– Помогла? – спросил Кровник.
– Эта Кнопка вовсе не такая безупречная машина, какой ее себе представляют люди, знающие о ней, – сказала Алиса. – Вся беда в том, что это просто машина. Машина, требующая точной настройки. Она не настроена. Ее некому настроить. Все, кто мог ее настроить, мертвы. Она как древнее стенобитное орудие, как какая-нибудь катапульта. Чтобы ее настроить, нужно пулять из нее людьми и подстраивать угол до тех пор, пока не попадешь в нужное место. Добровольцы быстро закончились. Именно поэтому ты стоишь сейчас здесь. На пороге. На пороге, за который ступил когда-то я. Я показываю тебе то, каков он на самом деле, порог. Я хочу, чтобы ты знал, что здесь ничего нет. Ибо мне показали совсем другое, совсем иное, мне показали такое, от чего я не смог отказаться: все было сделано для того, чтобы я переступил этот порог. И я переступил его. По своей воле, улыбаясь и протягивая руки к.
– К чему?
– Тебе эта информация никак не поможет. Я не могу вернуться обратно. Вот что главное во всем, что я тебе поведал. Человек, как бы он ни любил аквариумных рыбок, как бы он ни восторгался их красотой, умом и понятливостью, – никогда не сможет жить с ними под водой. С той стороны стекла. Никогда не станет одним из них. Даже если пересадит себе жабры.
– Я ничего не понимаю, – сказал Кровник.
– Я хотел бы помочь моей дочери, но не могу, – сказала Алиса. – Я застрял здесь, меж двух миров. Между стенок аквариума. В пустом сне-городе, в городе-призраке. Такими они хотели бы видеть нынешние города. Они хотят, чтобы днем, пока они спят в своих гнездах – было тихо. Чтобы все города на поверхности планеты Земля были пусты и безжизненны. Чтобы никто не бегал, не смеялся, не гудел клаксонами и не вбивал сваи в землю. Они хотят, чтобы им никто не мешал. Я здесь уже очень давно. В этой их утопии. В этой их мечте. А они здесь, неподалеку. Я их чувствую за мутным стеклом. И они чувствуют меня. Мое тело, лежащее в Курчатовском институте, успело состариться – а я все еще здесь. Ведь обещали, что все займет минут пятнадцать. Обманули. Когда Иванов и его команда поняли, что им не вернуть меня обратно – они взяли образцы всего чего могли: образцы волос, ногти, кровь, слюну… Они взяли даже мою семенную жидкость, оплодотворили яйцеклетку и тут же пересадили недавно укушенной. И наблюдали ее всю беременность. Не знаю, каким набором генов обладала ее мамаша, но от меня у нее способность находиться на солнце. Моя дочь родилась тридцать три года назад. Моей дочери тридцать три. А выглядит в три раза моложе. Вот это у нее явно от той случайно укушенной. А может все дело в доноре яйцеклетки. Я тут не причем. Хотя я тешу себя, что как раз моего ДНК в той цепочке и не хватало. Она может ходить под Солнцем, как и я. Я хочу, чтобы ты помог этой девочке. Моей дочери. Она не должна достаться нелюдям.
– Как ее зовут?
– Называй ее как хочешь. Ей все равно, я тебя уверяю. Для нее это совсем не важно. Как и для меня.
– А что важно?
– Важно то, что она НЕ хочет быть с ними. Она хочет быть с вами. Она хочет быть с людьми.
– Это хорошо… – сказал Кровник, – да?
– Это глупо. Но только это и спасет вас. То, что она будет с вами. С людьми. То, что она будет на вашей стороне. Но не здесь и не сейчас. Где-то там – за тысячу лет от нас.
– Хорошо, – повторил Кровник.
– Хорошего мало, – покачала головой Алиса. – Сейчас она не с вами. А это значит, что может будет она на какой-то там стороне, и может как раз не на вашей или вообще ни на чьей. Сегодня станет понятно. А надо чтоб на вашей. И чем больше ты тянешь время, тем больше вероятность того, что… Ты знаешь, где ее искать?
Кровник помрачнел:
– Я не знаю, где она.
– Я, – сказала Алиса, – я знаю, где она.
– Где?
– Она не должна достаться нелюдям? – спросила Алиса.
– Не должна.
– Через три часа один человек привезет мою дочь на станцию «Героев Черноземья», это между станциями «Волга-Волга» и «Муравьевы Горы». Он обменяет ее на возможность быть самым главным на этой части суши.
– «Муравьевы Горы»? – спросил Кровник. – «Волга-Волга»?
– Не перебивай, – сказала Алиса. – Тебе нужна «Героев Черноземья». Там – их встреча. Он будет один, этот человек. Но со стороны нелюдей будут Братья Бароны.
– Они что, существуют на самом деле?
– Ты о них знаешь?
– Слышал.
– Когда-то они были настоящими цыганскими баронами из древнего цыганского рода. С тех пор многое изменилось. Сегодня они придут за моей дочерью.
– Этот… который человек… это Паршков?
– Да.
– Я могу убить его.
– Обмани. Убей. Сделай все. Но прежде чем ты убьешь его, тебе придется убить еще кое-кого.
– Я готов.
– Меня.
Кровник смотрел на девочку, стоящую перед ним. На ее лоб, разрез глаз, форму носа.
– Мне, – сказал он, – мне…
– Я не Алиса.
– Мне трудно в это не верить. Я смотрю на Алису и… Где моя дочь? Я ведь слышал ее там, в рудниках под городом. Она разговаривала со мной, она пела… или… это тоже был ты?
– Нет, – сказала Алиса, – это был не я.
– Я могу ее увидеть?
– То, что ты видел и слышал тогда… Это все, что осталось от нее, от твоей дочери, от Алисы… Она спасла тебя. Выплела вокруг тебя паутину своего сна. Сказку из прошлого, историю из старого поцарапанного диафильма о солдате, которому выковали смелость и отправили на бой с чудищами… Ты так и не понял… она отдала себя всю для того, чтобы спасти тебя. Всю себя вложила в эту последнюю вспышку, разрядилась как аккумулятор, вспыхнула – лишь бы ты поверил в эту небыль. Она… стала сказкой, чтобы ты поверил в себя. Прокрутилась кадр за кадром перед твоим внутренним взором… Она заманила вас – и тебя и лунарей – в пещеру своего последнего сна. Они-то ослепли от ярости… они-то кинулись за тобой, на запах твоей крови. А ты поверил. Ты смог биться с ними… смог победить их и выбраться живым. Потому что иначе ты бы просто свихнулся. Свихнулся от того, что было в реальности. А потом ты совсем забыл о сказке… А лунари – те настоящие Лунари, а не плюшевые бекбулатки, которых ты видел сквозь розовые очки – эти ядовитые злобные твари, которые уродливее ядерной войны – они учуяли ее там, в бесконечных коридорах сна. Они поймали ее и связали ее по рукам и ногам там. Приковали, к плоскому камню у Безымянного озера… в той пещере, в той сказке… И она была этой сказкой, пока в нее верили. Но беда в том, что единственный из живых, кто верил в эту сказку был ты… Она там. До сих пор там. С пожирателями снов. Они пожирают не приснившиеся сны. Выгрызают дыры в пространстве. Они говорят, что видят край, за которым сны заканчиваются. А это значит, что скоро исчезнут и те, кому эти сны должны присниться. Нелюди пожирают территорию снов. Движутся с той – дальней стороны, дальнего, невидимого пока края. Грызут свою сторону сросшихся бубликов бесконечности. Они сдвигают баланс в свою сторону. Мир снов – мир мощной энергии. Человек, находящийся во сне, никогда не понимает что он во сне. Он отдает свою энергию по-настоящему. Только мертвый может попасть в ту пещеру снова. Но мертвый ты ей не поможешь. И если здесь застрянешь, тоже не поможешь.
