Его обработка ведется таким же иностальным инструментом, а опилки и стружки тщательно собираются и затем тоже идут в дело. Практически весь хлам, который отваливается от Столпов, находит сегодня применение. Вот почему возле каждого из них сформировалась сплоченная артель Стервятников. Ее вожак распоряжается всей иносталью, какая оторвалась или еще только оторвется с поверхности башни. За счет этого ребята и кормятся, обменивая собранный и отсортированный по качеству металл на воду, продукты и прочие радости жизни.
Наиболее ценной добычей артельщиков считаются, разумеется, Неутомимые Трудяги. Падают они со Столпов чрезвычайно редко и непредсказуемо и еще реже выставляются на продажу. Поэтому почти вся колесящая по Атлантике техника является собственностью той или иной артели. Исключение составляют лишь гигантские танкеры-водовозы и прочие бронекаты Владычицы Льдов, а также маленькие буксиры наемников-одиночек вроде меня и ныне покойного Пьяницы Ханя.
Мой прадед Иван был караванный проводник и одновременно непревзойденный клепальщик в деревеньке, расположенной у подножия Срединного хребта. В молодости он умудрился почти задарма выкупить Неутомимого Трудягу у вингорцев, которые нашли его возле одной из «ничейных» башен в глубине Азорских гор. Переправив ДБВ к себе в поселок, родоначальник будущей династии шкиперов всю жизнь втайне собирал свой «Гольфстрим». Прокатиться на нем ему посчастливилось лишь под старость лет. После чего его сорвиголова-сын Еремей сразу же завязал и с караванами, и с клепанием, переключившись на более выгодный бизнес – трансатлантические грузоперевозки. С тех самых пор мы – Проныры – только этим и занимаемся…
Столп Сенегальца Фаруха продолжал приближаться, буксир шел полным ходом по Нэрской равнине, а в лица нам дул бодрящий северный ветерок. Вчерашние треволнения остались в прошлом, и я уже предвкушал, как вскоре глотну старинного обжигающего виски. Воистину, райский напиток, ибо сделан он был еще в эпоху Чистого Пламени и при его же помощи. Отчего, видимо, и вобрал в себя силу древнего огня. Что ни говори, а тогда люди знали толк в горячительных напитках. Не то что нынешнее племя, пьющее по великим праздникам виноградное вино из теплиц Аркис-Капетинга, а в остальные дни – кислый фермерский кактусидр.
Мечты мечтами, однако не до конца унявшееся беспокойство изводило меня хуже надоедливой мухи. И потому я решил отправить Долорес в так называемый «птичий рейд», пока условия благоприятствовали. Да и она сама, сидя на марсовой площадке, мне об этом всячески намекала: слюнявила палец, следя за направлением ветра, и периодически поглядывала то на небо, то на раскладной дельтаплан, притороченный к передней стенке трейлера. Налетавшись в юности с сестрами на дельтаплане со склонов Кубинского плато, Малабонита так полюбила это развлечение, что сделала его своей неотъемлемой дозорной обязанностью. Естественно, когда я давал на полеты свое шкиперское добро.
Окликнув Мою Радость, я растопырил руки в стороны и указал на небо. В общем, дал понять, что не буду возражать, если она поднимется в воздух и глянет, что творится на горизонте, у Столпа. Моя Радость просияла до ушей, после чего проворно соскочила с мачты, перебралась на прицеп и, разложив дельтаплан, вскоре уже парила над нами, пристегнутая к «Гольфстриму» крепким и легким шелковым тросом. Я понемногу стравливал его, позволяя Долорес подняться повыше, и поглядывал за подаваемыми ею знаками. Она была рискованной девчонкой и порой увлекалась, уводя планер слишком высоко, но сегодня я не собирался препятствовать ей в этом. Пусть осмотрится хорошенько, может, и впрямь заметит что-нибудь любопытное.
Больше всего меня беспокоил крупный отряд всадников, с которым мы могли неожиданно пересечься. Кавалькада дона Риего-и-Ордаса передвигается на лучших скакунах в Атлантике – демерарских рапидо – и за двое суток может запросто нас нагнать. Коневоды Аркис-Парамарибо специально вывели эту неутомимую породу лошадей, дабы те преодолевали расстояние от Столпа до Столпа быстро и при любой погоде. К тому же благодаря феноменальному чутью и зрению рапидо могли скакать по хамаде даже безлунной ночью, обходя все встречные препятствия и самостоятельно отыскивая кратчайший путь к цели. Великолепная во всех отношениях лошадь, с какой стороны ни посмотреть.
Каждый кабальеро в Кавалькаде имел при себе, как правило, второго, сменного скакуна, да и сам отличался недюжинной выносливостью. Поэтому надумай дон Балтазар пуститься за нами в погоню, он нас неминуемо настигнет. Не здесь, так на подъезде к Срединному хребту. В узких каньонах и извилистых скальных лабиринтах резвые рапидо дадут неповоротливому бронекату с прицепом сто очков форы.
Через полчаса, когда нас и Столп разделяло не более трех километров, Малабонита отцепилась от троса и, взявшись рисовать в воздухе круги, плавно пошла на посадку. Я приказал Гуго немедленно остановиться. Нужно было подобрать нашу впередсмотрящую и выслушать, что интересного ей удалось разглядеть из поднебесья. Интуиция подсказывала мне: даже если у башни все в порядке, соваться к Сенегальцу наобум все равно не стоит. Мы понятия не имели, насколько покойный Макферсон доверял своему приятелю. Не исключено, что этот тип вдруг надумал предать Томаса и сейчас подкарауливает его где-нибудь неподалеку, намереваясь захватить груз силой. Будь мы в курсе, что таят в себе эти контейнеры, возможно, тоже не удержались бы перед искушением прибрать их к рукам. Так или иначе, а всему на свете есть предел. Даже моей хваленой принципиальности.
– Нет, Кавалькады поблизости не видать, – помотала головой Долорес, когда сошла с небес на грешную землю, сложила дельтаплан и возвратилась на «Гольфстрим». – Других перевозчиков – тоже. Однако посторонние в поселке есть. Возле дома Фаруха стоит шатер. Небольшой, но довольно роскошный. Такие только богатые купцы с собой возят. Однако лошадей в загоне Сенегальца вроде бы не прибавилось, а значит, у него гостят не караванщики.
– Раз это не они, стало быть, гость – друг мсье Макферсона. Кому еще, кроме него, сегодня там быть? – умозаключил Гуго.
– Согласен, – не стал возражать я. – Томас был человеком небедным, и его приятель наверняка ему под стать. Что ж, отлично – давайте поскорее встретимся с ним, расскажем, что стряслось, и снимем с себя все подозрения…
Однако моя тревога не ослабевала. Еще до того, как в поселке заслышали громыханье колес «Гольфстрима», я остановил его за невысокой каменистой грядой – последнего разделяющего нас и Столп препятствия. После чего спустился на землю и покарабкался вверх по склону, дабы самому проверить, не упустила ли Малабонита из виду что-нибудь важное. Лично я с трудом представлял, как можно управлять дельтапланом – занятие, кажущееся легким только на первый взгляд, – и одновременно вести наблюдение за округой.
