— Дай ей… гранату… — заявил на полном серьёзе Азаровский.
Петро в недоумении покосился на майора, словно переспрашивая: не перепутал ли тот чего? А ляпнул с дуру не подумав.
— Нафига мне граната? Вы мне автомат дайте…
— Это пистолет-пулемёт… — выдал на-гора друг. — ППС…
— Пи-пи… что?
— Это всё — конец! — не сдержался Азаровский.
— Так бы и сказали — пи-пи-ска… — залепила Юлька.
— Сама ты она!
— Нет, ну я так не играю, — обиделась девчонка на майора с Петром.
— Вот и шла бы ты…
— Это куда?
— … подальше от нас! Вали к бабке! Скоро притащим еды — дичи или иной живности, — пояснил Азаровский: не собираются воевать, а что — охотиться.
— Так тушёнка есть… — напомнила Юлька про армейский деликатес.
— Вот сама ей и давись! А мы может, задумали шашлык сварганить! Верно, Петро?
— А то… и самое оно!..
— Да ну вас… — сделала Юлька вид, будто обиделась на них. Не прокатило. Даже Петро не отреагировал должным образом на бабский каприз. — Деревня!
— От колхозницы слышу! Лимита…
— Погодите, вот я покормлю вас, а напою отравой, то есть отваром вместо чая… — бросила Юлька в сердцах и вновь вернулась на хутор. К бабке в избу возвращаться не стала, избегая её нравоучений в поучении при изучении каких-то там кореньев — не собиралась становиться врачом ни тогда, ни сейчас при знакомстве с ней. Вот если бы, какой дар передала сродни волшебства, как тогда, когда захлопнула перед ней дверь — куда ни шло. А так пускай догнивает в своей избушке-развалюшке одна, выживая окончательно из ума. Не подписывалась, даже согласия голословно не давала. Уединилась. И не то что бы по нужде, но приспичило, да не сразу, а при странных шорохах. И приближались, следуя точно в её сторону. — Ой…
Юлька сникла в тот же миг. Лицо побелело, а живот предательски свело, из-за чего согнулась в три погибели, припадая на корточки. Из оружия в руке лишь "подарок" Петра. Он всё-таки сунул ей гранату по настоянию Азаровского. За неё — кольцо-чеку — и ухватилась одной рукой, держа в иной. Запричитала про себя, кляня за то, что не послушалась старуху и сбежала, а затем и мужики отвергли, не взяв в свою компанию, хотя по русской традиции им как раз и не хватало третьего человека. Хотя и пить не собирались, даже её отраву отваром.
— Мама… — занервничала Юлька.
Шорохи усиливались с каждым мгновением, разбитые на короткие отрезки ударами сердца в груди девицы. Она ловила меж ними приближение того, кто крался к ней, как к своей вожделенной добыче.
— А-а-а… — не выдержала Юлька и рванула — сначала чеку с гранаты, а затем и сама в избу, закрывая за собой дверь, навалившись спиной.
Прогремел взрыв. Дверь снесло на пол вместе с девицей при накате ударной волны с улицы.
— Етить твою нах… утор… — разошлась старушка.
— Я это, ба… — спохватилась Юлька, выбираясь из-под ветхой двери, едва ли не развалившейся на щепу в труху, — …чё зашла… Обучаться пришла…
Старуха тут же успокоилась, как ни в чём небывало, словно Юлька ничего не натворила, а такое…
На это первыми и уставились мужики, обнаружив куски разорванной плоти и кровь в радиусе разброса останков при взрыве.
— Юлька-А-А… — не сдержался Петро.
— О… — порадовалась она про себя. — Опомнился, чудак на букву "М"…
— Да не она это, — указал Азаровский на шесть.
— О-О-Оборотень!? — обалдел Петро.
— Ну ты, блин, и Петя! Это ж зверь!
— А я про что!?..
— Думаешь старуха…
Договорить Азаровский не успел, Петро опередил его в действии и по мысли. Ворвался в избу с ППС наизготовку.
— Порешу… Ух…
— Почему без стука? — встретила его Юлька, гремя палкой в ступе.
— Куда это ты намылилась?
— Туда, — кивнула она на потолок. — Полетать! А чё — нельзя? Запрещаешь? Без шлема? Или парашюта? Так юбку надену — макси! Она куполом мне и послужить ежели чё… А сам-то… и припёрся?
— Там это… — пересохло во рту у Петра.
— С Азаровским чего или как?
— Ага… — не совсем соображал парнишка, что делал, а говорил. Мысли путались со словами.
— Не напрягайся, Петя, тебе нельзя — чревато… — продолжала ухмыляться Юлька — мстила.
— Беда… — влетел следом за Петром с небольшим опозданием Валера. — Звери… и объявились на хуторе! Похоже, они нашли нас…
— И чё? Разберитесь с ними, как…
— Сама? Это ты его гранатой?
— Нет, он сам на моей "мине" подорвался!
— Не понял?
— Ну, села я значит по большой нужде, а этот гад подкрался ко мне сзади — с тыла зашёл. Да одного не учёл — того самого. Вот я и… уделала его, как Бог черепаху! А гранатой уже добила! Контрольный выстрел сделала… броском…
— Тьфу! Я серьёзно…
— Так и я вроде как… — напомнила Юлька про то, что натворила.
— Айда в разведку, Петро… — опасался Азаровский: девчонка выдала их местоположение для противника. — Ноги в руки и бегом! За мной…
Парнишке пришлось выступить вторым номером в расчёте у майора, как пулемётчика.
Забравшись на крышу избы, они огляделись. Азаровский сейчас полагался на оптический прицел, сняв с "СВУ-А", и прилаживать пока к РПД не спешил — всегда успеется.
— Вроде бы тихо… — понимал он: тишина всегда обманчива. Им противостоят звери, пусть и с чипами в голове. Всё-таки инстинкты также не стоило отметать в их случае на раз. Охотиться умеют — доказали тогда у дороги.
Недолго оба пребывали в тишине. Откуда-то со стороны донёсся скрежет бронетехники — гусеничной.
— Засада! Попались… — наказал Азаровский Петру перевести женщин в землянку.
— А ежели упрутся рогом?
— По рогам им — шевелись, олень, блин, безрогий!
Пока Пётр суетился в избе, Валера приладил кое-как оптический прицел на РПД, продолжал следить за округой, не меняя стрелковой позиции. Враги вряд ли заприметят их сразу. Правда, при наличии тепловизора — его на раз. И гранаты не выручат, если пехоту подключат.
— Не уходят… — окликнул Петро майора.
— Да и хрен с ними…
Поменялся он с ним местами.
— Прикроешь…
Азаровский уступил парнишке РПД при наличии оптического прицела. Сказка — не иначе, а попали… и не сказать: в неё. Кто-то спешил к ним навстречу и мог попасть куда крупнее калибром из башенного орудия. Какого именно — Азаровский уже нисколько не сомневался и знал наверняка. Не танк гремит, так может только самоходная гаубица. Парочки выстрелов ОФС им хватит за глаза. От хутора старухи не останется и следа, если не укрыться в землянке.
— Вот бабы — бисово отродье… — вспомнился ему почему-то вновь Москаленко. Его изречение приклеилось к языку майора, которое он повторял при случае, а и без особой надобности, отдавая дань памяти боевому товарищу, не надеясь свидеться когда-либо ещё вновь. То же самое касалось лейтенанта и подполковника. — Косяк…
