благополучных королевствах так не бывает… – пробормотала Инджин.
* * *
Огромная скала нависала над балконом. Но ее косая тень падала в сторону, поскольку близился полдень и Эпс уже заметно сместился к югу.
Лилония удобно расположилась в шезлонге. Лицо ее было приветливо-безмятежным, жесты спокойны, а в позе не чувствовалось напряжения. И все же Камее показалось, что королева чем-то озабочена, причем серьезно. После нескольких вопросов о самочувствии и впечатлениях Лилония вдруг сказала, что имеет личную просьбу.
– О, – ответила Камея. – Я сделаю все, что в моих силах.
– Ничего особого делать не придется. Я хотела попросить вашей аудиенции для принца Оливера, моего сына. Но так, чтобы об этой беседе никто кроме нас троих не знал. Это возможно, ваше высочество?
Камея растерялась. Потом вздохнула и решительно сказала:
– Ваше величество! По своей инициативе я никому ничего не скажу. Но если об этом напрямую спросит ваш супруг… отмолчаться будет невозможно. Да он сразу же и догадается.
– Почему вы думаете, что его величество не в курсе?
– Не знаю. Мне так показалось. Я ошиблась?
– Нет, – с удивлением сказала королева. – У вас завидная интуиция. Что ж, если Альф спросит, вы ответите правду. Так устроит?
– Да, благодарю вас. Где и когда принц хочет со мной встретиться?
– Здесь и сейчас.
Щеки Камеи медленно налились краской.
– Простите… Но я в таком… в таком… неофициальном виде…
– Вы можете завернуться в полотенца хоть по самую макушку. Поверьте, если бы дело не было столь важным, я бы ни за что и ни о чем подобном вас не просила. Увы, дело очень важное, и оно касается не только Альбаниса, но и Поммерна. Всего комплекса отношений между нами. К сожалению, ничего большего сказать пока не могу. Просто прошу поверить мне на слово. Дорогая Камея! Мне показалось, что в отличие от огромного числа людей, находящихся сейчас в Карлеизе, вы такую способность еще не потеряли. Поверите?
– Да, – тихо сказала Камея.
Королева ласково притронулась к ее руке.
– Спасибо, дитя мое.
С этими словами она бросила одно из полотенец на перила балкона. Видимо, это послужило знаком. Прошло совсем немного времени, и в скале открылась малозаметная дверца. Из нее на четвереньках выбрался рослый, бородатый и немолодой уже мужчина. Это и был принц Оливер.
Он уселся так, чтобы его тронутая сединой голова не показывалась над перилами. Уселся, сидя поклонился Камее и вопросительно взглянул на мать. Королева кивнула.
– Принцесса, до нас доходит мало вестей о Поммерне, – сказала она. – Вы не могли бы немного рассказать о вашей родине?
– С удовольствием, ваше величество. Что вас интересует?
– Многое. Ну, для начала, почему палаты курфурстентага называются Аделигом и Хинтербайном? Что означают эти названия?
– Аделиг в переводе с древненемецкого означает «благородный». Там заседают представители дворянства. А Хинтербайн означает либо заднюю ногу, либо вставание на дыбы. Второе в большей мере отражает характер нижней палаты. Туда прямым голосованием избираются представители любых сословий от всех двенадцати федеральных земель. Состав получается очень пестрым, и эта часть курфюрстентага отличается беспокойными нравами.
– Понимаю. Палаты равны в правах?
– Не совсем.
– А в чем разница?
– Ну, например, вся геральдика и вопросы, связанные с пожалованием титулов, находятся в ведении исключительно Аделига. А привилегией Хинтербайна является установление технических стандартов.
– Технические стандарты? Что это такое?
– Свод требований к товарам, которые производятся в Поммерне. Благодаря системе стандартов есть возможность контролировать качество изделий.
– Очень разумно. Но мне кажется, что право устанавливать стандарты важнее права титулования.
– Так оно и есть. Качество позволяет успешно продавать наши товары на внешнем рынке и является основой экономического благополучия страны. Однако и Аделиг, и Хинтербайн могут накладывать вето на решения друг друга.
– Кому же тогда принадлежит окончательное решение?
– Согласительной комиссии.
– А если согласительная комиссия не приходит к согласию? Так ведь бывает?
– Да. Хотя довольно редко, но случается. Тогда решение принимает курфюрст. И это решение – окончательное.
Тут впервые подал голос принц.
– Ага, – заметил он. – Все-таки курфюрст.
– Да, – сказала Камея. – Курфюрст. Поэтому парламентарии предпочитают договариваться друг с другом.
– А может ли курфюрстентаг отменить какой-нибудь из указов вашего отца?
– Любое. Но только двумя третями голосов. Есть еще и конституционный суд.
Мать и сын переглянулись.
– Должна для полноты картины добавить, что важные решения государя подлежат утверждению обеими палатами, – сказала Камея.
– О, это уравнивает возможности. И какого рода решения?
– Такие, как объявление войны, назначение канцлера, введение и отмена налогов.
– Есть ли у вас недовольные политической системой? – спросил принц.
– Да, конечно.
– Много?
Королева слегка нахмурилась.
– Оливер, возможно, ты пытаешься получить секретную информацию.
Камея удивилась.
– Секретную? Нет, нет, ваше величество. Эта информация вполне открыта, она печатается в газетах. Недовольных у нас мало.
– Ну, тогда я присоединяюсь к вопросу. Сколько же?
– В среднем по курфюршеству – несколько процентов населения. Что-то около семи, насколько я помню.
– Несколько процентов? Это данные вашей полиции? – быстро спросил принц.
– Нет, полиция не должна считать недовольных, у нее это никогда хорошо не получится. Полиция должна выявлять только тех из них, кто нарушает закон.
– Хорошо сказано, – улыбнулась королева. – И удается?
– Не всегда, не сразу, но большей частью удается.
Принц Оливер оставался совершенно серьезным.
– Простите, а откуда тогда известно число недовольных?
– В масштабах страны – из результатов выборов того же курфюрстентага. А в масштабах отдельной федеральной земли – по результатам выборов мэров, депутатов ландтага, сельских старост. Довольно просто…
– Вот как? Ах, ну да, ну да, разумеется. Все довольно просто для вас. А для нас же – все очень ново.
Принц задумался.
– Ты узнал все что хотел? – спросила королева.
– О, далеко не все. Но времени уже нет. И все же кое-что хотелось бы выяснить еще. Скажите, принцесса, а среди вашего дворянства недовольных, наверное, все же больше, чем в среднем по стране?
– К сожалению, около трети.
Собеседники Камеи переглянулись.
– Не так уж и много, – пробормотал принц.
Камея покачала головой.
– Не знаю. Это смотря с чем сравнивать. Во всяком случае, в начале царствования отца, когда реформы только начинались, недовольных дворян было куда больше, и это понятно, они потеряли значительную часть своей власти. Но потом постепенно поняли, что новое устройство общества и для них плюсов имеет больше, чем минусов.
– И в чем эти плюсы? – спросила королева.
– Если в двух словах, жизнь стала безопаснее и, я бы сказала, добрее. Прекратились междоусобицы и крестьянские восстания. Наш курфюрст давно уже не имеет возможности объявить войну по своей прихоти или капризу. Сначала ему необходимо убедить тех, кому предстоит воевать в том, что
