— Тони!
Круг света в сгущающейся тьме.
Кто-то схватил его за руку, и знакомый голос спросил:
— Ты в порядке?
— Ли?
— Да, я. Пошли. Вернемся к остальным, ладно?
Он говорил медленно, успокаивающим тоном, будто ждал, что Фостер в любой момент свихнется.
Свет окончательно угас. В коридоре остались только Тони, Ли и фонарик Тины. Карл снова начал плакать, и Тони решил, что сумасшествие имеет свои привлекательные стороны.
Он споткнулся, Николас взял его за руку и довел до лестницы, где остальные помогли парню спуститься вниз. Едва очутившись в холле, он качнулся и медленно опустился на колени.
— Эми, принеси из гостиной мусорную корзину.
«Голос Тины».
— Но…
— Быстро.
Эми оказалась достаточно прыткой.
Тони рвало до тех пор, пока в желудке ничего не осталось. Потом он сделал глоток воды, и его вырвало снова. Наконец, когда парня перестали мучить даже сухие позывы, он вытер губы и сел. Зев молча протянул ему бумажную салфетку. Фостер снова вытер рот и выкинул салфетку в мусорную корзину.
— Спасибо.
Музыкальный редактор пожал плечами и сказал:
— Эй, я не в первый раз вижу, как тебя выворачивает наизнанку.
— Парни, у вас были просто извращенные отношения!
— Тогда он болел гриппом, — пояснил Зев, забрал у Эми бутылку воды и передал ее Тони. — Теперь ты в порядке?
— Похоже.
«Во всяком случае, психически».
— Что случилось?
Вежливая беседа — дескать, давайте притворимся, что Тони не рвало, — закончилась.
Фостер обвел взглядом холл и обнаружил, что все внимательно глядели на него. Ничего удивительного. Наверное, коллеги решили, что он свихнулся. Тони вздохнул. Он боялся, что ему придется обо всем рассказать, но все же надеялся оттянуть этот момент как можно дальше.
«Я все еще могу солгать».
Вот только он догадался, чего хочет дом, вернее, злобная тварь, живущая в нем. Фостер не мог спасти Касси и Стивена, но в опасности оставались еще восемнадцать человек. Товарищи по работе. Друзья. Дети. Ложь им не поможет.
Тони сделал еще один глубокий вздох.
— Я вижу мертвых.
Кто-то фыркнул.
— Бред, — заявила первой пришедшая в себя Кейт.
— Нет. — Ли медленно спустился по лестнице, не сводя глаз с Тони. — Я ему верю.
Глава шестая
— Итак, пока рос, я все время слышал рассказы о кузине моей матери, которая вышла замуж за богача, родила двоих детей и занимала огромный дом. Идеальная жизнь. Вот только ее муж свихнулся и убил сначала детей, а потом — себя. Конец идеальной жизни. Она умерла в дурдоме спустя пятнадцать лет. — Грэхем отхлебнул еще пива. — Уверены, что не хотите?
— Да. — Чи-Би подался вперед, и кресло скрипнуло под его тяжестью. — Переходите к делу.
— Что ж, ладно. Может, из-за этой истории я всегда интересовался покойниками. Или же нет. Кто знает? Суть в том, что я так и не забыл этого рассказа и через несколько лет, когда мне нечем было заняться, решил поискать дом. Понимаете, тот самый, в котором закончилась идеальная жизнь. — Он кивнул в сторону окна. — Этот дом. Я появился как раз тогда, когда предыдущий смотритель решил прогуляться по шоссе и шагнул прямо перед огромной фурой. Это было похоже на знак свыше. Так все совпало по времени!.. Не успел я опомниться, как меня уже наняли на работу. Спустя месяц в ванной комнате на втором этаже, в которой изрубили топором детей кузины моей матери, я посмотрел в зеркало и увидел за собой двух мертвых ребятишек. Поворачиваюсь — никого. Я продолжал заходить в ванную и каждый раз видел их, поэтому занялся всем этим…
— Чем этим?
— Да открылся этому. Дотянулся до другой реальности, — добавил смотритель при виде непонимающего лица Чи-Би. — Неважно, не обращайте внимания. Вскореястал видеть их уже не в зеркале. Через некоторое время мы начали разговаривать. Сперва дети были слегка не в себе. Они ведь долгие годы провели, переживая момент своей смерти. Но чем больше мы разговаривали, тем четче мальчик и девочка осознавали себя.
— Какое отношение это имеет к моим дочерям?
— Туда и веду. Вы не уясните, что происходит, не узнав всей подоплеки. Итак, я не только разговаривал с семьей, то есть с двумя мертвыми детишками, если вы отвлеклись, но и исследовал дом. Оказалось, что эта недвижимость просто кишит духами. — Грэхем сделал длинный глоток, поставил бутылку на стол и подался вперед, копируя позу Чи-Би. — Зло оставляет свою метку, ясно? Думаю, Крейтон Каулфилд приволок домой столько диковинного хлама, что среди него попалось что-то не просто странное, а откровенно злое. На всякий случай я проверил, не построен ли дом на каком-нибудь запретном индейском кладбище. Ничего подобного. Первая нация тут ни при чем. Они присматривают за такими вещами.
— Переходите к делу! — прорычал Чи-Би.
Если бы какой-нибудь сценарист преподнес ему сюжет, так густо напичканный штампами, то этот писака отправился бы работать в забегаловку «Тим Хортонс», [113] не успев изложить второе действие. Но штампы имели отношение к его дочерям, поэтому история выглядела убедительной.
— Ладно. Так вот, Крейтон Каулфилд был той еще штучкой. Никому не нравился ни он, ни его барахло. Ну кто захочет знаться с парнем, который любит такие вещи, понимаете? Этот кусочек зла, подкармливаемый Каулфилдом, начал расти. Через некоторое время это была уже не просто метка, оставленная ненавистью. Зло достигло критической массы и начало существовать само по себе. К моменту смерти Каулфилда оно стало полноценным. — Смотритель умолк, ожидая комментариев, но Чи-Би лишь кивнул, поэтому Грэхем продолжил: — Проблема в том, что теперь его не подкармливают. Каулфилда больше нет, никто не помогает злу расти. Поэтому оно принимается за новых людей, появившихся в доме, причем очень активно. Ненависть не просто затаивается в ожидании, пока они поскользнутся на ней, как на какой-нибудь банановой кожуре. Она находит слабое место человека. — Грэхем хихикнул и откинулся назад. — Вот вы…
— На вашем месте я не стал бы этого говорить. — Реплика Бейна прозвучала как приказ, а не предложение.
Грэхем захлопнул рот, вздохнул, потом промямлил:
— Знаете, следует сохранять чувство юмора, иначе ночь покажется вам очень долгой.
— А вам — короткой, если не закончите историю.
— Что? — переспросил смотритель, потом понял, что это угроза. — Э-э… ладно. Итак, зло находит наиболее незащищенного человека и давит его до тех пор, пока у бедняги не заходят шарики за ролики. Оно не отпускает этого типа, пока тот не предложит себе замену. На дом наложено проклятие. Я говорю в буквальном смысле. Тут произошло немало убийств и самоубийств. Каждая смерть подкармливала зло, делала его сильнее, разумнее.
— Спрашиваю еще раз — в последний! — какое отношение это имеет к моим дочерям?
— Я к тому и веду. В середине семидесятых женщина, которую звали Ева Крэнби, бросила своего ребенка в горящий камин, а потом покончила жизнь самоубийством. Ее муж — еще один богатейш…
— Тип из «Бакалейных товаров Крэнби»?
— Понятия не имею. Где бы этот парень ни добывал деньги, смерть жены и ребенка просто сокрушила его. Но он не продал дом, хотя и живет теперь в Новой Зеландии. С тех пор тут обитали только смотрители. Первый из них был законченным наркоманом. Когда дом сделал свой первый ход, он решил, что у него начались скверные глюки, и уволился. Зло осталось без пищи. Следующий смотритель оказался сдвинутым на религии. Он без продыху молился и в конце концов не выдержал — отправился к аббату, бормоча о проведении экзорцизмов. Этот парень тоже уехал. Опять никакой поживы для ненависти. Третий смотритель, на смену которому явился я, покончил жизнь самоубийством, но не здесь. Итак, много лет дом не получал ничего, ему было не с кем иметь дело, поэтому к тому времени, как я сюда попал, дом впал в спячку, чтобы зря не тратить энергию. Пока вы ведете себя осторожно, стараетесь его не пробудить, в нем абсолютно безопасно. Некоторые комнаты, например бальный зал, сами по себе могут служить паноптикумом. Там полно запертых душ. Если проведешь с ними немного времени, не успеешь опомниться, как присоединишься к танцу. Еще во времена первого смотрителя сюда пришел электрик. Его пригласили, чтобы починить проводку или что-то в этом роде, и нашли мертвым в бальном зале. Сказали, дескать, сердечный приступ. Но на самом деле из него были вытянуты все соки.
