– Я знал, что рано или поздно это выплывет наружу, – пробормотал Люк. – Наивно было полагать, что наша деятельность так и останется незамеченной.
– Те дни, когда Фей'лиа не следил за джедаями, давно прошли, – заметил Кент. – С каждым днём ему всё труднее: многие сенаторы настаивают на принятии условий Цавонга Ла.
– Только не говори мне, что Фей'лиа на нашей стороне, – скептически сказала Мара.
– Мара, что бы ты о нём не думала, Фей'лиа не планирует бросать джедаев на растерзание ранкорам. Это всего лишь часть его политической стратегии. Показывая всем, что он действует против Люка, Фей'лиа способен добиться серьёзного влияния в анти-джедайски настроенных кругах.
Люк рассеянно кивнул и устремил взгляд на Хамнера.
– А что ты сам-то думаешь по этому поводу?
– Люк… я сомневаюсь, что вас привлекут к суду. Скорее всего, вам грозит заурядный домашний арест. Вам придётся сделать заявление, в котором вы призовёте джедаев прекратить любую несанкционированную деятельность… Иные неудобства вас вряд ли побеспокоят.
– За джедаями идёт охота по всей галактике. Предполагается, что мы не станем давать сдачи?
– Я говорю вам, как есть.
Люк сплёл пальцы за спиной.
– Прости, Кент, но я не могу подчиниться. Я пытаюсь оградить моих подопечных от любых военных действий, но это уж слишком. В конце концов, миссия джедаев много старше Новой Республики.
Едва он произнёс эти слова, как всё вдруг встало на свои места, укрепилось в его сознании. Он внезапно понял, что слова эти исходили от чистого сердца, от самой его сущности. Почему же он раньше не был готов признать это? Когда он смешивал этику джедаев с делами правительства? Почему он так долго оправдывался? Не потому ли, что боялся отчуждения от Новой Республики – государства, в становление которого он вложил столько сил? Но это отчуждение началось – и началось как раз из-за Республики, а отнюдь не по его собственной вине. И не по вине джедаев – в том числе и Кипа, и прочих отступников. Люк мог не соглашаться с ними в тонкостях философского толка, но отнюдь не в общих идеях: джедаи должны были помогать людям, даруя справедливость и привнося с собой равновесие.
– Именно поэтому я и пришёл предупредить вас сейчас, чтобы у вас было время хоть что-то предпринять, – объяснил Кент. Он сделал паузу, аккуратно подбирая следующие слова. – И я сомневаюсь, что Фей'лиа ждёт от вас беспрекословного подчинения.
– Хочешь сказать, мы побежим и тем самым ещё больше опустимся в глазах галактики.
– Не совсем так. Он надеется снять с себя ответственность за ваши поступки. Сбросить вас со своей шкуры, как говорят ботаны. Этого он добьётся лишь в том случае, если вы улетите.
– О, – пробормотала Мара, – он хочет, чтобы мы оказались неподалёку на случай, если однажды мы ему понадобимся. А до той поры он прекрасно обойдётся и без нас.
– Примерно так, – подтвердил Кент. – Кстати, до сей поры не было предпринято ни единой попытки арестовать ваши корабли.
– Он хочет отправить меня в изгнание, – заключил Люк.
– Видимо, так.
Люк вздохнул.
– Я всегда боялся этого. И всегда надеялся, что события не примут подобный оборот. Но вот, время пришло.
– Да, пришло, – проворчала Мара. – Но пусть теперь Фей'лиа молится, что я… – Её пылкая речь оборвалась, едва начавшись, и на её лицо наплыло выражение безграничного ужаса. Люк никогда не замечал у Мары подобного. Это было ужаснее, чем он мог себе когда-либо представить.
– Ох! – только и сказала Мара слабым, неживым голосом.
– Мара?
– Что-то не так, – тихо проговорила она, в то время как её лицо принялось терять свой цвет. – Что-то определённо пошло не так. – Она обхватила руками свой живот и сжала веки.
Люк подскочил со стула.
– Скорее сюда МД-дроида, – крикнул он дроиду-официанту.
В Силе силуэт Мары медленно угасал.
– Держись, любовь моя, – прошептал он. – Пожалуйста, держись.
Умостившись под брюхом транспортного челнока «Барыш», Энакин был поглощён отладкой его репульсоров, а потому не сразу обратил внимание на появление в зоне видимости пары босых ног. Он не мог видеть лица их хозяина, но, несмотря ни на что, опознал их мгновенно.
– Привет, Тахири! – крикнул он из своего убежища.
– От привета слышу! – донёсся немного возмущённый ответ. В поле зрения сначала возникли колени, затем опустились и упёрлись в пол руки и наконец пара зелёных глаз прожгла его пристальным взглядом из-под копны золотистых волос. – Вылезай оттуда, Энакин Соло.
– Конечно… сейчас… только закончу.
– Закончишь что? Зачем ты копаешься в этом хламе?
Ой! Энакин громко выдохнул и высунул голову из-под транспортника.
– Я как раз собирался тебе рассказать.
– Конечно, собирался. Сначала подымил дюзами, потом помахал ручкой на прощанье и уж тогда всё рассказал.
– Тахири, я ж ненадолго. Мы с Корраном слетаем за провиантом и вернёмся, всего и делов.
Теперь она сверлила его взглядом сверху вниз; он мог бы задеть её своим носом, если бы приподнялся ещё хоть на пару сантиметров. Её глаза были большими, зелёными, но не совсем… Они отливали желтизной и были карими вдоль радужной оболочки. Разве они всегда были такими?
Затем она довольно болезненно ткнула его в плечо.
– Ты мог бы рассказать мне обо всём вчера.
– Эй, – он вытолкнул себя ещё дальше из-под брюха корабля и приподнялся. – За что ты меня так?
– А ты как думаешь? – Она распрямилась, так что в фокусе оказалось всё её лицо. Лоб девушки был рассечён тремя отвратительными вертикальными шрамами, похожими на извивающихся белых червей. Йуужань-вонги хотели превратить Тахири в одну из них, и шрамы служили неприятным напоминанием этого процесса.
– Постой, я обещал, что не брошу тебя, но это же ненадолго. Просто туда и обратно.
– И что? Никого не волнует, что я в это время чувствую?
– Конечно, волнует. Эй, Тахири, да что с тобой сегодня?
Она сомкнула губы. Невдалеке раздалось оживлённое стрекотание: Пятачок, астродроид Энакина, также задействованный в наладке систем корабля, выдал пару нелицеприятных нот, адресованных Свистуну, дроиду-астромеханику Коррана Хорна. На дальнем конце широкой посадочной палубы один из людей Бустера Террика разразился проклятьями, когда что-то выскользнуло у него из рук и грохнулось на ногу. Боль от ушибленного большого пальца эхом окатила двух джедаев.
– Меня здесь никто не любит, – тихо произнесла Тахири. – Все ведут себя так, будто кожа на моём лбу сейчас разверзнется, и оттуда вылезет крайт-дракон какой-нибудь.
