– Картридж!
– Да. У нее есть этот картридж с картой, как пройти до «Героев Черноземья», я тебя правильно понял?
– Точняк!
– А на хера вы мне все это рассказываете? Приедем, заберем этот мля карт… ридж и поедем дальше.
– Ха-ха! Слышишь Шам, дядя собрался забрать у Жанночки картридж!
– Неее… не получится. Ты странный, а она страннее тебя раза в три. Ее нельзя заставить. У нее ваще башки нет. Зато у нее есть дилдо!
– Чего у нее есть?
– Член резиновый на батарейках! Нитро ей завидует!
– Конечно завидую, придурок!..
Она долго лежала в клинике при каком-то медицинском институте.
Папа сделал все что мог: лечащим врачом Зухры был известный профессор. Больница была очень крутая. У каждого пациента отдельная палата с большим японским телевизором и новеньким видеомагнитофоном. Зухра пять раз пересмотрела все серии «Назад в будущее» и пятьдесят два раза концерт Билли Айдола.
Когда вечером, ровно в восемь пятнадцать пожилой профессор в накинутом на серый костюм белом халате входил в двери ее палаты – она делала звук громче. Профессор доставал из чемоданчика шприц и у нее твердели соски. Он мазал ей ваткой место укола и под офигительно прекрасную музыку аккуратно делал ей ежевечернюю инъекцию. Болючий укол. Она закрывала глаза, закусывала нижнюю губу и еле сдерживала стон: Зухра представляла, что это сам белокурый Идол Билли всаживает ей в задницу метровую стальную иглу. Каждый раз она кончала.
Его музыка. А главное – он сам – снились ей после этих уколов. Сны были такими, что после них не хотелось просыпаться. Ей очень нравились эти уколы и Билли Айдол. Они отвлекали ее от мыслей о брате.
Иногда Зухра подолгу смотрела в окно. В ясную погоду она могла увидеть шпиль сталинской высотки на Котельнической набережной. Там, на двадцать втором этаже блестели на закате красным окна ее квартиры. Потом она шла ужинать. Ужин привозила на маленьком блестящем столике с колесиками приятная женщина в белом халате. Ее звали Светлана Алексеевна. Она всегда улыбалась. Однажды Светлана Алексеевна по секрету поведала, что этажом ниже проходит сейчас обследование Пугачева. Зухра сделала вид, что удивилась.
Как-то вечером, примерно через месяц после того, как ее выписали из больницы, Зухра, разбирая вещи в комнате брата, нашла толстую тетрадку в клеенчатой обложке. В тетрадке она увидела буквы и цифры, выписанные неровным детским подчерком Бекбулатки. Он исчеркал шестьдесят страниц. Он никак не мог постичь простой алгоритм примитивной аркады. Она взяла с тумбочки «Геймбой» брата с торчащим из него картриджем «Pac-Man» и включила его.
Маленький желтый шарик с глазами перемещался по примитивному лабиринту и пожирал белые точки. Точек было много. Зухра тупо смотрела в экран, ни о чем не думая и нажимая клавиши «вверх», «вниз», «вправо», «влево». Когда она подняла голову и посмотрела в окно – уже светало.
Как только проснулась – руки ее сами потянулись к игре.
Она рассказывала потом, что так много и долго играла в «Pac-Man», что стерла пальцы до мозолей о прорезиненные кнопки «Геймбоя». Она пила кофе, курила и играла в «Pac-Man». Папа несколько раз выгонял ее из туалета – садилась на толчок и подвисала там часа на три с «Геймбоем».
Она рассказывала потом, что однажды не ела двое суток. И не спала тоже. И когда поняла это – решила, что не хочет спать и есть. Она хочет играть. Она не спала еще трое суток. Сначала онемели ноги. Потом она перестала их чувствовать, и решила не вставать с кровати. Очень скоро она перестала чувствовать руки. И только смотрела за тем, как на маленьком прямоугольном экранчике появлялся новый уровень. Перед очередным рассветом онемение охватило все ее тело. Она почувствовала всю себя – онемевшую. Почувствовала, какая она большая. Какая она круглая. Какой у нее замечательный здоровый аппетит. Как она хочет есть. И всегда хотела. И она ест. Ест все, что попадается ей на пути. Но все, что попадается ей на пути – это безвкусные белые шарики. Она хочет остановиться, но не может. Она ест и ест. И становится все больше и больше.
А потом в одном из этих коридоров она встретила Красное Существо. И стала смеяться над ним. Над его головой, похожей на гриб. А Существо стало смеяться над ней, тыча в нее маленькими красными щупальцами. И она поняла, что она сама – круглое желтое существо, состоящее изо рта и глаз. Что ни рук, ни ног, ни даже маленьких щупалец у нее нет. Она большой, щелкающий челюстями ненасытный колобок. И она сама расхохоталась. От этого открытия. От всего подряд ей хотелось хохотать. И они подружились. Красное Существо сообщило ей свое имя: Ойкакэ. Что оно – Красный Призрак. Она хотела сказать ему свое имя, но не смогла вспомнить ни буквы. И от этого ей стало еще веселее. Они попрощались, и она отправилась дальше. Ойкакэ обещал ей вдогонку встречу с тремя своими братьями: Розовым Призраком, Голубым и Оранжевым. И она помчалась дальше.
Все быстрее и быстрее поедала она белые шарики, а они все не заканчивались.
Когда она очнулась, то увидела рядом с собой встревоженных родителей и врачей «скорой». С трудом понимала она то, что ей говорят. Она не ела и почти не спала три недели. С ней даже беседовал знакомый психиатр. От него она узнала: родители решили, что она страдает от того, что неожиданно потолстела. Поэтому уморила себя голодом в попытках похудеть.
Долго еще в ее ушах звучало эхо лопающихся во рту белых точек. Мама с тех пор как ни старалась казаться счастливой, всегда выглядела чуть испуганной. И никакая папина улыбка не могла скрыть то, что в его глазах больше нет маленьких звездочек.
Ночью Зухра поняла, что осмыслила, наконец, что именно написано в тетрадке ее брата. Она поняла, что ее брата давно не интересовал этот дурацкий «Pac-Man». Словно пелена спала с глаз: она видит всю картину, сложенную из многоуровневых необъятных уравнений. И для этого ей даже не надо идти в его комнату и открывать тетрадку. Вся эта бестелесная векторная схема выписана в пространстве вокруг нее невесомыми светящимися линиями, похожими на невидимую леску. Она взяла в руки «Геймбой». Даже не думая, несколько раз коснулась клавиш, выводя устройство из состояния маскировки. Из состояния глупой игровой приставки в режим боевой консоли. Она увидела, наконец, как все цифры, буквы и значения заняли свои места в системе координат.
Она нажала «play». И через несколько часов отбросила от себя консоль, хлопая глазами. Она подошла к зеркалу и долго щупала свое лицо, бормоча что-то себе под нос. Потом подошла и снова взяла «Геймбой» в руки. Хмурясь, потыкала кнопки. Выдернула картридж с игрой из слота и хорошенько подула на тонкие волоски коннекта. Осторожно сунула игру на место. Заменила батарейки. Экран моргнул и выдал инфу о том, что не видит сменного устройства для хранения данных. Она поискала в шкафах и тумбочке, порылась в кладовке – больше картриджей не было. Посидела на кровати, глядя в стену. Легла спать.
