– Еще я сегодня видел гаста.
– Гаст здесь ни при чем. Вернее, он выполнил свою миссию. Но тебя ищут не из-за него. Ты был свидетелем только двух необычных происшествий. Но на самом деле их сегодня было больше. Намного больше. Можно сказать, что по всем городу творилось черт знает что. – Могваю показалось, что он услышал, как Исмаил довольно усмехнулся. Или только хмыкнул. – Или, как вы нынче говорите, полный пентакль. – Он пошевелил кончиками пальцев, сложил их вместе и повторил. – Полный пентакль! – Со вкусом повторил: – Да! Именно так! Полный пентакль! – Выражение ему определенно нравилось. А может, и само звучание ласкало слух. – Все это было затеяно с тем, чтобы отвлечь внимание чистильщиков от главного события сегодняшней ночи.
– Камлания во славу Ктулху?
Могвай задал вопрос на полном серьезе. Глупо, конечно, но он просто не мог представить, что еще значительного могло произойти нынче ночью. Ночь как ночь. Не самая темная. И, надо полагать, не последняя ночь на Земле.
Могвай посмотрел на погруженные в полумрак книжные полки. Казалось, что по книжным корешкам бегают сотни, тысячи светящихся муравьев. Причем свет каждого из них был совершенно особенным, неповторимым и несравнимым ни с чем. Разве что с тем, как сияют звезды на небе, если смотришь на них, находясь вдали от города, в совершенно безлюдной местности. Такое зрелище действует умиротворяюще и одновременно будоражит воображение. Ты вдруг понимаешь, насколько ты ничтожен и мал по сравнению со Вселенной, и в то же время осознаешь свою приобщенность ко всему, что в ней творится. Ведь для того, чтобы быть включенным в бесконечный круговорот рождений и смертей, совсем необязательно знать, почему и как это происходит.
– Я крепко влип? – спросил Могвай.
– Полагаю, что если все пойдет, как должно, завтра чистильщикам будет уже не до тебя. Но сегодня тебе лучше с ними не встречаться. Иначе тебя могут сделать козлом отпущения.
– Ну, в общем, я и сам не горю желанием…
– У тебя есть место, где можно отсидеться?
– Наверное, найду.
– Если хочешь, можешь остаться.
– Что, прямо здесь?
– У нас большая квартира. Правда, после сегодняшней вечеринки предстоит серьезная уборка. Придется помочь.
– Ладно, я подумаю.
– Если все же решишь уйти, будь добр, поставь меня в известность.
– Договорились, Исмаил.
Могвай улыбнулся – он впервые назвал своего незримого собеседника по имени. Пусть даже это имя было вымышленным. Но, вопреки опасениям, прозвучало оно вполне естественно.
– А что теперь?
– Можешь присоединиться к камланию. Или у тебя есть еще вопросы?
Могвай усмехнулся, как-то совсем уж невесело, и головой покачал. Он вдруг почувствовал себя страшно уставшим. Или, точнее, опустошенным. Настолько, что захотелось прямо здесь, прямо сейчас опуститься на пол, сложить ноги по-турецки, закрыть глаза и не заснуть даже, а просто расслабиться. И попытаться все выкинуть из головы. К дребеням!
– У меня столько вопросов, что я даже не знаю, с чего начать. – Могвай посмотрел в темноту, туда, где должно было находиться лицо собеседника. – Может быть, вы мне подскажете?
– Знаешь что, Могвай, давай оставим все вопросы на потом. Чтобы было о чем поговорить.
Исмаил подался чуть вперед. И Могвай впервые увидел его лицо.
То, что он увидел, потрясло парня настолько, что он молча попятился назад. Он делал шаг за шагом до тех пор, пока не уперся в дверь. Найдя на ощупь ручку, он открыл дверь и вывалился в коридор. Как будто в другой мир. И только после этого перевел дух.
Споткнувшись обо что-то, он посмотрел на пол. Привалившись к стене и вытянув ноги, в прихожей спал парень. Голова его лежала на плече. Изо рта сочилась слюна. На парне были дурные зеленые штаны и красная майка с золотой серпасто-молоткастой звездой и надписью: «СССР».
Полный пентакль!
Эсперанта. Братья Пронины
Братьев Прониных многие считали близнецами. Хотя внешне они если и были чем-то похожи, то самую малость.
Старший, Оскар, был всегда подчеркнуто аристократичен и утончен. Ему было тридцать два, и он считал, что жизнь еще только начинается. Оскар презирал роскошные, дорогие салоны за их снобизм и дурацкое требование заранее записываться к мастеру, как к врачу. В дешевых парикмахерских все было примерно так же, только там еще и стричь не умели. Поэтому своим имиджем Оскар занимался сам. Его светлые слегка вьющиеся волосы были старательно уложены и зачесаны назад, острый подбородок гладко выбрит, ногти на руках вычищены и отполированы. На нем были серые брюки с широкими отворотами и тщательно отутюженными стрелками, серый сюртук со стоячим воротником и майка, разделенная на две половины: снизу – черная, сверху – белая. Черным по белому написано: «Скрытое послание». Под надписью – стрелка, указывающая вниз, на девственно чистую, то есть угольно-черную половину майки. Само же послание если для кого и оставалось загадкой, то уж точно не для тех, кто эти майки носил. У Оскара было много маек с забавными надписями и рисунками, но эту он считал любимой. И надевал только по особым случаям. Как сегодня.
Младшему, Виктору, было двадцать девять. И он полагал, что все самое главное в жизни он уже узнал и совершил. А посему дальнейшее существование не имело смысла. Разве что чисто символически. Его длинные, отдающие в рыжину волосы были убраны за уши. Лицо украшала реденькая светленькая бороденка, выглядевшая так, будто ее старательно выщипывали. И примерно такие же усики. На нем были давно вышедшие из моды джинсы с декоративными поперечными разрезами на бедрах. Впрочем, их закрывала длинная желтая кофта ручной вязки, доходящая Виктору до колен. Шею младшего Пронина украшал небрежно повязанный фиолетовый платок из крепдешина.
На первый взгляд – два совершенно непохожих друг на друга человека. Да и на второй – тоже. Однако ж таилась в них обоих некая черточка, снимающая всякие сомнения в том, что они родные братья. Но чтобы заметить и оценить ее, нужно было увидеть Прониных в деле.
Было шесть часов утра. Ночная духота немного спала. Однако ж в воздухе не ощущалось даже легкого дуновения ветерка. И вид у воробьев, сидевших на парапетах, отделявших проезжую часть от тротуаров, был будто ошпаренный.
– Видно, дождя сегодня не будет, – поделился своими наблюдениями за природой Виктор.
– Якши, – отозвался Оскар, любивший вворачивать в свою речь слова иностранного происхождения, смысл каковых зачастую был ему неизвестен.
Братья бодро вышагивали по Садовой-Сенной, направляясь в сторону бывшей мидовской высотки. Будто шли на работу. Машин было так мало, что им даже не пришлось спускаться в подземный переход, для того чтобы пересечь Садовое кольцо. Быстрой трусцой взбежав по широким ступеням, братья оказались возле парадного входа в Московскую Эсперанту.
