— Филипп, разве можно непривычной женщине подсовывать твое зелье, пусть даже и популярное в вашей среде?
— Пардон! — спохватывается Магистр и подает Кристине бокал вина. — Запей, Крис.
Кристина запивает, закусывает и, придя в себя, говорит Магистру:
— Ну, Фил, никогда тебе этого не прощу! Твоя отрава всю память мне отшибла. А ведь я хотела сказать что-то очень важное.
— Вспоминай.
— Тут вспомнишь, пожалуй. Сначала напоят, а потом с делами пристают.
— А так по русскому обычаю положено, — смеется Андрей. — Сначала напои, накорми, а потом дело пытай.
— По-моему, ты, Кристина, хотела сказать нам что-то о побочных эффектах прямых переходов, — неожиданно говорит Катрин.
— Точно! — обрадованно подхватывает Кристина. — А как ты догадалась?
— Помнишь, мы с тобой обсчитывали уравнения перехода? У нас появлялись незначительные остаточные члены. Их численные значения были настолько близки к нулю, что мы тогда решили ими пренебречь. Я на досуге собрала их вместе, проанализировала и обнаружила, что они составляют гармонический ряд. Это меня насторожило, но до конца я разобраться не смогла. Теперь могу предположить, что эти остаточные члены где-то дают гармонику.
— Кэт, ты — гений! Ты, сама того не подозревая, разработала математический аппарат для изучения серьезной проблемы, вставшей перед нами. Каюсь, я совсем забыла об этих остаточных членах и даже растерялась, когда компьютер выдал результаты анализа темпорального поля этой фазы. Правильно, Кэт, они дают гармоники, да еще какие! И не где-то, а именно в той же фазе. Другими словами, в результате наших действий сегодня в этой фазе образовались еще два перехода, как реакция на те, которые мы открывали. И открылись они не в нашу фазу, а в другие фазы, причем совершенно произвольно. Но в отличие от наших, которые перестали существовать, как только мы прекратили воздействие на темпоральное поле, они продолжают существовать и действовать. Вы понимаете, о чем идет речь? Это те самые, непредсказуемые, спонтанные переходы, в которых блуждал Андрей. Де Ривак назвал их «крадикс зуфель».
Воцаряется всеобщее молчание. Мы все смотрим друг на друга и осмысливаем сложившуюся ситуацию. Ничего себе! А мы-то, дурни, обрадовались: овладели механизмом прямого перехода, теперь нам само Время — не брат! Как же, овладели! Первым молчание нарушает Магистр. Он закуривает и обводит присутствующих невеселым взглядом:
— Так! — Он затягивается. — Надеюсь, дискуссия о целесообразности или нецелесообразности интенсивного использования прямых переходов нашла свое логическое завершение?
— Слов нет, Филипп, — соглашается Жиль. — Теперь уже нет никаких сомнений, что до тех пор, пока мы не научимся подавлять эти гармоники, возникающие при открытии прямых переходов, эти переходы допустимо будет использовать только в самых исключительных случаях. Вроде сегодняшнего. Кто не согласен?
В ответ — ни слова. Глупо оспаривать то, что и так ясно.
Молчание снова прерывается, на этот раз сигналом Нуль-Т. В сопровождении Стремберга в комнату входит мужчина невысокого роста, лет около тридцати. Жгучий брюнет с типично итальянскими чертами лица. Его живые черные глаза внимательно и настороженно оглядывают нас.
— Разрешите представить вам нового сотрудника нашего Сектора, — говорит Стремберг. — Школяр Микеле Альбимонте, кандидат в хроноагенты экстра-класса.
— Как, еще один сын? — сказал Остап. — Это становится забавным.
И.Ильф, Е.Петров
Микеле Альбимонте. По-моему, я уже слышал это имя. Вот только не припомню, когда и при каких обстоятельствах.
А он явно ощущает себя не в своей тарелке. Впечатление такое, что под нашими внимательными взглядами он чувствует себя голым. А ведь это и на самом деле так. Бьюсь об заклад, что эта одежда настолько непривычна ему, что он действительно ощущает себя в ней неловко. Да и вся обстановка: компьютеры, Нуль-Т, синтезаторы и прочие чудеса явно выводят его из равновесия.
На помощь ему приходит Катрин. Она подходит, берет его за руку и спокойно, доброжелательно говорит:
— Здравствуй, Микеле. Мы очень рады тебя видеть. Меня зовут Катрин, можно звать просто — Кэт.
После этого Катрин начинает знакомить Микеле со всеми присутствующими. Глаза Микеле рассеянно перебегают с одного представляемого на другого, особо ни на ком не задерживаясь. Только когда Катрин представляла Лену и меня, растерянность в них сменяется другим выражением: на Лену он смотрит с изумлением, а на меня, точнее, на мои доспехи, с недоумением, которое переходит в недоверие. По-моему, он хочет потрогать мои доспехи, чтобы убедиться в их реальности.
— Ты хочешь убедиться, настоящие они или нет? Не стесняйся, потрогай, — предлагаю я. — Они самые что ни на есть настоящие.
В глазах Микеле отчетливо читается вопрос: «Почему?» Настолько отчетливо, что Лена поясняет:
— Просто Андрей еще не успел переодеться после и задания.
Сразу становится ясно, что это объяснение Микеле ничего не говорит. Он все еще не понимает. Тогда Стремберг вмешивается:
— Стоп! Должен вам сразу сказать, что Микеле еще не полностью адаптировался в нуль-фазе. Я специально привел его сюда, чтобы вы помогли ему в этом. Сразу скажу, задача будет непростая.
— У нас здесь простых задач не бывает. Сам знаешь, — отвечает Магистр и разливает водку по рюмкам. Одну из них он подает Микеле:
— Ну, Микеле, вливайся в наш коллектив. За тебя!
Мы дружно выпиваем, а Микеле недоверчиво смотрит в рюмку. Он явно не может понять, что же ему в нее налили. Время мое! Откуда же он взялся? Наконец, Микеле следует нашему примеру и выпивает водку. Выражение недоумения на его лице быстро меняется на изумление. Он кашляет и крутит головой. Магистр протягивает ему вилку с наколотым на нее огурчиком:
— Закуси! Быстро!
Тут до меня, наконец, доходит, где я слышал это имя.
— Микеле Альбимонте! Не тот ли это богослов, который на диспуте в Варшавском университете выдвинул идею разумного Мироздания и отверг принцип богоподобия человека? Ведь верно, Микеле?
Тот смотрит на меня, хочет что-то сказать, но явно не находит нужных слов, теряется. На помощь ему приходит Магистр:
— Поскольку Микеле у нас еще не освоился и вряд ли способен рассказать о себе и о том, как он здесь оказался, я возьму эту функцию на себя. Если я в чем-то навру, Микеле меня поправит. Хорошо?
Микеле кивает, и Магистр рассказывает нам его историю.
Микеле Альбимонте жил и действовал в той самой фазе, где мы с Андреем успешно боролись с епископом Маринелло и бароном де Риваком и где меня угораздило залететь в «угон крадикс зуфелы».
