Впрочем, у них были хорошие щиты. Когда Энакин завершил первый заход, его противник был в основном невредим. Что еще интереснее, четыре вспышки голубого пламени — и приборы подтвердили, что транспорт только что выпустил в него протонные торпеды. Энакин готовился к развороту на следующий заход; вместо этого он продолжил падение на луну.
— Четыре протонные торпеды. Эти ребята и вправду нас не любят, Пятак.
— ТРАНСПОРТ ВЕДЕТ СЕБЯ ВРАЖДЕБНО, — подтвердил Пятак. Энакин вздохнул. Пятак был более совершенным астромехом, чем Р2-Д2, но ему иногда не хватало индивидуальности дядиного дроида. Наверно, надо будет что-нибудь с этим сделать.
Два лазерных выстрела один за другим быстро ударили по его щитам, но те сделали свое дело. Протонные торпеды приближались, когда Энакина встретило сопротивление атмосферы. Он нырнул вниз, и корабль слегка завибрировал. Нос и крылья раскалились от трения о верхние слои атмосферы. Если бы он не рассчитал время правильно, то врезался бы в джунгли, до которых оставались считанные километры.
Когда передовая торпеда была почти у цели, Энакин отрубил двигатели и рванул нос вверх. Атмосфера, хоть и тонкая, все же смогла дать XJ-»крестокрылу» хорошего пинка, швырнув его прочь от луны. Сервомоторы взвыли, и где-то что-то испуганно взвизгнуло. Используя инерцию атмосферного толчка, Энакин повернул еще выше — из-за растущей перегрузки кровь отлила у него от головы — и затем снова врубил двигатели.
Торпеды преуспели меньше. Конечно, они попытались повернуть за ним. Двум это не удалось, и они продолжили падать на луну. Две другие помчались далеко в стороны от курса Энакина и уже не могли догнать его раньше, чем у них кончится топливо.
— Хорошая попытка, — мрачно сказал Энакин. Теперь он поднимался вверх, уже достаточно уйдя от гравитации, и его лазеры работали в равномерном ритме. Он получил еще один удар от более мощного вражеского орудия, и на мгновение огни в кабине померкли. Затем они снова вспыхнули — Пятак восстановил питание — и Энакин долбанул по транспорту. Щиты не выдержали, и он поджарил их главный генератор.
Вися у них на хвосте, он расстрелял лазерные турели, торпедные аппараты и двигатели.
Затем он снова попробовал радио.
— Теперь поговорим? — спросил Энакин.
— Почему бы и нет? — отвечал голос на другом конце. — Ты все еще можешь сдаться, если захочешь.
— Что за… — начал Энакин, но Пятак прервал его:
— ЗАФИКСИРОВАН ГИПЕРПРОСТРАНСТВЕННЫЙ СКАЧОК. ПРИБЫЛИ 12 СУДОВ, РАССТОЯНИЕ 100 000 КИЛОМЕТРОВ.
— Ситов рожон! — проворчал Энакин, беря пеленг своими сенсорами.
Это не были корабли йуужань-вонгов — он увидел это сразу. Просто сборище «трезубцев», транспортов и корветов.
Они вызывали его. Энакинн включил связь.
— Неопознанное судно, это «Бригада мира», — протрещал голос. — Оставайтесь на месте и сдавайтесь, и вам не причинят вреда.
Они были слишком далеко, чтобы достать его. Это ненадолго. Энакин вернул крылья в исходное состояние, развернулся, дал газу и помчался к далекому зеленому буйству Явина 4.
***
Энакин выпрыгнул из кабины “крестокрыла” в безмолвную полутьму. Далекая черта неясного света обозначала вход, через который он влетел в место, бывшее когда-то частью древнего храмового комплекса массасси, намного позже — центральным ангаром флота повстанцев, а теперь почти не использовалось, поскольку большинство кораблей, приземлявшихся в академии, садилось снаружи.
Энакин зашаркал своими летными ботинками по древнему каменному покрытию, и звуки шагов раздавались, словно тихое биение громадных крыльев. Он вдыхал запахи камня и смазки и более слабый мускусный аромат джунглей.
Из темноты кое-кто следил за ним.
— Кто это? — спросил голос, и слова заполнили пространство.
— Это я, Кам. Энакин.
Что-то тускло блеснуло, зажегся ряд световых панелей. В десяти метрах стоял Кам Солусар и вешал световой меч обратно на пояс — Я и думал, что это похоже на тебя, — сказал Кам. — Но здесь на орбите уже несколько стандартных суток находится незнакомый корабль. Мы пытались сбить их с толку.
— «Бригада мира», — объяснил Энакин. — И у этого корабля появились друзья, около двенадцати. И они больше не сбиты с толку.
Говоря это, он приблизился к Каму, и вдруг его бывший учитель шагнул вперед, сжав его руку:
— Я рад видеть тебя, Энакин. А ты? Ты что, один?
Энакин кивнул:
— Тэлон Каррд уже на пути сюда со своей флотилией. Он должен эвакуировать вас и учеников. Я думаю, дядя Люк не ожидал, что бригадники появятся так скоро.
Глаза Кама сузились:
— Но ты ожидал, не так ли? Ты прилетел сюда без разрешения.
— Фактически я прилетел вопреки приказу, — поправил Энакин. — Теперь это неважно. Безопасность учеников — вот что важно.
— Конечно, — согласился Кам. — Через сколько времени бригадники могут приземлиться?
— Через сколько часов? Скоро.
— А Каррд?
— Он может быть через несколько дней.
Кам поморщился:
— Мы не сможем столько продержаться.
— Должны. Мы здесь все джедаи.
Кам фыркнул:
— Ты должен знать предел своих возможностей. Я свой предел знаю. Мы можем биться очень хорошо, но мы потеряем детей. Я должен думать в первую очередь о них.
Они уже подходили к турболифту, когда его дверь с шипением открылась и извергла какое-то белокуро-оранжевое пятно. Пятно шлепнуло Энакина где-то на уровне груди, и внезапно он почувствовал сильные руки, сдавившие его в неистовых объятиях. Сияющие зеленые глаза сверкали всего в нескольких сантиметрах от его глаз.
Лицо Энакина обдало жаром.
— Привет, Тахири, — сказал он.
Она отшагнула назад:
— Привет, ты, великий герой-со-звезд, который слишком велик, чтобы поддерживать контакт со своей лучшей подругой.
— Я… — …был занят. Да-да. Я все знаю — ну, не все, потому что новости к нам сюда приходят с опозданием, но я слышала о Дуро, и о Балансире, и…
Внезапно Тахири остановилась, то ли увидев что-то на его лице, то ли почувствовав с помощью Силы. Балансирная Станция была чувствительной темой.
— В любом случае, — продолжала она, — ты даже не представляешь, как без тебя скучно. Все ученики разъехались, остались только эти дети.
Тахири шагнула в сторону, и Эанкин впервые смог как следует разглядеть ее.
То, что она увидела в его глазах, заставило ее оборвать на полуслове.
— Что такое? — спросила она. — Ты на что смотришь?
— Я… — теперь было такое ощущение, словно лицо обожгло из бластера. — Ты выглядишь… по-другому.
