В общем-то, вполне здравые мысли, укладывающиеся в философско-религиозные каноны российского православия девятнадцатого века. Люди искренне верят в Бога, и всё, что происходит вокруг непременно связывают с его волей. А уж если это выходит за рамки обыденного, тут уж и вовсе без Бога ну никак.
В назначенное время возок, запряженный парой каурых лошадей, весело двигался по кривым сильно зауженным сугробами улицам уездного города в сторону его центра.
Вот и знакомый дом полковника от инфантерии в отставке Родионова Владислава Терентьевича, назначенного указом Его Величества Государя Императора градоначальником Боровеска. Двухэтажный кирпичный особняк, окруженный тенистым садом, вдобавок отделенный от шума торговых рядов липовой аллеей. Сами дом и сад опоясывала ажурная кованная ограда в виде острых пик.
Возок остановился у витиеватых ворот. Епифан без понуканий покинул место возничего и, подбежав к полосатой будке охранявшего ворота бдительного стража, бодрым голосом доложился:
— Василиса Егоровна Третьякова мелкопоместная дворянка, по личному делу к Его Высокоблагородию!
Вне всякого сомнения, Егоровну тут знали и неоднократно привечали. Страж ворот, повернувшись к возку низко поклонился выглянувшей оттуда старушке:
— Наше вам почтение, глубокоуважаемая Василиса Егоровна!
В ответ женщина улыбнулась и поинтересовалась:
— Как твой свищ, Никодим Макарыч? Не беспокоит?
— Храни тя Христос, матушка, за твою душевность и доброту. Как попил твово зелья, так все будто рукой сняло.
— Береги кусалки, водицу ледяную не пей более и шибко горячего тоже. Перед сном вином хлебным полощи, да внутрь не употребляй, выплевывай…
— Дык где ж это видано, чтобы водку выплевывать?! Мы её непременно внутрь. Вот спасибо Василиса Егоровна! А то моя мымра как достану штоф, начинает вопить во всю свою луженую глотку, мол, хватит её жрать окаянную. А как не выпить, когда тебя ежедённо и даже еженощно пилят словесно, иногда действием. Ты бы хотя какое успокоительное для моей бабы дала, что ли.
На что дама язвительно усмехнулась.
— Ага, чтобы выпила и навеки упокоилась? Ты это имеешь ввиду?
— Чур, чур тебя! Грех это великий травить живых людей. Не, до смерти не надо, а так, чтобы орать перестала, да кочергой махать, что ни попадя.
— Ты нас внутрь запускать собираешься?
— Дык, прощеньица просим, уважаемая.
Ворота распахнулись, возок вкатил во внутренний двор резиденции городского головы.
— Вот скажи мне, Владислав Терентьевич, — отхлебнув из тонкой фарфоровой чашки новомодного кофею Егоровна завела интересующий её разговор, — я собираюсь в гости к родне в Нижний и вдруг узнаю на железной дороге непорядок, женщин беззащитных душегубцы жизни лишают. А мы люд православный ничегошеньки об этом не знаем. Вот поеду на поезде, а ко мне в купе ворвутся, мало отберут всё добро, снасильничают, да пришибут как слепого котенка.
Кофеи гоняли в личном кабинете городского головы. Егоровна передала супруге градоначальника очередную порцию лекарственных средств от многочисленных болячек настоящих и мнимых семейной пары: мазей и пилюль для внутреннего приема, и та удалилась заниматься экстренным восстановлением здоровья. Тем временем полковник Родионов, как человек гостеприимный, вынужден был за чашкой кофе развлекать неожиданную визитершу.
— Это откель у тебя такие сведения? — поинтересовался градоначальник и скептически посмотрел на придавленное возрастом и жизненными невзгодами к земле старое тело и на изборожденное морщинами лицо, реально оценивая возможность изнасилования хоть кем-нибудь пожилой лекарки.
— А ты не уклоняйся от вопроса! — не унималась старуха. — Скажи, факт такой имеет место, али люди врут? — Затем, сбавив напор, просящим голоском продолжила: — Я ж не ради любопытства спрашиваю, Владислав Терентьевич, мне в мае путешествие предстоит, так вот, даже не знаю, ехать али не ехать. А если ехать, левольверт брать с собой, али дома оставить. Стрелять-то я могу, но боюсь кого не того невзначай порешу сослепу.
Вид воинственной бабки изрядно повеселил отставного вояку.
— Не, Василиса Егоровна, стрелять должны люди, тому специально обученные и уполномоченные властями. Будь я на месте нашего Государя, тут же издал указ об отмене свободного ношения гражданскими лицами огнестрельного оружия.
— Ага, получается, бандитам нас мирных християн убивать разрешается, а нам душегубцев трогать нискни? Так что ли? — Егоровна с укоризной посмотрела на полковника Родионова.
— Ни в коем случае. Просто в стране должен быть во всем порядок. Жулики, бандиты и прочий преступный элемент должны находиться в тюрьме. Благо у нас для этого Камчатка, Сахалин да Аляска имеются. То же самое касается всяких политических и прочих смутьянов, супротив данной Богом власти выступающих. Всех, на освоение новых земель. Вот тогда благость и спокойствие в государстве Российском настанут. А насчет твоего вопроса, действительно придушили женщину с малолетней дочерью сын малолетний куда-то пропал, предположительно спрыгнул с поезда на ходу, да сгинул в лесной чаще. В общем, пропал бесследно. Там какие-то родовые разборки, то ли она бежала от нелюбимого мужа, то ли её выгнали за что-то из семьи супруга. Дела темные, нам простым смертным лучше об этом не знать.
— А как звать-величать покойницу-то?
— Иноземцева Наталья Прохоровна, в девичестве Шуйская тридцати четырех лет, девочка Алена четырнадцати годков от роду, сын двенадцати полных лет, зовут Андрей. — После этих слов градоначальник широко заулыбался и с явной подковыркой продолжил: — Так что Егоровна, свой «левольверт» можешь оставить дома. Пакуй баулы и спокойно садись в поезд, никто на твою девичью честь покушаться не станет.
— Все вы мужики без исключения охальники. — Егоровна, наморщила крючковатый нос, показушно изобразила обиду на лице.
— Прости старого дурака, коль обидел, — тут же повинился отставной полковник, — мы военные — народ простой, бывало ляпнешь, что-нибудь эдакое, а тебе тут же перчатку в физию и орут «к барьеру, сударь!».
— Да ладно, — махнула сухенькой ладошкой пожилая дама, — и вовсе ты меня не обидел. — Пожалуй, мне пора, еще в два дома заглянуть по знахарской надобности, а дело к вечеру. Тебе, Владислав Терентьевич, не хворать. Выполняй всё, что я там тебе прописала на листочке. И спасибо, успокоил. Значица, знатные рода промеж собой воюют.
— Не сомневайся, Василиса Егоровна, простых людей, вроде нас, их дела не касаются даже в том случае, коль из пушек и ружей палить и огонь с моланьями метать друг в дружку станут. Перед началом баталии всех непричастных предупредят и выдворят за пределы зоны предстоящих боевых действий, а коль какой ущерб движимому или недвижимому имуществу мирных граждан случится, непременно возместят.
[1] Ленточный червь, паразитирующий в тонком кишечнике человека на протяжении нескольких лет, достигающий 25 метров в длину (при том, что кишечник человека — 6 метров).
Глава 4
Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите, три-четыре!
Бодрость духа, грация и пластика.
Общеукрепляющая,
Утром отрезвляющая
(Если жив пока ещё) гимнастика!
В.С. Высоцкий.
Замах и воздетый над головой тяжеленный колун устремляется к стоящему на массивной колоде березовому кругляшу. Результат, к моему великому сожалению, получился не тот, какой бы я хотел. То ли глазомер подвел, то ли рука дрогнула и тупое лезвие слегка поменяло угол во время соприкосновения с древесиной. Вопреки моему желанию, инструмент для колки дров вместо того, чтобы расколоть поленце, как-то неправильно ударил по плоскости среза. Как результат чертово топорище вырвало из слабых детских ручонок. Колун полетел в одну сторону, полешко в другую, я, слава Богу, отправился в противоположном от этих двух предметов направлении. Если конкретно — поимел жесткую посадку на пятую точку. Сижу, смотрю то на полено, то на орудие нелегкого труда заготовителя дров и радуюсь, что не оттяпал себе что-нибудь нужное.
