— Урод, урод… Ноги мне в рот! — согласился мужичок, который, выпрямившись в полный рост, оказался не мужичком, а мужичищей, как минимум на голову выше Олега.
Больше не пытаясь подняться, Столяров перекатился на спину и вскинул ствол автомата. Послышался свист рассекаемого воздуха, мелькнула дубина в левой руке мужичка, и Михаил, громко взвыв, остался без автомата.
«Вот сволочь! — подумал Гарин. — Притворялся инвалидом, а сам…» Он не смог закончить мысль, потому что вдруг рассмотрел на конце дубины длинные шевелящиеся пальцы. Собственно, это была не дубина, а сама рука. Просто очень длинная. Мужичок стоял, широко расставив ноги, в накинутой на одно плечо шинели, и пальцы его левой, неимоверно длинной руки задумчиво скребли землю.
— Отвлеки его!
Только услышав крик Столярова, Олег вышел из ступора. Первым делом он расстегнул карабин на груди и выскользнул из лямок рюкзака. Потому что с сорока килограммами за плечами он не мог не то что драться, но даже подняться с земли без посторонней помощи. Он и не пытался пока встать, только откатился в сторону метра на полтора и выставил перед собой автомат. Не как оружие, а как палку, прикладом вверх. В конце концов, Михаил просил его не убить рукастого монстра, а только отвлечь.
Человек-рука сделал два шага в сторону Гарина и взмахнул своей выдающейся конечностью. Поток воздуха коснулся лица Олега, и он подумал отстраненно, что испытывал точно такие же ощущения меньше часа назад, когда бежал, пригибаясь под лопастями вертолета. В последний момент Гарин успел убрать автомат, и длинные перепачканные в земле пальцы схватили только воздух. От резкого движения мутант потерял равновесие и чуть не свалился — с самого начала было непонятно, как существо с такой диспропорцией в строении тела вообще может стоять на ногах, — но уже через секунду он выпрямился, опираясь на собственную руку, как на посох. Правда, этой секунды Столярову хватило, чтобы подготовиться к атаке. С громким криком: «Долгорукие в роду были?!» он запрыгнул на чудовище сзади и, повиснув у него на плечах, взмахнул ножом. Мутант взревел. Гигантская рука сложилась пополам и снова распрямилась, отправив Михаила в короткий полет до ближайшего контейнера. Длиннорукий провел ладонью по шее и уставился на свои окровавленные пальцы.
— Красный, красный… Хрен мордастый, — озадаченно произнес он и упал на колени.
Казалось, что на десять сантиметров ниже его перепачканного шоколадом рта открылся еще один рот, из которого толчками выплескивался клюквенный сироп. Зрелище было настолько отталкивающим, что Олег зажмурился и выпустил в урода две длинные очереди: сверху вниз и справа налево. Словно осенил мутанта крестным знамением.
Наступила тишина, особенно резкая на фоне только что прозвучавших выстрелов. Гарин подождал секунд десять и открыл глаза. Мутант лежал ничком в трех метрах от него, в луже. На задней стороне танкистского шлема темнело выходное пулевое отверстие. Длинная рука, свернувшись кольцами, точно спящая змея, была прижата к спине. Как будто перед смертью мутант перевел свою рабочую конечность из боевого положения в походное.
— Миш, ты жив?
Олег нашел в себе силы, чтобы подняться и подойти к Столярову. Михаил лежал на земле, устремив немигающий взгляд в небо. В полуоткрытый рот залетали капли дождя.
— Ми-иш! — повторил Гарин и потрогал товарища за плечо.
Столяров моргнул.
— Я жив, — ответил он и, прополоскав рот дождевой водой, сплюнул кровавую слюну. — Мне просто стыдно. — Он ухватился за протянутую Олегом руку и сел. — Впервые в жизни хочется извиниться перед мародерами. Они были правы, это тварь. Настоящая тварь. И эта его рука… Это ведь рука, мне не привиделось? Выходит, он все время прятал ее под шинелью. А я и не понял. Думал, инвалид, может, горбун. Вообще не понял, что это мутант. Он говорил, как человек. Конечно, ерунду всякую, но ведь и люди часто говорят ерунду. Это уже не зомби с их бормотаниями, не псевдоплоть, имитирующая человеческую речь, это… Я даже не знаю, что это такое.
— Это излом, — произнес незнакомый голос и натужно закашлялся.— Я же кричал вам: берегитесь излома. А эту тварь так и зовут — излом.
Давешний старичок из березовой рощи стоял рядом с трупом мародера в кожаном плаще и тяжело опирался на рогатину, раздвоенный конец которой держал под мышкой, точно костыль. Одет он был в темно-коричневый дождевик, из-под которого выглядывали голенища резиновых сапог, и черную вязаную шапочку.
— Насилу допрыгал до вас, — сказал он.
— А что с ногой? — Михаил смерил старика таким взглядом, что Олег не смог сдержать улыбки. Кажется, о таких ситуациях принято говорить «Обжегшись на молоке, дует на воду». Допустив оплошность с изломом, Столяров готов был видеть потенциального врага в каждом инвалиде.
— Подвернул, кажись, — спокойно ответил новый знакомый. — Когда вот от этого убегал. Я ведь тоже не вдруг сообразил, что это излом, а только когда он со мной заговорил, ну и шинельку, значит, распахнул… — Старик вздохнул. — Я за ружьишком потянулся, а он его — хвать! — и за ремень на елочку повесил. Маленькую такую елочку, метра, может, четыре в высоту, и аккурат на самую верхушку, вместо звезды. Я, конечно, бежать, он — за мной. Впереди канава, за ней две осинки, а между ними — «чертова паутина» натянута, я ее как раз незадолго до этого заприметил. Натянута невысоко, мне приблизительно по грудь. А ее ж не увидишь ни в жизнь, если не знаешь, как правильно смотреть. Ну, думаю, я-то под «паутину» поднырну, а этот дуралей вляпается. Или хоть ручищей своей заденет, и станут они дальше по отдельности век доживать: отдельно рука, а отдельно дуралей. Да и век тот невелик будет, минуты, может, три. В общем, все это я прикинул на бегу, а кой-чего не учел. Канавы у меня под ногами. Я от одного ее края оттолкнулся, а до другого не долетел. Самой малости не хватило, полметра, может, метр. Кувыркнулся я, значит, на дно канавы, попробовал встать — а не получается. Левая нога сама собой подгибается. Но вроде не сломана, наступать худо-бедно могу, просто не держит. А уродец уже тут как тут. Калечить-убивать почему-то не стал, только поклажу мою схватил — и назад побежал. Наверно, колбасу в рюкзаке учуял. Ну, делать нечего. Отсиделся я немного, пришел в себя, подобрал палку подходящую и похромал домой. Хромаю и думаю: ладно хоть жив остался. Хотя хабара, что и говорить, жалко. Поднимаюсь на пригорок, смотрю — а за уродцем уже бандиты увязались. А за бандитами — вы. А потом такое началось… В общем, верно говорят: «Что бы ни случилось, все к лучшему». Лучше быть хромым, чем мертвым.
— Это верно, — согласился Михаил, не без труда поднимаясь на ноги.
