— Обычнее не бывает, — кивнул Кай и повернулся к Илалидже: — Я видел, как ты сражалась с тенью Вериджи. Его меч раскололся от удара о твой.
— О его же, — поправила Кая Илалиджа.
— Дай мне его, — попросил Кай. — Ненадолго. А ты, Эша, готовь веревки. Ведь веревка Тару у тебя в мешке?
Зеленоглазый взял меч Вериджи и пошел обратно к воротам. Оглянулся на последовавшую за ним Арму, кивнул, подошел к железному плетению и стал рубить железо мечом. Вырубал кольца из плетения и надевал их на руку. Отсекал штыри и передавал их Арме.
— Это на тот случай, если где-то не будет хватать костылей, — сказал Кай.
— И чем же мы их будем забивать? — поинтересовалась Арма.
— Чем-нибудь: гардой, камнем, который выломаем из стены, — проговорил Кай и вдруг улыбнулся. — Если бы об этом спросил Эша, я бы предложил ему забивать головой.
— Две с половиной лиги! — напомнила Каю Арма.
— Ведь ты не хочешь меня испугать? — обнял он ее. — Поднимемся на сотню локтей, а там посмотрим.
— И еще на сотню, — ответила она.
— А потом еще, — согласился зеленоглазый, глаза которого, как и всё вокруг, были серо-сизыми, и окликнул Эшу: — Старина! Режь веревки на куски по десять локтей. Мне нужно шесть кусков крепкой веревки.
— Как раз на шесть шей, — пробурчал Эша.
— Не торопись, — успокоил его Кай и бросил на камень двенадцать колец. — Надеюсь, это железо не истлеет наверху, как истлела лошадь, на которой я сюда спустился? Каждый берет веревку и привязывает собственными узлами на ее концы по кольцу. Середину захлестывает на поясе. Возможно, что над нами две с половиной лиги стены. Каждый может устать, заснуть, оступиться. Может вывалиться костыль. Обломиться, наконец. Поэтому каждый надевает кольца на костыли. Поднимается, снимает кольца и надевает их на костыли выше.
— Медленно получится, — прищурилась Илалиджа.
— После того как маленькая девочка показала характер, — усмехнулся Кай, — спешить нам некуда.
— Ну что же, — звякнул кольцами Эша, — однако лучше висеть над пропастью, чем лететь в нее. Вот думаю только, первым или последним отправляться наверх? Первым боязно, а последним опасно. Мало ли, если кто свалится, может ведь сбить старика, а везение не бесконечно.
— А ты к стене прижимайся, — посоветовал Кай.
— Если я буду падать, — Теша стиснула зубы, — то оттолкнусь от стены, чтобы не зацепить тебя, Эша.
— А ведь ты не так уж и плоха, — заметил старик.
— Что ты еще забыл сказать, Эша? — спросил Кай.
— Ну как же, — вздохнул старик. — Осталось три сиуна, и нас… пока еще шесть.
— Пока еще, — кивнула Теша и шагнула к стене.
Над пропастью и в самом деле стояла ночь. Это стало ясным после того, как скалолазы поднялись на полсотни локтей. Мертвенное свечение сменилось тьмой, и только дно пропасти продолжало мерцать. Где-то наверху продолжала бороться с собственной судьбой Теша, за ней, забывая о кольцах, резво поднималась Илалиджа, порой подталкивая мугайку. Следующим, изрыгая проклятия и скрипя зубами, полз Шалигай. За ним следовала Арма. Стараясь ни на мгновение не отпускать от костылей хотя бы одной руки и опираясь на обе ноги, она закидывала наверх кольца, подтягивалась, забиралась на следующую пару костылей, отдыхала несколько секунд, думала, как справляется с нелегким путем мугайка с засевшим в ее груди ножом, и вновь бралась за кольца. Кай двигался под ней. Еще ниже ворчал Эша, возмущаясь, что забыл о главном, если кому-то придет в голову мысль облегчиться, то пострадает прежде всего он.
— Во-первых, если ты не будешь об этом напоминать, — успокаивал его Кай, — то ничего подобного и в голову никому не придет. — А во-вторых, подобное приходит вовсе не в голову.
— Если бы, — ворчал Эша. — Тем, кто надо мной, возможно, это придет и не в голову. А мне-то уж точно в самую макушку.
Так или иначе подъем продолжался. Несколько раз Кай объявлял отдых и просил Шалигая прекратить стоны, чтобы прислушаться к ветру, но ничего, кроме писка летучих мышей, так услышать и не удалось. К утру, когда лучи солнца начали прорезать пропасть с востока на запад, Арма оглянулась и поняла, что не видит противоположной стены. Либо до нее и в самом деле было далеко, либо она тонула в утреннем мареве. Нельзя было определить и протяженность пропасти. Точно так же таяла в тумане и стена над головой, и стена внизу.
— Девятьсот пятьдесят пар, — хрипло сообщил снизу Эша. — Выходит, мы поднялись на одну тысяча девятьсот локтей.
— И что? — спросил Кай.
— Половины еще нет, — сплюнул Эша. — Эх, как-то там мой ослик в конюшне клана Хара? И чего, спрашивается, меня понесло… Вот если бы мы так же поднимались на ту стену, где-то на этой высоте был бы тот домик, что наградил меня ссадинами и шишками. Ты-то как, зеленоглазый, ничего не болит?
— Привыкаю понемногу, — ответил Кай. И тут же сверху донесся шепот Илалиджи:
— Тихо. Судя по всему, у меня над головой грот или выступ. И я что-то слышу.
— Потрескивание костра, — узнала Арма.
— Поднимайся, — негромко окликнул Илалиджу Кай. — Только глупостей там не наделай.
— Смотря что считать глупостями, — ответила пустотница.
Арма поднялась наверх сразу за Шалигаем, у которого уже не было сил даже стонать — он просто мешком перевалился через край уступа. Измотанное долгим подъемом тело все же не подвело Арму, она взлетела на уступ мгновенно, и через секунду рядом с нею стоял Кай. Илалиджа и Теша замерли в пяти шагах, рядом с ними на камне сидел Шалигай.
— Ну, что там? — проскрипел Эша, еле-еле взбираясь на край скалы и путаясь в кольцах.
Все шестеро оказались на краю грота. Он был столь огромен, что довольно приличный дом, стоявший в глубине его, в полусотне шагов от пропасти, помещался в нем целиком, и сверху на него можно было бы поставить еще один такой же. Справа от дома на десяток локтей вздымались поленницы дров, слева высился стог сена, возле которого сбились в кучу несколько овец. Участь одной из их соплеменниц была печальна — ее шкура висела на связанных вышкой жердях, голова и потроха лежали в жестяном тазу, а все остальное пеклось на костре, вокруг которого сидели, срезая ломти мяса с жаркого, Сувана, Аи и Шиттар.
— Ну чего застыли? — обернулся к гостям вор. — Я, конечно, не образец благочестия, но что такое голод, знаю. Пожалуйте к нашему костру, перекусить да обсудить, если есть что.
Арма посмотрела на дом. Она явно видела его в первый раз, но дверь дома показалась ей знакомой. Вот только подойти следовало поближе, чтобы разглядеть. Или пока что следовало глядеть на Сувану?
