Стас Северский - Последний день может стать первым

— S9, крысы высылают разведчиков для пробы новой пищи.

— Мне хватит и разведчиков. Такова их судьба. А сейчас спустимся на технический уровень — нужна вода.

Завтра уходим. Я готов — теперь надо подготовить к этому мое тело. Готовить к походу кости да суставы — не легкое дело. Но больше ничего нет, так что надо постараться — не сломать и не разбить то, что есть. Это самые надежные составляющие моего организма — никогда не бросают меня в таких вот ситуациях.

Долго идем вниз по лестнице. Очень долго. Обливаюсь холодным потом. От интоксикации руки дрожат. Не получилось пристегнуть фляги к ремню — пришлось тащить так… Рука снова разжалась сама собой, фляга скатилась по ступеням до следующего пролета. Наклоняюсь, цепляю ее закостенелыми пальцами… «Защитнику», видимо, надоело слушать мою ругань — он обернулся…

— Подобная лексика неприемлема для офицера, S9.

— Молчи, в моем отчете не должно быть даже упоминаний об этом.

Эти упражнения меня просто добили… Когда фляга в очередной раз ударилась о ступеньку, «защитник» сам ее поднял и пошел вперед. Моя самооценка обрушилась до минуса.

В медцентре штурм особо не наследил, но лестница свое получила… Чем дальше под землю, тем больше разрухи. Даже не могу посчитать, сколько ступеней обвалилось… D40 легко перешагнул поврежденный участок и молча смотрит, как я тупо изучаю нижний пролет через провал. Муть в голове завихряется все быстрее…

— Остаешься здесь, S9?

Перевел взгляд на стену, стало лучше. Посмотрел на ступени — они как-то теряют объем, выравниваются в плоскость… Из темного провала уже рвется холодный ветер Хантэрхайма, поднимается поземка, мелкий сыпучий снег колет глаза иголками… Пытаюсь сосредоточиться. Ветра нет — это еле ощутимый сквозняк… Всматриваюсь в темноту, там, внизу… Все переворачивается, я проваливаюсь в ночное небо — звезды… Просто искры перед глазами. Нет — истребители Валсхайма… Это ничей воздух — мы в «пустой зоне». Я еще вижу зарево, вижу столбы черного дыма — «небесные подпорки», но Валсхайм уже не так далеко. Подбитый транспорт прогорает чуть поодаль. Я спрыгнул на землю — прямо на камни, как только машина начала терять высоту. Еще сжимаю руку на плече Герфа — он без сознания. Темная кровь больше не пузырится — он не дышит. Боль в плече не выносима — скоро неметь начнет. Кровь хлещет, несмотря на мороз, на жгут… Туман перед глазами и боль… Поливаю землю кровью и вижу только высокое небо «пустой зоны». Где-то в его неподвижной фиолетовой глубине разгораются искры. С Валсхайма поднялись истребители…

— S9, не двигайся.

Я сполз на ступеньку, придерживаясь руками за стену. Прислонился к стене, вцепился в острый край панельного скола…

— Все рушится… но мы еще живы…

— Ты бредишь.

Не могу ничего сказать, подумать… Голос «защитника» доносился издалека и со всех сторон сразу.

— Я тебя держу, S9.

Я и так почувствовал, как мне в плечи впились металлические пальцы… Из круговорота выплыла мысль, что надо ждать новых синяков.

Все закружилось с удвоенной силой и во всех направлениях: D40, особо не церемонясь, сгреб меня в охапку и потащил дальше… Наверное, уже привык меня таскать. Чушь, машины ни к чему не привыкают…

Спустились на технический уровень. Под землей сыро и душно. Пот льет со лба в три ручья, заливает правый глаз (тот, который плохо открывается), бровь выпала и его не защищает. Приходится постоянно вытирать его тыльной стороной ладони. Надо будет что-то придумать.

Огромные резервные цистерны: с виду новехонькие. Раскрутил флягу, привинтил ее к крану… Электроника не работает, а открутить кран я не смог. Это уже совсем!.. Ударил по цистерне так, что панель на стене затрещала и крен дала. Перекрытие свалилось на меня с тяжелой темнотой, смотрящей в потолок глазами трупа… «Защитник» среагировал на мою ругань, подошел и снял мертвеца у меня с рук… Он отодрал панель — вытащил из загражденного отсека еще троих…

— Штурмовики А2…

— Их расстреляли.

Осмотрел их раны — ожоги почти не видны. Луч прошел ото лба до затылка — выжег центры памяти. И ошейники бойцов тонким крестом срезаны. Стрелял снайпер, с большого расстояния… Явно их не здесь казнили. Мертвецов обобрали — взяли только оружие и боеприпасы… Всмотрелся в их лица — это люди из Штрауба, но они побывали и в Ясном — на них снаряжение союзников и шинели не наши.

— S9, они здесь уже месяц.

— Меньше — кожа не высохла, лишь глаза заволокло.

— Здесь сыро.

— Их убрали ликвидаторы службы внутренней безопасности — это точно. Расщепить мертвецов может и не успели — даже отчетную память забрать не смогли, но… Черт… Кто их так сложил?

— Тот, кто взял их оружие.

— Логично. Только ликвидаторы мертвецов не обирают и за панелями бойцов А2 не хоронят. Значит были и другие…

— Если были, следов они не оставили.

— Знать бы, где они сейчас… и плевать — ликвидаторы или дезертиры…

Пока D40 набирал воду, я подвинул труп и уселся возле цистерны. Столкновение с таким количеством кристально-чистой воды пробудило навязчивые воспоминания о душе… Сравнение чистоты воды с моей — не в мою пользу. Но слишком уж она холодная, чтобы это исправить. Но это не проблема — пыль и стряхнуть можно. Я, конечно, имею в виду душ, но и к душе вполне применимо (это пояснение для аналитиков отдела внутренней безопасности — пусть не думают, что я о них забываю). Поскольку я обеспечиваю внешнюю безопасность, мне больше приходится думать о том, что есть, а тем, кто занимается внутренней безопасностью… ну им и о душе подумать можно.

— Ты все?

— Да, S9. Мертвецов оставим.

— Мой долг — расщепить погибших бойцов, пусть и казненных дезертиров.

— Нет энергии.

— Панелями их закрой, и пойдем посмотрим, что там с крысами.

Обратный путь меня добил окончательно. Тащить себя вверх по лестнице куда тяжелее, чем вниз. Вернее большую часть пути меня тащил «защитник»…

Не знаю, очнулся я или просто проснулся, но уже вечер. «Защитник» развел на полу низкий костер. Очень кстати — энергоблоки почти пустые. Вообще это довольно рискованно, но уровень термоактивности низкий — издали нас не заметят. Костер не дымит, от него исходит терпкий аромат — горит дерево. У нас практически нет горючих материалов — это большая редкость. А дерево — настоящая роскошь. Где он только его раздобыл?.. Семь маленьких шерстистых серых трупиков аккуратно разложены на каком-то фрагменте корпуса, по всей видимости, очень дорогого медицинского аппарата, о назначении которого у меня даже предположений нет. D40 потрошит крыс. Он почти все делает стоя, гордо выпрямившись — как-то не вяжется это с разделкой крыс…