— Черт! — прогоревшая цигарка обожгла ему пальцы. — Вот же… засмотрелся.
Вскоре весь командный состав, включая и взвод разведки, собрались в отдалении от основного отряда. Примерно три десятка человек расположились вокруг командира и начштаба.
— Давай, разведка доложи нам обстановку, — Козлов обратился к невысокому крепышу с тремя кубарями на воротнике гимнастерки.
— Мы тремя группами прошерстили весь этот район вдоль и поперек, — присел он рядом с командиром на сложенную шинель. — До Барановичей не дошли около пяти километров, — лейтенант сидел как татарский мурза времен монгольского ига и широкими движениями вычерчивал финкой на земле очертаний основных ориентиров разведки. — вокруг нас только в двух селах остались люди. Еще в паре пусто. Вообще никого, ни стариков ни детей. Возможно всех угнали, — произнес он последнее с каким-то сомнением. — или сами где-то прячутся. — В домах тоже хоть шаром покати, ни кружки ни плошки. В сараях не осталось ни какой живности. Даже собаки пропали…
Никто особо не удивился рассказанному. Вокруг шла война. Бойцы не раз встречали на своем пути хутора и деревеньки, в которых так же не было ни единой души. Хотя потом обнаруживалось, что хозяева либо прячутся по ямам, да погребам или развешаны на деревьях по приговору суда какого-нибудь немецкого унтера.
— В Малых Хлебцах, тут километрах в двадцати, с одним парнишкой разговаривали, — командир разведывательного взвода ткнул лезвием финки в небольшой круг, который изображал на его схеме искомый населенный пункт. — Сообщил, что немчура примерно неделю назад тут сильно шумела и я так думаю, что праздник здесь был не причем. Говорит, через село прошло много войск и техники. Сколько точно, не знает. Вот этот лес их сильно интересовал, — финка очертила район, в который они и должны были выйти. — Два дня назад немцы начали спешно выводить свои подразделения. Пацан говорит, что это было больше похоже на бегство. Бросали машины, если случалась какая-то поломка. Около леса даже своих покойников оставили. Мол, мы подумали, Красная Армия возвращается, а потом оказалось никого немае.
Командир и начштаба переглянулись. Дело начинало приобретать совершенно иной оборот.
— На краю села, действительно, стоит опель-кадет в неплохом состоянии. Внутри были разбросаны разные бумаги. Похоже, машину и правда бросили, — До леса мы не дошли.
— Подожди, лейтенант, — прервал его один из командиров. — А что люди то про партизан бают? Успели они уйти?
Разведчик на некоторое время замолчал, пока остальные обсуждали услышанное.
— Да, непонятное что-то там, — едва он озвучил такое, как разговоры мгновенно смолкли, и почти четыре десятка глаз уставились на него. — Неохотно они гутарят о партизанах. Все приходилось словно клещами из них вытаскивать. То все отмалчивались словно я фашистская погань какая, то несли какую-то чепуху, что и рассказывать нечего, — он быстро бросил взгляд на командира, словно спрашивал у него разрешение. — Как я понял, основная часть отряда до боя успела уйти на запасную базу. Где-то в болоте у них лежка есть еще одна. Вот, говорят, там женщин, детей, стариков и основную часть бойцов спрятали спрятали. Остальные отход прикрывали. Бой, говорят, сильный был. Сначала часов несколько часов все авиацией утюжили, аж зарево над лесом стояло. Потом прочесывать начали, — лица командиров «почернели»; все прекрасно понимали, что означали эти слова. — Что потом там случилось они толком не знают. Говорят, бояться ходить! — он как-то «споткнулся», словно ему было неловко дальше рассказывать.
— Бояться? Немчура убёгла, в лесу свои… Чего бояться-то? — удивился кто-то из-за спины. — Или не свои?! Сечевики что-ли? Опять эта тварь со своими хозяевами чего-то не поделили, — зло прогудел он в стороны остальных.
— Да нет, вроде…, — в сомнениях проговорил лейтенант. — Говорят, нельзя им. Мол не велели, — он сразу же напрягся, ожидая вопроса «кто не велел?».
— Договаривайте, договаривайте, — подтолкнул его удивленный начштаба, который об этих сведениях и слыхом не слыхивали. — Кто им не велел?
Лейтенант вновь бросил взгляд на командира, которому до этого уже все докладывал с глазу на глаз.
— Им Лес запретил в лес ходить, — произнес разведчик и сразу понял, что со стороны эта фраза действительно выглядела полной ерундой. — Сказали так… Верят они в то, что Лес живой и людям помогает. Вот, дали мне, — он вытащил из-за пазухи закопченный, почти черный, кусок деревяшки, который при приближении оказался грубо вырезанной статуэткой человека. — Защита мол от плохого, — взявший в руки деревяшку начштаба, как-то с подозрением стал ее осматривать; он ее и так крутил и эдак, морща лоб при этом.
— Вот черт, — пробормотал он негромко. — Видел я уже это где-то. Совсем недавно… Позавчера что-ли…, — командир, краем уха услышавший бормотания своего соседа, сразу же насторожился. — Вот, дурья баша, забыл…, — на периферии его сознания то и дело мелькал какой-то образ, который начштаба никак не мог рассмотреть.
Лейтенант оглядел своих товарищей, на лицах которых застыли разные эмоции. Здесь можно было увидеть, как ярко выраженное недоверие, помноженное на откровенную усмешку, так и глубокую задумчивость.
— Я уже командиру докладывал об этом, — он кивнул в сторону Козлова, в задумчивости разглядывавшего схематичный рисунок разведанной местности. — Так, вот… сектанты это скорее всего, а не сечевики. Те вообще ни во что не верят!
— Вот такая странная обстановочка, товарищи командиры. Настоящий тихий омут, в котором, как известно водятся черти, — подытожил Козлов, пропуская лейтенанта к своему прежнему месту. — Надо решить, что делать. Мне лично все это напоминает хорошо подготовленную ловушку. Западню! ЧС теми силами, что немцы сюда пригнали, они могли схарчить отряд за здорово живешь, а тут тихо… Думается, для пошумели тут для вида, а сами сейчас сидят где-то поблизости и потихоньку затягивают колечко, — негромко произнес Козлов. — Что будем делать?
— Командир, приказ Центра однозначен — установиться связь с отрядом и обеспечить эвакуацию некоторых лиц, — сразу же проговорил начштаба. — Надо выполнять задание.
С места вскочил командир партизанской артиллерии — старшина второй статьи в распахнутой тужурке, через которую был виден его неизменный тельник.
— Что тут мусолить? — как всегда резко, рубанул он. — Есть приказ, да и разведка дала добро. У нас такая силища! С полком можем потягаться, — его волосатый кулак энергично взлетел в воздух. — Раздавим, как вонючего клопа! Ну а если прищучат, то мой сухопутный линкор даст им прикурить! Разделим все на квадраты и кабельтов за кабельтов причещем, — выдав свою обычную экспрессивную речь, он победно посмотрел на остальных.
— Так, морская душа, с тобой понятно! — командир быстро сумел скрыть улыбку в широченных усах. — Что думают остальные? Прохор Кузмич, что молчим?
— А что я? — вздохнул степенный дядька, командир одного из штурмовых батальонов — главной ударной силой партизан. — Тут балакали, что немца нигде немае, — он хитро прищурился, словно одновременно и прицеливался и приценивался. — Я так думаю, группу туды направить нужно. Собрать бойцов по шустрее и отправить их на место, а самим тута сидеть и ждать.
— Дело говоришь, Прохор Кузмич, — поддержал его кто-то из командиров. — Не след сразу в пекло лезть, прежде осмотреться надо.
— Значит, решили, — подвел итог командир. — Тогда состав группы на тебе, разведка, — хлопнул он по плечу командира разведвзода. — Список мне на утверждение, с оружием определись с Михеичем, — кивнул он в сторону пожилого и грузного партизана, который за все время импровизированного совещания так и не проронил ни слова. — Все, давай, давай, — рукой он подтолкнул лейтенанта.
Когда командиры начали расходиться, Козлов незаметно тормознул Пантелеева, отчего они немного отстали от остальной группы.
— Алексей, смотрю, знакома тебе та фигурка, — спросил он, кивая головой в сторону лейтенанта. — А?
— Да, видел вроде, а у кого вспомнить не могу, — огорченно проговорил начштаба. — На марше у кого-то приметил. Точно такая же, кажется, была.
— Так…, — остановился командир. — Нужно вспомнить, Леша, — он смотрел ему прямо в глаза. — Шифровка была из штаба. Есть подозрение, что такие фон деревянные фигурки что-то вроде особого знака, — начштаба аж в лице изменился от услышанного. — Надо особый отдел подключить, это их работа. За всеми вот такими случаями установить наблюдение.
— А может тогда? — Пантелеев сделал рукой хватающее движение. — И все, нет в отряде ни какой гниды!
— Никаких этих, Пантелей! Приказ был «просто наблюдать».
23 июля 1942 г. Москва. Кремль. Кабинет Сталина.
