Треск полевого телефона заставил Масканина отвлечься от наблюдения. Он плюхнулся у телефонного ящика и схватил трубку.
— Поручик Масканин, слушаю…
— Молодец, что не вступил! — раздался в трубке обрадованный голос комбата. — У союзников половину пулемётов выбито… Но второй раз минная позиция не сработает… Так что смотри в три глаза! Жди момента… Потери есть?
— Два убитых. Прапорщиков Збруева и Поморника бомбой накрыло. Раненых нет.
— Угу… — после паузы ответил комбат, записав фамилии. — Конец связи.
Масканин носился из окопа в окоп как угорелый. Времени в обрез, а проверить все позиции он хотел лично. Настроение у бойцов боевое, кто курил папиросы, травя байки, кто откапывал заваленные ходы сообщений и восстанавливал брустверы. Многие досадовали, что не пришлось пострелять при первой атаке велгонцев, но решение командира считали правильным. Все ждали новой атаки и выполняли распоряжение поручика о рассредоточении боеприпасов. Лучше потом патронные цинки из ниш повыкапывать, чем от удачного попадания лишиться всего боезапаса.
— Масксеть к херам порвало… — доложил первый номер расчёта 'Жнеца' фельдфебель Звягин. — Ласкуты одни пендюрочные остались… Теперь мы как на ладони.
— Во втором отделении тоже порвало, — ответил Масканин и критически осмотрел пулемёт. Велгонский 12,7-мм 'Жнец' со станком весил добрых 50 кг, а этот был со щитом и весил все 62 кг. Однако всё в пределах сил для трёх номеров расчёта. — Главное, мужики, почаще позиции менять. Чувствую, употеете вы…
— Да уж… — хлопнул по кожуху Звягин и улыбнулся. — Побегать придётся добряче.
Новый авианалёт застал Масканина в третьем отделении. В небе появилась дюжина пикировщиков и десяток истребителей. VC-15 — они же 'Батоны', как их называли на жаргоне и велгонской, и русской армий, выстроились в круг и начали обрабатывать траншеи всех трёх батальонов. Пикировщики бомбили практически без противодействия зениток, их атаковали брошенные на штурмовку истребители V-101F, они же 'Горбуны', прозванные так за большой фонарь. Спокойно отбомбиться 'Батонам' не дала появившаяся эскадрилья Ер-5. Пикировщики успели сделать по два захода, положа при этом в цель бомбы со снайперской точностью. Русские истребители расшматовали сразу двоих на сходящихся курсах и отогнали остальных. В небе начался сумасшедший, если наблюдать с земли, бой. Кружились истребители, вспыхивали и оставляя дымный след, падали на землю. Купала парашютов ветер гнал на траншеи. Кому-то из русских лётчиков не повезло, они покинули горящие машины над территорией противника. Не всем и сбитым велгонцам везло, часть из них приземлилась у русских окопов, а один прямиком на минном поле и тут же подорвался, сделав несколько шагов.
Когда бой истребителей начал угасать, со стороны Лютенбурга появились русские штурмовики — два звена Ер-3 и эскадрилья новейших И-18. Штурмовиков прикрывала эскадрилья… Масканин аж глаза протёр от изумления! Силуэты истребителей были неотличимы от хаконских Хем-108! Навстречу штурмовикам из облаков посыпались звенья 'Сабров' и 'Горбунов'. Внезапность позволила им обрушиться сверху и расстрелять несколько Ер-3. Но остальные прорвались и принялись утюжить изготовившихся к атаке велгонцев. 'Сабров' и 'Горбунов' сковали боем Хем-108. В первые же минуты эскадрилья потеряла сразу четыре машины, но остальные намертво перекрыли противнику возможность ударить по прикрываемым штурмовикам.
— Трофейные… — с видом знатока сказал подпоручик Сенников. — Их ХВБ отдали.
Масканин хмыкнул. Сенникову можно было верить, он ведь оружейник из 18-й бомбардировочной авиадивизии.
— А что у ХВБ своя авиация появилась?
— Не так давно… — ответил Сенников, не отрывая глаз от воздушного боя. — Шестнадцатого января танкисты из второй танковой дивизии корпуса Трикутного аэродром захватили. Там полсотни Хем-108 было и немного мелюзги связной. Истребители было решено передать одному из формируемых авиаполков ХВБ, их как раз через наши аэродромы перегоняли.
В сплошном грохоте разрывов свистящее вытьё снарядов и мин было почти не различимо. Земля тряслась так, будто невидимый исполин расшатывал земную ось. Артобстрел длился уже час, помимо дивизионных гаубиц и миномётов, велгонцы подтянули корпусную артиллерию, по позициям бил как минимум один восьмидюймовый дивизион. И это только по центральному фасу обороны. И если восьмидюймовки сейчас били и по соседям, то их не меньше полка. Масканин забился в окопную нишу своего НП, это было единственное убежище и далеко не надёжное, его давно засыпало и придавило обрушенным пластом мёрзлого суглинка, бывшего до этого стенкой окопа. Дышать было тяжело, но раскапываться он не спешил. Обстрел начал стихать, почувствовав это, поручик медлил не долго. Он раскопался и долго отплёвывал скрипящую на зубах землю, вытряхивал её из-за шиворота. Последний снаряд рванул где-то рядом, на засыпанное дно окопа шлёпнулся плашмя большой осколок. Масканин секунды три рассматривал острые зазубренные края осколка. 'Вот сука… Что ж так в башке стреляет…'
…Связист бежал рывками. Артобстрел ещё продолжался, но чутьё говорило, что он вот-вот закончится. Чутьё за последние два месяца, как он попал на фронт, ещё не подводило. Приходилось резко залегать, нырять в воронки, потом резко вскакивать и продолжать бежать, несмотря на близкие взрывы и расползающиеся над головой белёсые облачка разрывов шрапнелей. Больше всего он боялся шрапнели, но приказ есть приказ. И пока что везло.
Последние двадцать метров до НП он пролетел как на крыльях и рухнул в окоп. Жарко. Он вспотел не смотря на мороз. Сплюнул тягучей слюной и осмотрелся. Поручик оказался цел, а ведь минуту назад здесь буквально метр на метре земля вспухала от взрывов. Вот он полевой телефон. Разбит вдребезги. Камнем его что ли? Связист поставил рядом принесённый с собою такой же старый, но не доступный вражеским 'глушилкам'. Чёрти что сейчас с рациями творится! Велгонцы в последнее время научились радиосвязь подавлять, спасу прям нету иной раз. И 'глушилок' этих у противника стало появляться всё больше и больше. Поручик почему-то улыбался, только улыбка его была злой. Может быть так казалось из-за испачканного грязным снегом лица и налившихся кровью глаз. Похоже офицера контузило, иначе чего он так улыбается? И почему он так спокоен? Его чуть не убило, а он спокоен… Интересно, сколько ему лет? Не такой уж и старый, лет двадцать пять ему. Подумаешь семь лет разницы! Поручик помог снять со спины крепление катушки и протянул флягу. Связист аж закашлялся от воды. Жадными глотками он освежил пересохшее горло и вернул флягу.
