— Мне нужно подумать.
— Вот дьявол, и что это все сегодня такие вдумчивые? Хорошо. Времени на раздумья, до рассвета. И не забудь обсудить проблему со своими дикими товарищами, которые лес оккупировали.
— Не забуду.
— Тогда до утра.
«Спасибо хоть этого долго уговаривать не пришлось, — подумал Алексей, расставшись с Вампиром, — итак, завтра последний, решающий день, добьюсь согласия сторон, моя миссия можно считать выполнена, не оббьюсь можно назад в рабство возвращаться. Ох, и устал я, интересно, что там, у Джеральда сегодня на ужин?»
* * *
Стол как всегда вечером был накрыт на лужайке, солнце уже совсем скрылось за деревьями, но света вполне хватало, по всему парку горели яркие фонари.
— И каковы успехи? — Поинтересовался, Джеральд.
— Разреши я сначала хоть немного поем, голоден как собака.
— Конечно, целый день маковой росинки во рту не было. Или было? — Джеральд хитро посмотрел на Алексея.
— Что ты на меня так смотришь? Да было, с утра выпил две кружки пива и съел с десяток раков. Остальное доесть не дали.
— Интересно где это так тебя обидели?
— Да заглянул в одну харчевню, — уклончиво ответил Алексей.
— Ладно, скромничать, рассказывай всё по порядку. И конечно закусывай.
Мещеряков отломал от аппетитной зажаренной курицы ногу, налил себе в бокал вина, положил на тарелку овощей, потом сделал несколько больших глотков, удовлетворённо крякнул, и начал не спеша есть курицу с овощами. Джеральд сидел, молча, но весь его вид выказывал нетерпение.
— Может, хватит уже меня томить? — Наконец не выдержал он.
— Да всё нормально, — доедая куриную ногу и потянувшись за другой, ответил Алексей.
— То, что нормально, я и так знаю, материя времени уже почти успокоилась, ты мне лучше расскажи, где ты так весело пивка попил, да что у тебя с рукой.
— А, так ты про это хочешь знать? Это действительно забавная история. — И Алексей приступил к повествованию.
— Вот это да, — воскликнул хозяин лужайки, когда Мещеряков закончил рассказ, — говорили же мне, что «лоховство» передаётся по наследству, а я не верил. Теперь точно знаю, передаётся. Только ты оказался, ещё более «лох» чем я.
— Это как?
— Вот смотри, — Джеральд протянул под нос Алексея, свою правую руку, по запястью, опоясывая его, шёл еле заметный ровный шрам. — Меня тоже в молодости занесло в этот кабак, там тогда ещё, наверное, хозяином был дед, а может и отец того, с кем имел дело ты. Он меня развёл точно так же. Только я был немного посмышлёнее тебя, и как только увидел, что браслет сам замкнулся. Сообразил, что здесь нечисто. Не стал дожидаться стражников, а застрелил того нахала прямо на месте и смотался к себе домой. Ох, и досталось мне тогда от родителя. Но браслет сняли быстро и почти без последствий. А покажи свою руку.
Алексей уже закончил ужин и чувствовал, что пора сделать перевязку, он размотал бинт, представив взору заботливого папаши, свежую рану. Под повязкой, на месте где некогда находился браслет, розовела совсем молодая кожа. Мещеряков сам удивился столь быстрому заживлению, но ничего не сказал. Джеральд со знанием дела осмотрел руку.
— На ночь повязку не надевай, дай подсохнуть. Покажи, что там тебе этот местный алхимик всучил. — Он взял пузырьки, посмотрел их на свет, потом открыл и понюхал, оставил Алексею, присыпку, мазь и капли забрал.
— Это как понимать?
— Не волнуйся, отдам, только состав проверю. А вообще, судя по динамике заживления, присыпки вполне достаточно, там, кажется, кроме стрептоцида и пенициллина ничего больше нет. Всё теперь спать, подъём как обычно, завтрак, перевязка и вперёд доделывать дела.
— Вот ты неугомонный, — пробурчал Алексей, вставая.
— Да, кстати, а на кой ляд, ты того воришку с собой забрал? — Остановил его Джеральд.
— Я же объясняю, у меня не было выхода. Теперь нужно с него браслет снять, и тогда можно вернуть назад.
— Боюсь, не получится.
— Что не получится?
— Не получится браслет снять, слишком сложная операция. Я узнавал потом про эти браслеты, они вживляются в тело, ровно на столько, времени, на сколько, на них написано, но чем дольше находятся на руке, тем глубже прорастают, там нужно уже резать и вены и сухожилия, а потом сшивать, тебе повезло, что ты не задержался там немного дольше. Кстати они блокируют выход в астрал, до тех пор, пока у них есть хозяин. Именно поэтому ты не смог уйти пока не свернул шею хозяину.
— Я это понял.
— Хорошо, иди спать, а я подумаю, что делать с твоим «хвостом».
Утро следующего дня началось раньше, чем обычно, солнце ещё не показалось из-за горизонта, лишь осветило кромку неба, а Алексей был уже на ногах.
— Что за спешка? Зачем такой ранний подъём?
— Работы много, нужно внимательно твою руку осмотреть, перевязку сделать.
— Что на неё смотреть? Вроде заживает.
— Вроде, не вроде. Показывай. — Ответил Джеральд.
— Кому?
— Мне. И не смотри на меня так, у меня, между прочим, за плечами медицинский факультет Сорбонны.
— Ты же лётчиком был.
— А что одно другому разве мешает?
— Нет.
— Ну вот. Так, что показывай руку.
На первый взгляд всё было нормально, рана активно заживала, однако Джеральд остался недоволен.
— Нет, с такой рукой тебе идти нельзя.
— Почему?
— У тебя сегодня встреча с Вампирами, рана слишком живая, кровь будет очень сильно пахнуть, они могут просто не выдержать.
— Так они же энергией питаются, не кровью. — Удивился Алексей.
— Да, энергией, но запах свежей крови их возбуждает, он даёт понять, что перед ними живое существо, и чем ярче этот завах, тем выше энергетический уровень. Вот так.
— Но я не могу не идти.
— Придётся делать принудительное заживление, это займёт время, будет больно, но нужно терпеть.
— Нужно так нужно, — ответил Алексей. — Давай делай всё, что нужно.
На удивление, Джеральд достал один из пузырьков, полученных от Велимора, тот в котором были капли, сделал раствор и протянул Алексею.
— Пей.
— А это не опасно, ты уверен?
— Пей, тебе говорят, некогда паясничать.
Мещеряков выпил, вода, с добавлением капель оказалась крайне противной на вкус и запах. Потом, Джеральд замерял ширину раны, и длину по окружности, достал большую стеклянную банку, в ней в каком-то растворе плавали лоскуты человеческой кожи.
— Ты это кого ободрал за ночь? — Поинтересовался, Алексей.
— Не твоё дело, вообще-то этой банке уже лет триста.
— И ты думаешь, что донорские органы могут так долго сохраняться?
— Я не думаю, я знаю. Молчи и приготовься, к заживлению.
