– Я могу дать вам совет, господа?
– Чего ради?
– Ну, скажем, вместо моего последнего слова.
– Ладно, валяй. Только чтоб недолго.
– Вы, должно быть, уже думали о том, что меня можно оставить в живых.
– Разве? – удивленно посмотрел на брата Виктор.
– Нет, – отрицательно качнул головой Оскар.
– Думали, думали, – едва заметно улыбнулся старший киур. – Только сами не отдавали себе в этом отчета.
– Я обычно помню, о чем думаю, – уверенно заявил Оскар.
– Да с чего нам вообще было думать о тебе! – качнул стволом пистолета Виктор. – Мы ведь знать тебя не знаем!
– И тем не менее собирались меня убить.
– Как человек, ты нам совершенно безразличен… – начал было Виктор. Но остановился. Для того чтобы костяшками пальцев, в которых он держал пистолет, почесать голову. – Нет, пожалуй, не так… Или все же… – Виктор с надеждой посмотрел на брата: – Что-то я запутался.
– Да какая разница, – недовольно поморщился Оскар. – Он должен умереть, потому что его имя уже вписано на соответствующей странице Книги Жизни и Смерти. Аста маньяна, братец!
Порой, если подворачивался соответствующий случай, Оскар любил красиво, витиевато высказаться. И сейчас был именно такой случай. Смерть человека, любого человека, даже самого никчемного, достойна красивых слов. Так говорил отец Виктора и Оскара – Пронин-старший. А сам он вычитал это в Книге Постоянств Императора Ху.
Юрьев ожидал совсем не такой реакции на мем, который он запустил. Нужно было снова менять тактику.
– От живого меня вам будет куда больше проку, чем от мертвого.
– А что с тебя вообще толку-то?
Вопрос Оскара буквально ошеломил Юрьева. Он даже не сразу нашелся что ответить.
– Я – старший киур, – изрек он весьма и весьма многозначительно.
И с запоздалым раскаянием подумал о том, что сморозил глупость.
Быть может, самую большую глупость в своей жизни.
– Слыхал? – весело глянул на брата Виктор. – Он – старший киур! А я, – перевел он взгляд на Юрьева, – папа римский! Что? Давай крутизной мериться?
– Нет-нет. – Старший киур поднял руку и сделал очень осторожный успокаивающий жест. – Я совсем не то хотел сказать.
– Ну, так говори, что хотел. Только скоренько. Мы ведь не станем ждать вечно.
Старший киур мысленно собрался и приготовился использовать главное свое оружие. Все, что он сказал до этого, было, как говорят военные, наведением на цель. Он пытался прощупать пришедших по его душу убийц, чтобы нейтрализовать их одним точным ударом. Удивительно, но у него ничего не вышло. Поначалу старший киур объяснил это тем, что он слишком спокойно, можно даже сказать, легкомысленно отнесся к случившемуся, не придал ему должного значения, а потому начал работать вполсилы. Когда же после того, как он удвоил, а затем и утроил свои старания, у него все равно ничего не вышло, он решил, что недооценил киллеров, намеренно прикидывающихся эдакими простаками, для которых старший киур – всего лишь еще одна цель. Он испробовал несколько тактик воздействия на собеседника, причем некоторые из них были весьма изощренными, и снова не добился успеха. После этого оставалось только сделать вывод, что киллеры использовали какие-то очень мощные, но при этом чрезвычайно простые защитные мемплексы. Они сдерживали все атаки мемвирусов, которые использовал старший киур, но при этом его мемпоисковики не могли их обнаружить. Поначалу это казалось старшему киуру странным. Затем стало представляться невероятным. И теперь он считал, что это практически невозможно. Да что там! Он был уверен в том, что подобная защита несостоятельна! Это ведь все равно что прикрываться решетом от дождя!
Старший киур чувствовал обиду и стыд за то, что это происходит с ним. С ним, здесь и сейчас. Прежде он счел бы подобное абсурдом. И лишь рассмеялся бы в лицо тому наглецу, что набрался бы духу хотя бы намекнуть ему об этом.
Но при этом старший киур не чувствовал себя беспомощным. Мемзащита, способная предугадывать маневр «умных» мемвирусов, не сможет устоять против мощного лобового удара. В этом он не сомневался.
– Слушай меня внимательно, – негромко, едва шевеля губами, быстро заговорил он, глядя Виктору в глаза. – Я буду говорить тебе, что делать, а ты будешь выполнять. Ты будешь делать все в точности так, как я скажу. Ты знаешь, в чем тут дело. Ты готовился к этому дню всю свою жизнь. И вот этот день настал. День твоего триумфа. День радости. День гнева.
Виктор озадаченно сдвинул брови.
Старший киур ожидал несколько иной реакции. Вернее, совсем не такой. Реципиент должен был слушать его внимательно, не проявляя никаких сомнений.
– Я знал, что рано или поздно ты придешь, – обратился старший киур к Оскару. – Я даже знал день, когда это произойдет. Это работа, которую мы должны сделать вместе. Нас должно было оказаться трое, но твой напарник предал нас. Посмотри, посмотри на него. Он предал нас. И я даже знаю, кому. И сколько он получил. Но тебе ведь это неинтересно. Совсем неинтересно. Ты знаешь, что с этим пора кончать. И даже если я попытаюсь, я не смогу остановить тебя. Ты убьешь его. Да, убьешь. Потому что его имя уже вписано в Книгу Живых и Мертвых.
Оскар посмотрел на Виктора:
– Ты не в курсе, о чем это он?
– Нет, – покачал головой Пронин-младший.
Оскар перевел взгляд на Юрьева.
– Пристрели его, – почти неслышно, одними губами произнес старший киур.
– По-моему, у него от страха крышу снесло, – поставил диагноз Оскар.
– А мне кажется, он придуряется, – высказал свое мнение Виктор. – Юродствует, твердь его, чтобы, значит, нас разжалобить. Нас ведь предупреждали, что он станет мемами играть!
– Оф коз, братишка! – Оскар ткнул в Юрьева насаженным на ствол глушителем. – Он хочет, чтобы мы его приняли за убогого! Решил, что тогда мы не станем в него стрелять! Ты знаешь, я где-то читал, что убить придурочного – это не к добру.
– Ясный пень, – с пониманием кивнул Виктор.
Старший киур слушал разговор братьев Прониных, и потихоньку ему начинало казаться, что он на самом деле сходит с ума. Это были не люди! На них не действовали самые сильные его мемы! Мемы, которые он разработал сам! Которые прошли неоднократную проверку в самых жестких условиях! Мемы, которые ни разу не подвели его и не дали сбоя!.. Это было что-то невероятное. Невозможное. Невообразимое. За гранью понимания. А если этого не мог понять старший киур, то кто тогда был на это способен? Мир, который создал старший киур Московской Эсперанты Станислав Викторович Юрьев, рушился в его сознании. И это было все равно как если бы он разрушался в действительности у него на глазах.
– Ну, ладно, давай.
Виктор поднял пистолет, который он держал в правой руке, и приставил его к левому виску старшего киура. С другой стороны приставил свой пистолет к голове Юрьева Оскар.
