Раскотин распорядился, чтобы принесли кофе с коньяком.
— А может, поужинаете, Денис Анатольевич? На сытый желудок и холод не страшен.
— Нет уж, благодарю. Я, знаете ли, слежу за фигурой. И хотя сейчас можно нарастить мышцы или удалить жир за неделю, но я привык по старинке — диета, физические упражнения… Хотя последнее время не до упражнений…
Гудков повесил кожаный плащ на вешалку, прошел к столу и устало опустился в кресло. Судя по его виду, к физическим упражнениям он вернется не скоро. Под глазами синяки, на лбу и в уголках губ залегли складки, взгляд даже не уставшего, а донельзя вымотанного человека. И выражение какое-то обреченное.
— Что, без результата? — задал скорее риторический вопрос генерал.
Гудков едва заметно кивнул. Сил, эмоциональных и физических, не хватало на простые движения.
— Я третьи сутки ночую в кабинете. У меня два монитора на рабочем столе. Так вот между ними кладу скатанный плед и падаю головой. Через полчаса просыпаюсь, а перед глазами графики, схемы, чертежи, расчеты, формулы… Мой помощник Женя Широков две недели назад женился. Так жена едва к матери не уехала — молодой супруг медовый месяц сократил до двух дней. Как бы не потерять новую семью…
Раскотин сокрушенно покачал головой.
— Значит, никаких надежд!
— Почему? Надежда всегда есть. Что-то мы сделали! Но вот конечного результата, прорыва в другое измерение, пока не добились.
В кабинет вошла секретарша генерала — молодая женщина в форме сержанта. Поставила на стол поднос, разлила по чашкам кофе, добавила в чашку генерала три чайные ложки коньяка и вопросительно посмотрела на Гудкова.
— Столько же, — сказал тот. — А сахару две.
— А я, знаете ли, без сахара привык.
Раскотин подождал, пока секретарша выйдет, достал из ящика стола микроноситель и протянул профессору.
— Нашли на даче у одного из знакомых Дзанетти, — пояснил генерал. — В Болгарии. Там его студенческий друг живет. Год назад Дзанетти приезжал к нему. И где-то около получаса работал на машине сына друга. Все файлы стер, но два оставил.
— Далеко же ваши люди забрались, — покачал головой Гудков. — Что там?
— Не знаю! Текст, чертеж, схема… Мои парни смотреть не стали, сразу сюда переслали. Ну и я не полез, все равно ничего не пойму. К сожалению, это все, чем мы располагаем… Видимо, Боллер и его группа создали всего два аппарата, третьего не существует. Как и другой документации. По крайней мере больше ничего не найдено. Да…
Гудков убрал носитель в карман пиджака. Начал осторожно пить кофе. Генерал ждал, пока напиток остынет чуть больше, очень горячее не любил. Смотрел на гостя и прикидывал, насколько найденные документы помогут ученому. Хорошо бы помогли. Хотя надежда не велика — на случайных компьютерах важные сведения не оставляют.
И все же надежда есть. Потому Гудков сам и приехал, поручать никому не стал. Наверняка сейчас в машине просмотрит файлы. Невтерпеж ему — вон кофе пьет чуть ли не залпом.
Профессор и впрямь быстро допил кофе, довольно вздохнул и улыбнулся. С лица пропало мрачное выражение.
— Благодарю за чудесный кофе! Приедете к нам — угощу не худшим.
— С удовольствием! Лишь бы был приятный повод для поездки.
— Да-а… повод.
Гудков отодвинул чашку, покачал головой.
— Я даже не берусь приблизительно сказать, когда мы получим результат. Срок не определен. От суток до века!
— Ну, вы хватили! — фыркнул генерал. — Век! Ведь аппарат уже создан одним человеком! Значит, скоро его создадут и другие.
— В науке, дорогой Павел Сергеевич, скоро — понятие о-очень растяжимое.
Гудков встал, похлопал по карману, где лежал носитель.
— Благодарю за кофе, за подарок. Пора. Видать, эту ночь тоже придется провести меж двух мониторов. А Женя опять увидит супругу лишь во сне.
Раскотин проводил гостя до двери, у порога пожал ему руку и, глядя вслед, подумал: «Может, степень гениальности ученого определяется разницей во времени между его открытием и повторением этого же открытия другими? И в чем эту гениальность измерять? В человеко-часах? Или в нервных клетках, что тратят последователи, пытаясь повторить сделанное? Тогда нам дорого обойдется гениальность Боллера!..»
Под ударами сотен копыт земля дрожала, как туго натянутая мембрана барабана. Пыль взвивалась столбом и долго кружила в воздухе, прежде чем осесть обратно. Грызуны, мелкие зверьки и пташки, вспугнутые со своих мест, спешно удирали подальше от источника этого грохота, не желая быть растоптанными, вбитыми в сухую землю, превращенными в мокрые лепешки.
Сотня конных воинов шла на рысях по дороге, окутанная облаками пыли. Следом за ней спешили восемь повозок, на которых сидели пехотинцы. Сводный отряд Шарле на предельно допустимой скорости шел к роще, чтобы укрыться за ней и ждать сигнала к выступлению.
Следовало спешить, основная часть войска уже выходила на поле, где их поджидала вражеская рать. Сражение могло начаться в любой момент.
Шарле вместе с двумя помощниками скакал параллельно отряду, то и дело пропуская и нагоняя его вновь. Он следил за тем, чтобы пехота не отстала, а всадники в запале не выскочили из низины и не попали в поле зрения противника.
И хотя до места предстоящего сражения было довольно далеко, Шарле не хотел лишний раз рисковать. Он бы и отряд увел с дороги, дабы облака пыли не демаскировали его, но тут уж ничего не поделать. Целина, на которой густо росла высоченная трава, полевые цветы и мелкие кустарники, изобиловала выбоинами, кротовыми норами, камнями. Кони запросто могли переломать ноги.
Поглядывая на солнце, Шарле то и дело подгонял всадников:
— Живее, живее, ребята! Надо успеть!.. Не растягивайте строй!
Дэн скакал впереди отряда вместе с дозором, который по «случайному» совпадению вел Кобрук. Он был почти спокоен. Все, что мог сделать до сражения, — сделал. Войско баронов пришло сюда, выведено в поле, где его поджидает «войско Регласа». Специальный отряд для удара во фланг скоро займет исходные позиции. Теперь все зависит от исполнителей. От аборигенов и от отряда базы. Им разыгрывать спектакль, постановщиком которого выступил Дэн. Скоро станет ясно, насколько ему удалась роль режиссера.
Прошло и волнение по поводу внушительности «войска Регласа». Эрвуд и компания хорошо поработали и сумели изготовить полторы сотни манекенов, отличить которых от человека на расстоянии больше полусотни метров практически невозможно. Манекены вместе с киберами образовали пеший строй, по флангам которого стояли четыре десятка всадников. Еще около двух десятков «всадников» оттянуты назад, заряды телег. С позиций войска баронов не видно, что эти «воины» не более чем манекены, поднятые вверх на бревнах. Зато Жермен и другие в полной уверенности, что против них стоит около трехсот воинов противника. Это много, если учесть наличие у врага всякой нечисти. Тех пока не видно, но они непременно вступят в сражение, когда то начнется.
