— Ты, Эля, еще молодая и глупая, и не знаешь, как это бывает… Запрещал встречаться. Я не могла встретиться с моей родной сестрой, ты вдумайся! С единственным мне родным человеком! Я не могла встретиться с ней у себя дома! Это что — не унижение??
— Так встречались бы не дома… Тоже запрещал?
— Ты издеваешься, что ли??
— Нет, я не понимаю… Мне Толик говорил, что у Олега Сергеевича с вашей сестрой некоторые… ну, непонимания. Он говорил, что она поступила с ним очень по-подлому…
— «Он говорил!» Правильно она поступила!
— Я не знаю. Может быть. Я не вникала, честно говоря, а он не рассказывал подробно. Там сложно все. Но он говорит, что есть основания… Говорит, что Олег Сергеевич вашу сестру на дух не переносит…
— Она моя сестра, понимаешь?? Сестра! Единственная! Единственный родной человек!..
— Я думала, самый родной — это муж. Муж и сын…
— Ты еще жизни не знаешь, не знаешь жизни, чтобы так говорить! Муж… Муж ведет себя как… А сестра — это сестра!
— Елена Николаевна, так ведь он же, я так поняла, не препятствовал вам с ней встречаться, да и не мог препятствовать. Но не дома. Это же и его дом, как вы не понимаете? Если он ее не переносит…
— Она-моя-сестра! Почему я должна была с ней встречаться на улице, в кафе, но не дома у себя?? Почему? Она — моя сестра! — ты можешь это понять?…
— … ну, наверно потому, что это и его дом, и он этого не хотел… Наверно, и вам бы не понравилось, если бы он приводил в дом неприятных вам людей…
Молчание.
— Да, хорошо они тебя обработали!
— Елена Николаевна, меня никто не обрабатывал. Я вообще… Я же не об этом поговорить зашла. Но раз уж разговор зашел… Разве это не нормально, чтобы все же мужчина мог решить, кому приходить в дом, а кому нет? Разве это не нормально? Ведь и он тоже… Со своей стороны… Какие-то обязательства на себя берет. Вот, вы с Толиком, я знаю, не очень ладите; так он перебрался же в другую квартиру, когда вы… вы вернулись. И вообще. Он ведь мужчина.
— Мужчина! Мужчина! Что ты заладила! И что с того?!
— Да ничего, в общем-то… Но вот… Папа всегда говорил…
— … ты думаешь «это» все будет вечно? Вот этот весь дурдом: вонь, грязь, воды нет, света нет… Это скоро кончится, я знаю!
— Как?…
— Я не знаю «как», но я точно знаю, что долго это не может длиться! Потому что это — ненормально! Так — не может быть! Не должно! И потому… Все вернется! Все обязательно вернется к прежнему! Главное — себя не терять! И не ронять! А ты…
— Мне кажется, я и не роняю. Мне кажется… Я даже уверена — то, что я вот так Толика встретила, и как у нас с ним, — это большая удача для меня…
— Элеонора — Элеонора, как ты жизни не знаешь! Вот посмотришь, увидишь еще!..
* * *
— Толян, а как у тебя с Элеонорой? — завел разговор батя поздно вечером, когда ужинали, и мама уже ушла.
— Ну как. Обламывается девочка. Помоленьку, — жуя, глубокомысленно сообщил Толик.
— Знаешь, приятно видеть, как с нее спесь сползает. Все эти «Фи, быдло, ни разу не был в Милане!» или «Кальвадос — это не город, ты, колхозник!» проходят постепенно. Лечебное голодание, плюс обстановка способствует, — он подмигнул, накладывая себе добавочную порцию макарон с тушенкой, — Понты очень быстро сдуваются…
Он, понизив голос и зыркнув на меня и в проход в комнату, куда ушла мама, добавил:
— Да ты и по своей наверняка заметил?
Тут батя промолчал.
— Сначала понты, конечно, гнула, — продолжил Толик, — Но… Голод не тетка. Да и… Опасность, сам видишь, буквально витает в воздухе… Чо-то я поэтично выражацца стал, — хохотнул Толик.
— Ты заметь, — она ж из дома не выползает почти, — боится. После того побоища с гоблинами тут все пересрали, весь дом. Потому он так быстро и зачистился. А она куда поедет? Одно время меня упрашивала отвезти ее в батьков коттедж. Ну и что, говорю, будешь там делать? — спрашиваю. Там чо? — газовое центральное снабжение? А печка есть? — Камин, говорит. А топить ты умеешь? А чем? А готовить? А из чего? А когда туда гопники придут — че им скажешь: полшестого?? — он довольно захохотал.
— Ой, молодняк, инфантилы, ой — инфантилы; ниче не умеют, ниче не знают, все на понтах и предрассудках… — он вздохнул и перевел взгляд на меня, — Крыса, понятно, это не касается. Крыс — парень деловой и с понятием. Че бы мы без его выдумки с хлоркой и делали…
— Ну-ну, не стоит рассчитывать на молодое поколение, — предки тоже на нас рассчитывали… Толя, а что она ест? — вернул его к теме батя.
— Да что ест… Что я принесу, то и жрет. Вот потому и воспитание так успешно продвигается. Ты ж сам говорил, рассказывал, про дрессировку-то. Это, как его?…
— Пищевое подкрепление, — подсказал батя.
— Да. Вот-вот. Очень, епт, действенно. После пары дней голодания наступает просветление в мозгах. У них же дома окромя карамелек-леденцов давно ничего съедобного нет… Батя у нее, судя по всему, сильно деловым был, но… Как бы это выразиться… Был он деловым «в той» парадигме, а когда она сменилась — он не прочухал… И, скорее всего, сейчас гниет где-нибудь примерно так же, как наш недавний бомжик. Я ей, понятное дело, не говорю…
— Да, — поддержал батя, — Это распространенная ошибка. Очень распространенная. Когда считают, что если человек в какой-то сфере, как правило — в бизнесе, что-то достиг, и, что называется, «живет хорошо», то, стало быть «он жизнь понимает» и на него ровняться можно и нужно. Ну, такой человек, такие доходы!.. Я с ним на эту тему разговаривал — а он смеется: «Да что ты, какой БП; это все выдумки неудачников!» — передразнил батя кого-то.
— А это, эти — ну, богатые в прежней парадигме люди, — сплошь и рядом люди крайне недалекие, но хорошо заточенные на выживание и преуспеяние в одной, узкой природно-социальной нише, будь то социализм, дикий капитализм как у нас, фашизм или еще что. «По сторонам» они, как правило, не смотрят, им некогда. Они одномоментным «преуспеянием» озабочены. Только, понимаешь, похихикивают в сторону тех, у кого кругозор пошире — неудачники, мол. А потом… Потом висят на фонарях как буржуи в 17-м году в России, кладут голову под гильотину как во Франции 19-го века, или, в лучшем случае, работают таксистами в Парижах, как это было с белоэмигрантами. Ограниченные люди. Ориентироваться на таких — себя не уважать и не ценить… Это как с акулами — в своей нише она мощный успешный хищник, а чуть изменились условия, соленость воды там, кормовая база сменилась — и все, кверху пузом!
— Да она и сама не совсем дура, соображает, — продолжил Толик, — Что я сейчас ее первейшая защита и опора. Кто ее… хм… того… — он взглянул на меня, — И кормит.
