская, а потом еще акценты включает...

— Больше не буду.

— «Честное октябрятское!» — передразнила обычную мужнину присказку Влада. — Так что пишут-то, хоть?

— Ничего хорошего. — Отличное настроение Андрея как рукой сняло. — Классическое «Плохо Дело».

Влада напряглась всем телом.

— Настолько?

— Мягко говоря. — Андрей снова сел за ноут и вошел в И-нет.

Тут в комнате захныкал Димка, Влада умчалась к ребенку и вернулась на кухню уже с Урусовым-младшим на руках.

— Рассказывай, — присела напротив, на крохотную табуретку.

Семь квадратных метров кухни простора для маневра не давали совершенно. Сюда пришлось вместить холодильник, газовую плиту, стол и умывальник. Для хозяев места особо и не осталось. Особенно для Урусова-старшего. Его девяносто кил живого веса и «сплошной вредности» с трудом протискивались сквозь нагромождение мебели, просто жизненно необходимой в хозяйстве. Ценой часто становились синяки в самых неожиданных местах и сдержанное матерное шипение сквозь зубы. Сдержанное — потому что ребенок в доме. Нельзя...

— Рассказывай. — Повторила Влада, когда Димка засопел крохотным носиком, уткнувшись в маму. — Только тихо. У маленького температура с утра.

— Не поднимается? Ну, и, слава Богу! А расскажу вот что — пиндосы на днях войска в Сирию ввели.

— Это — знаю. Ты про «плохо дело» давай.

Андрей с минуту молчал, явно выискивая подходящее сообщение.

— А, вот, есть. « Успешное продвижение войск НАТО к Дамаску остановилось». И куча кадров побитой амеровской техники.

— И что тут такого?

— Особо ничего. Только если учесть, что Китай объявил неполную мобилизацию НОАКа, прикрываясь сборами, а в Тель-Авиве восемнадцать взрывов за день. У корейцев заваруха какая-то началась. В Палестине волнения. Кто-то американский эсминец подловил в Индонезии тремя «гарпунами».

— Совсем ты на службе озверел, товарищ старший сержант! Обычные новости, который год. Привыкнуть пора.

— Не могу. И вообще... — Андрей неопределенно помахал ладонью. — Что-то плохое в воздухе... И ребята все говорят, что давит.

— Это еду надо есть человеческую, а не мужскую! И плохого в воздухе не будет ничего, и давить перестанет. — Наклонилась к мужу Влада, и взъерошила коротко подстриженные волосы.

— Параноик мой любимый! Давай, не засиживайся. А то завтра с утра опять кофеем на пустой желудок убиваться будешь.

— Кысмет, айжен! — Улыбнулся Андрей. — Иди спать. Скоро буду.

И когда Влада была уже в коридоре, сказал:

— Ну, их, эти ясли. Пусть Димка завтра дома посидит. Даже если температуры не будет. А ты, как время свободное появится, «тревожки»-то, проверь. На всякий пожарный случай.

— Слушаюсь, мон колонель! — Шутливо взлетела ладонь к виску. — Дозвольте ускориться?

— Дозволяю, товарищ старший линтинат! — И ответно «отсалютовал».

А когда, в комнате прекратилось все «ворушение предспальное», Андрей пробрался к окну, глядя в темноту спящего города, обхватил голову руками, и тихо попросил кого-то невидимого:

— Отведи, прошу. Чем угодно отдам...

— Погнали дальше? — Леха выбрасывает окурок и поднимается с рюкзака.

— Сейчас. Записку только напишу. — Отзываюсь я, вытаскивая карандаш из кармана анорака. Анорак раскрашен в национальные украинские цвета. Или шведские. Кому что нравится.

— На хрена?

— Положено. Вдруг с нами что-нибудь случится? Спасатели знать будут, что мы на Западном Казноке были двенадцатого августа. И пошли на Восточный!

— И что с нами может случиться на единичке? — Скептически кривится в улыбке Леха.

— Не знаю. Барс нападет. Или медведь. Порвет в шелуху. А тела снегом засыплет!

— Какой медведь? Их тут отродясь не водилось! Барсов тоже! И где ты видел в Фанах в августе снегопад?

— Видел. В две тысячи восьмом. На Чимтарге.

— Двадцать минут и полтора миллиметра снега?

— Мальчики, вы это о чем? — удивленно спрашивает Надюха.

— Твой муж надумал попрактиковаться в русском письменном! — язвительно сообщает ей Леха, — Олег, не дури. Через полтора часа на Мутных будем. Лично доложимся. Можем даже к вечеру в лагерь успеть.

— Через два. А в лагерь нам не надо, нам на Мирали. Леха, не мешай! Порядок есть порядок, он должон быть, и никак иначе. Тем более, я тебя руководителем пишу... Всё, убираем в тур и пошли.