Убьёт. Млада снова качнулась вперёд, но замерла. Нет, вздор! Такого просто быть не может.
Хальвдан ещё не успел подняться, как князь обрушился на него. Придавил коленом локоть, взял клинок обеими руками и замахнулся. Меч сверкнул, воткнулся в утоптанный снег на пядь, ударив затупленным лезвием лицо верега. Изогнулся — и переломился пополам. В толпе раздался испуганный женский вскрик. А поединщики на ристалище будто застыли. Кирилл сгорбил спину, упираясь ладонью в землю и тяжело дыша. Хальвдан держал его за запястье, словно в последний миг хотел остановить, и непонятно было издалека, жив ли он.
Наконец князь выпрямился и, отбросив обломок меча в сторону, встал. Не глядя на верега, он невозмутимо пошёл к помосту.
Толпа поражённо молчала.
Хальвдан оказался невредим. Он поднялся, немного ошеломлённо проводил взглядом Кирилла и отряхнул снег с рубахи. Небрежно, будто ничего не случилось, поднял свой клинок, сломанный меч и отправился вслед за правителем. Млада отошла в тень: лучше остаться незамеченной. Мало ли, не сорвётся ли кто на неё за своеволие — в таком-то состоянии. Что князь, что остальные зрители на помосте выглядели мрачнее некуда.
Кирилл спешно, надевая кожух на ходу, ушёл, в сопровождении Вигена и Бажана с тысяцким. Воевода, кажется, даже начал ворчать, но правитель вряд ли его слушал. Геста тоже поднялась, сделала знак служанке следовать за ней и вернулась в замок. За спиной сотник степенно объявил об окончании ристаний и попросил всех горожан покинуть детинец. Люди зашевелились, и толпа разделились на два потока — один двинулся к воротам детинца, а другой — в сторону дружинницких, где кметей ожидал пир в честь Валра.
Сегодня они славно уважили Бога.
Хальвдан, дождавшись, пока все удалятся, накинул на плечи кожух и внимательно оглядел обломок, оставшийся от меча Кирилла. На щеке верега остался красноватый след от удара. Пореза не было, хоть показалось со стороны, что клинок пропорол ему кожу. Однако к утру расплывётся солидный синяк. Следовало бы приложить снег, но воеводу, похоже, это мало беспокоило. Хмыкнув своим мыслям, он отдал сломанный меч отроку из тех, что суетились кругом, собирая мусор, снимая установленные повсюду факелы, и отправился в дом.
Млада окинула взглядом опустевшее ристалище и поёжилась. Холод зимней ночи заползал в рукава и под тулуп, подошвы сапог начинали промерзать. Она двинулась вслед за воеводой, догнала его и остановила, ухватив за рукав кожуха.
Верег едва повернул голову в её сторону:
— Опять ты. Что? Хочешь пойти со мной и помочь пережить горечь от проигранного поединка? Тогда загодя сними оружие.
Млада проглотила почти открытое оскорбление.
— Что всё это значило? Зачем был нужен этот поединок?
Хальвдан дёрнул рукав, вырывая из её пальцев.
— Это не твоего ума дело. Разве я или кнез должны перед тобой отчитываться? — его гневный взгляд полоснул льдом. — Что ты вообще о себе думаешь?
И правда, глупо было считать, что Хальвдан выложит всё как на духу. Да и лучше было бы спросить Кирилла, но это дело ещё более гиблое. Млада смотрела воеводе в глаза, не зная, что ещё можно сказать. А тот чего-то ждал.
— Просто так странно всё… — наконец выдохнула она.
Хальвдан криво усмехнулся, смягчившись:
— Это было всего лишь развлечение. Не забивай себе голову.
Он большим пальцем тронул подбородок Млады, развернулся и ушёл.
Ветер ударил в спину, засыпая за воротник горсть колючих снежинок.
Пир был в самом разгаре. Кмети, раззадоренные прошедшими ристаниями, уставшие в поединках да и просто от ожидания, скоро хмелели, а потому в чертоге с каждой опрокинутой чаркой медовухи или кружкой хмельного кваса становилось всё более шумно. Отроки сбивались с ног, поднося всё новые кушанья с поварни. То и дело с грохотом и звоном падали на пол миски и братины, случайно задетые локтями да плечами разошедшихся дружинников. Парни гоготали, не обращая на это внимания. В самых дальних от княжеского стола углах вспыхивали короткие ссоры — того и гляди кто подерётся. Только старшины следили за всем зорко — безмерно разудалого буйства не допустят.
Тихо тренькал на гуслях давно охрипший от песен сказитель. Отзвучали слова повести о змее Варла, о его славных Небесных битвах плечом к плечу с Огнедой. Их каждый кметь здесь знал хорошо — с детства о Боге-змее рассказывали им бабушки или матери. Но послушать лишний раз никто не отказался. Теперь сказитель, напоенный и накормленный в благодарность, просто грелся у огня, время от времени утирая со лба испарину: в чертоге повисала духота.
Наверное, лишь Кириллу казалось, что здесь холодно. Он даже не стал снимать кожуха — так и сидел с ним на плечах и недобро поглядывал на каждого, кто входил внутрь с улицы, пуская по полу студёные вихри. Вокруг были разожжены очаги и факелы. Воздух, нагреваемый дыханием нескольких сотен молодцев, рассевшихся за столами, становился всё более плотным и тяжёлым. Но нездоровый озноб то и дело пробегал по хребту.
Первый раз за всё время Кирилл чувствовал себя не на своём месте. Хотелось уйти, оставить всех веселиться в честь праздника, пировать и галдеть, но он убеждал себя: это просто временная хандра после всего, что случилось за день. Хотя подобные настроения никогда до сего момента его не беспокоили.
Но уж больно скверно всё сложилось с казнью посадника — едва удалось успокоить горожан, которые после жуткого морока готовы были бежать по домам. Вот уж хорош бы вышел праздник! И до сих пор не давала покоя мысль о том, какой след оставило это в их памяти. Сплетни, обрастая домыслами, способны натворить бед. К тому же этот поединок…
Кирилл неспешно окинул взглядом заставленный столами чертог, разыскивая Хальвдана, хоть и знал, что того среди кметей нет. Вот его место: самое ближнее по левую сторону. Пустует до сих пор, хоть все остальные были уже здесь. Даже Геста пришла, пусть и морщилась, выказывая обиду. А вот верег, который обидчивостью сроду не страдал, где-то запропастился. Плохой знак.
Кто-то неподалёку хорошенько саданул кулаком по столу, брякнули плошки, и парни разразились хохотом; отрок, подносящий Кириллу ендову с мёдом, едва не выронил её, вздрогнув. Тот подставил руку, придерживая посудину. Мальчишка пробормотал благодарность, склоняя голову так, что стало видно русую макушку, уместил ендову среди мисок и братин на столе да скрылся среди расторопно снующих кругом собратьев.
Пролетел по залу очередной порыв холодного воздуха снаружи — подоспели к столу гридни после стражи. Похохатывая, они растолкали товарищей, умещаясь за столами. Кирилл, поглядывая на них, склонился к Бажану, который молча и сурово терзал зубами солидный кусок жареной на огне свинины.
