Через несколько часов остановили попутную повозку и напросились пассажирами. Йонетт смогла отдохнуть. Девушка не подавала виду, но даже простая ходьба изрядно её выматывала, требуя сил и, возможно, причиняя боль. Поэтому, приняв сидячее положение, Йонетт тут же задремала. Крестьянин, сидевший на вожжах, одобрительно улыбнулся, считая, что девушка просто утомилась. Не стал развеивать его заблуждения. Вечером, когда наши с добросердечным крестьянином пути расходились, я растолкал девушку. Йонетт проснулась разбитой и слабой, пришлось отводить её подальше от дороги и снова лечить.
— Если так будем добираться, — сказала Йонетт, вытерев текущую из носа кровь, — Доберёмся за три дня. Ты как? Вытянешь?
Кивнул.
— Да, вполне. Смогу и неделю тебя так тащить, если придётся, — заверил я Цепную. — Есть идеи, что это?
Ответ не изменился, Йонетт не знала. Мы устроились на ночлег, предпочитая укрываться за скалистыми грядами. Так безопаснее, чем в тавернах или на постоялых дворах. Угроза обнаружения оставалась для нас вполне реальной, и если в одиночку я был вполне способен отбиться от небольшого отряда, при некоторой удаче и от усиленного магами, то с Йонетт — нет, она была слабой и уязвимой.
Ночь прошла спокойно, после моей помощи вечером Йонетт смогла немного выспаться. Оставалась разбитой — да, но не такой бледной и слабой, как вчера. Мы спешно позавтракали, а затем шли. Шли и шли, преодолевая километр за километром. Остановились, чтобы перекусить на площадке между парой крупных валунов, откуда хорошо было видно окрестности, но не видно нас.
— Ты когда-нибудь чувствовал себя беспомощным? — спросила Йонетт, пока чистила свою миску.
Киваю:
— Конечно. И далеко не единственный раз. Пожалуй, сразу всё и не припомню, — признаюсь.
Несложно быть откровенным с женщиной, с которой ты спал. Даже если спал по работе. Интимная близость добавляет определённого взаимного доверия.
— Я давно не испытывала этого чувства, — призналась Цепная.
Кажется, мой ответ её и не интересовал, девушка была погружена в свои мысли.
— Когда-то я тоже была слабой. Девочкой с посредственными способностями, последнее дитя уничтоженного рода. Я была беспомощной, слабой. Знаешь, что мне помогало держаться в те дни? — мой ответ не требовался, Йонетт сразу продолжила. — Вера в сказку. Уверенность, что я — герой романа. Сейчас меня недооценят враги, продадут в рабство, откуда я сбегу, наберусь силы, найду друзей и вернусь, чтобы мстить.
Йонетт грустно улыбнулась.
— Наивная девочка Йонетт… Впрочем, доля сказки в истории моей жизни всё же есть. Меня хотели убить, но одному ублюдку очень требовалась подопытная с магией хаоса. И он получил меня. Моё выживание не предусматривалось, но я выжила, веря в сказку. Выжила, вопреки всему, что со мной сделал ублюдок. Я была и материалом для экспериментов и объектом насилия. И когда я уже собиралась его убить, моя жизнь круто изменилась.
Цепная покачала головой, будто сама не верила в то, что собиралась рассказать.
— За ублюдком пришли. Он оставил за собой достаточно жертв, чтобы такой исход не был удивительным. Меня нашли, в общих чертах разобрали, что со мной сделал ублюдок. И забрали. Считали, наверное, что долго я всё равно не протяну, а так меня ещё можно было использовать. Меня не спасали, если ты вдруг так подумал. Новые хозяева были ничем не лучше старого. Только для новых я была оружием, одноразовым средством достижения цели. Они готовы были предоставить мне возможность осуществить мою месть. Моё выживание при этом снова не предполагалось.
Йонетт закрыла глаза. Затем открыла и улыбнулась.
— Как видишь, я только и делаю, что не оправдываю чужие ожидания. Но месть снова откладывалась. Когда меня начали тренировать, я показала великолепные результаты… Кто-то решил, что использовать такого талантливого человека для разовой акции — глупо, расточительно. Так началась моя жизнь в качестве агента. Долго она не продлилась, я бежала, чтобы свершить свою месть.
Цепная вздохнула.
— Глупая, наивная девочка. Как была, так и осталась. Но у меня появились силы, которыми я не постеснялась воспользоваться. Устроила бойню, какую-то неописуемую кровавую вакханалию. Я убивала и питала наивную надежду, что если причиню боли столько же, сколько причинили мне, всё вернётся. Всё станет, как прежде. Я сидела там, на пепелище. Опустошённая, сломленная, беспомощная. Сидела и не понимала, почему ничего не происходит. Почему вокруг только мёртвые тела и руины. Сидела там и маленьким детским умом осознавала, что сотворила. Скольких виновных и невинных убила. Там, на руинах старого замка, умерла Йонетт и родилась я. Цепной Пёс, бешеный зверь, способный убить кого угодно, лишь укажи. Я живу не ради чего-то, Сол. Я живу в знак протеста.
Цепная подняла на меня взгляд. Я ожидал увидеть ярость, но увидел лишь боль.
— Я выживаю вопреки всему. Всегда и везде. Я уже не та девочка. Сейчас я выбираю, за что бороться, какую цель ставить. И я выбирала благородные идеалы, когда могла. И теперь я здесь. Мы оба понимаем, что я умираю, и оба не знаем почему. Конечно, мы доберёмся до источника. Конечно, я сделаю всё, чтобы выжить. Но скажи мне, Сол. Если не получится, что мне делать? Как мне выживать в таком случае?
Ответа на этот вопрос у меня не нашлось.
— Обними меня, Сол. У тебя это получается искренне, а я много не прошу. Просто немного искренности.
В такой малости я отказывать Йонетт не стал. Больше мы в дороге практически не разговаривали, если не считать чисто бытовых вопросов. А через два дня ближе к вечеру скалы сменились хвойным лесом.
— Мы почти пришли. Моё важное место, никому, кроме меня, ненужное.
— Источник хаоса? — уточняю, хотя и так знаю ответ.
— Именно. Очень сильный источник, бесполезный адептам иных сфер. Не справятся.
— А своих магов хаоса здесь нет?
Йонетт кивнула:
— Есть, но они два источника уже имеют, а третий, да ещё и такой сильный — слишком жирно. Сам понимаешь, как нас всё время ограничивают.
Киваю. Да, ограничивать нас есть за что.
— Будь осторожен. Магия здесь порой играет в странные игры.
Вскоре я понял, о чём говорила Йонетт. Мы шли через лес, а затем как-то внезапно оказались перед входом в пещеру. Внезапно, потому что пещера была не в земле, а сплетена из сросшихся стволов местных деревьев. Цепная уверенно вела нас внутрь, я шёл следом. Деревья сомкнулись над головой, мы оказались в натуральной пещере, причём уже каменной, и внутри поработали резчики по камню. А ещё здесь было относительно светло, позволяя рассмотреть все эти украшения на камне. У меня было что сказать, но я терпел, пока мы не вышли из, как оказалось, тоннеля, в какую-то долину.
Не слишком большою, но здесь сила хаоса, разлитая в окружающем пространстве, ощущалась без малейшего напряжения. Она прямо была разлита по округе. Понятно, почему это место так отгорожено от внешнего мира, естественным или рукотворным барьером. Не будь этой защиты — окружающей природе было бы не слишком комфортно, не говоря уже о прорывах.
Здесь же мир выглядел именно так, как может выглядеть мир под длительным воздействием хаоса. Напоминает оранжерею моей тёти, растения невозможных цветов, форм и размеров. А также странная природа: рогатые кролики, лисы с крыльями, какие-то птицы с четырьмя крыльями. Весьма странная фауна, совершенно бесполезная за пределами этого ограниченного мирка.
— Да… — с удовольствием вдохнула Йонетт. — Мне этого не хватало.
Киваю, понимая её чувства. Думаю, тоже испытаю нечто подобное, когда покину это место.
Йонетт указала на небольшой особняк практически в центре этой не особо большой долины, туда мы и направились. Я подозревал, что фауна, да и флора, могут оказаться весьма агрессивными, но нет, живность нас избегала. Видимо, чувствовали, насколько мы их превосходим.
Поместье оказалось насквозь обычным домом, разве что закрытым неприличным количеством защитных заклинаний, не дающих творению рук человеческих рассыпаться в пыль или прорасти чем-нибудь под воздействием силы хаоса. Ещё одним отличием от обыкновенного дома была ритуальная зала, примыкающая к мастерской. И, наконец, сам источник.
