Внезапно в зал вскочил человек в комбинезоне рабочего. Он кинулся к одной колонне и сорвал с нее нечто блестящее. Потом помчался к одному из выходов. Едва он скрылся, в зал ворвались солдаты. Они принялись заглядывать поочередно во все комнатки. Но тут один из них что-то крикнул, и все преследователи устремились в тот проход, в котором скрылся беглец.
Четверо лазутчиков перевели дух. Конечно, они были не безоружны. Но поднимать шум в то время, когда им требовалось спокойно обследовать подземелье, было нежелательно. Погоня скрылась.
Спустя еще несколько часов безрезультатных поисков, вся группа, крайне разочарованная, отправилась на выход.
Выбравшись наружу, отряд направился к флайеру. Буран уже утих. Из бесконечности на молчаливую, укрытую снегами землю, равнодушно мигали ледяные звезды.
Отряд едва тащил ноги. Не думали они, что предприятие окончится полным крахом. Вдруг оба ибба насторожились.
– Кровь. – проронила Эрреба.
В снегу явно виднелась цепочка следов, забрызганная черными каплями. Кто-то шел впереди, теряя кровь и силы. Местами было видно, что человек падал. Потом снова поднимался и шел.
– Не удивлюсь, если он воспользовался нашим ходом. – пробормотал Мосик.
Они были уже близко от флайера. Их обступали высокие, слишком высокие, сосны. Их густые, острые верхушки угрожающе нацеливались в небо. Под ними на мерцающих снегах лежала глубокая, непроглядная тьма. Белая луна висела впереди, почти касаясь сосен.
Отряд устал. Дыхание всех четверых вырывалось с шумом, образуя белый пар. Они шли гуськом. Впереди протаптывал снег Мосик. Его большие ноги давили белое, сверкающее в лунном свете, покрывало. Следом оставлял глубокую колею нимра. Далее шла Эрреба, а за ней, почти как по дорожке, шла Мона.
«Если до утра не будет снегопада, завтра нам придется улетать.» – подумал Мосик.
– Куда прешь?! – гневно вдруг выкрикнула Мона. – Нечего тут обниматься! Я, между прочим, замужем!
Все резко обернулись и увидали странную картину. На принцессе повис какой-то человек. Повидимому, это был беглец.
– Откуда я знаю, откуда он свалился! – так ответила принцесса на вопросы. – С дерева, конечно! Спасите, говорит! Упавший ничего не говорил. Он был в глубоком обмороке от потери крови.
Не обращая внимания на недовольство Моны, раненого торопливо понесли к машине. Но уже на полпути по внезапно потяжелевшему телу стало ясно, что человек скончался. Уже мертвого внесли его во флайер. Пока погони не было, можно было осмотреть его.
Помощь безнадежно опоздала. Оставалось только предать его земле. По виду и по одежде это был рабочий. Ни особых меток. Ничего в карманах. Оставлять его на борту не имело смысла. Поэтому его похоронили под сосной. Наверно, пытался бежать из подземелья, да не сумел.
Флайер теперь был их домом. Они расстелили на полу в грузовом отсеке маты, припасенные заранее, и устало растянулись на них.
Тихо шептали кондиционеры. Из рубки едва доносился голос Системы, говорящей с Галлахом на своем языке.
Мосик вздохнул и перевернулся на бок. Он демонстративно не желал любезничать с женой. Эх, такая колымага! Он вспомнил, как столько месяцев таскался со Стайсом где пешком, а где на лошадях. Взгрустнул о своем Мозгляке, оставшемся далеко, в Аффаре. Вот было бы здорово вдвоем с Волком Чевинком попутешествовать на флайере по Ихоббере! Но Волк остался здесь, в лабиринте Дианора. А они так его и не обнаружили.
Мосик приоткрыл глаза и посмотрел через плечо, чтобы узнать, не спит ли Мона. Если спит, то можно перевернуться на другой бок.
Глазам его предстало диковинное зрелище. Мона не спала. В полной тьме транспортного отсека был виден ее вздернутый нос и блестящий от любопытства глаз. Все это богатство разноцветным светом освещал кристалл, который она поднесла к лицу. Высунутый язык отражал зеленый свет, а глаз светился голубым.
– Ах ты, воровка! – сердито прошипел Мосик. – Когда только успела стырить камушек!
– Я не стырила! – возмутилась принцесса. – Мне его дали!
– Да кто и когда успел надарить тебе подарков?!
– Да этот тип и дал, который на меня упал! Спасите, говорит! И сунул мне бриллиантик! Вспыхнул свет.
– Чего он тебе сунул?! – накинулся на Мону Юсс.
– Тебе-то что?! – принцесса спрятала подарок за пазуху. – Пойди себе наковыряй со стенок! Столько там шатались, и ни одного камушка не сперли!
– Показывай, давай! – потребовал Галлах.
– Щас! Разбегусь вот только! – возмутилась принцесса. – Всё у меня тут отнимают!
– Везите ее к папе! – распорядился Мосик. – Немедленно!
– Мосичка! Не надо! – перепугалась Мона. – Я и сама бы отдала! Я только думала, что ты меня попросишь ласково!
– Мосик! – одновременно вскричали все три ибба. – Проси ласково!
– Я прошу! – свирепо проговорил Мосик, сверля принцессу взглядом. – Я очень ласково прошу! Еще просить?
Получив «бриллиантик», все четверо немедленно забыли про принцессу.
– Ну, вот! Я так и знала! – бубнила Мона, бегая вокруг и стараясь заглянуть через широкие плечи иббов и своего неласкового муженька.
– Великоват для бриллиантика! – разочаровался Мосик.
Все три ибба уставились на кристалл. Их лица освещались тремя разными цветами. Одна грань кристалла светила малиновым. Вторая – голубым. Третья – зеленым. Все семь граней повторяли цвета радуги. Это был не бриллиант.
– Живой кристалл! – обрадовались иббы.
Мона рассвирепела и вперлась в компанию, нахально растолкав всех четверых.
– Кристалл Стайса. – проронил Галлах. – Он где-то в подземелье. Эрреба вдруг протянула руку и потерла пальцем фиолетовую грань.
* * *
Они сидели молча с зачарованными лицами и слушали голос Леа Барри. Бесплотный торговец рассказывал о том, как он с Эрребой, Счастливым Ветром, скитался по просторам Ихобберы, ища неведомый цветок гиммеры. Они вновь переживали встречу с Селенниром, королем-бродягой. Давно пропавший на планете звездный торговец рассказывал для принцессы Феанноры о своем безуспешном поиске того, что могло быть исцелением ее. Он не нашел гиммеру. И в поиске он потерял своего друга, Эрребу. Но он обещал вернуться. Он обязательно вернется.
Подожди немного, Феаннора. Я знаю, я помню, я вернусь. Я помню, принцесса, твой прощальный дар. Я сохранил его. Твой дар сохранится и тогда, когда мы оба истлеем в катакомбах времени. В холоде жидкого азота хранится память о принцессе. Хранятся ее яркие, как черное пламя, глаза. Хранится смуглая кожа. Хранится гибкая фигура. Я вернусь и привезу спасение. Я сберег твои слова, принцесса. Прости меня, что я не понял раньше. Прости меня, я принял признание в любви за слово благодарности. Мы встретимся с тобою, Феаннора.
