— Решил поработать на благо Нанимателей? — фыркнула Катя, наконец поняв, чем я занят.
— Напротив. Решил немножко разжиться за их счет.
После этого и объяснять не пришлось, в чем заключалась моя мелкая подлость, — Катя поняла все сама. Меньше чем через неделю на официальном сайте Сирени счетчик показывал по девятьсот посещений ежедневно. Но сайт ведь на самом деле был нашим! Так что я спокойно зарегистрировал его в баннерной сети, заработал несколько тысяч показов и все их израсходовал на рекламу странички с песнями Кати. Кроме того, мне ничего не стоило сделать так, чтобы на сайте Сирени одна из кнопок с надписью «скачать еще больше песен» вела на сайт Кати. Конечно, эту кнопку нажимал не каждый посетитель, даже не каждый второй, но все равно на сайт Кати теперь попадало более пятисот человек ежедневно, если суммировать заходящих с кнопки и с баннера. Мало того, мы начали получать письма от совершенно незнакомых людей, желавших познакомиться с автором песен.
Катя старалась виду не показывать, что ей это приятно, но я видел, как сияют ее глаза. Это окупало все усилия, которые я затратил. Это было даже больше, чем я ожидал, и в честь этой, хоть и скромной в глобальном смысле, победы мы с Катей решили приготовить на ужин что-нибудь интереснее надоевших жареных сарделек. В принципе хотелось выпить, да и Катя не возражала, так что мы взяли маленькую бутылочку водки, салат из корейской моркови с диковинными древесными грибами, нажарили картошки и предались чревоугодию. Чуть подвыпив, Катя расслабилась и поставила кассету со своими песнями. Из-за неважного качества записей и заезженности пленки я не очень хорошо разбирал слова, но отдельные строчки оставили сильное впечатление:
Ковыляла душа моя по полю,
Утопая в осенней грязи.
Галки крыльями черными хлопали
И пытались мне чем-то грозить.
Не пугайте, я уж испугана!
Навсегда, до последнего дня.
Я привыкла к отчаянной ругани,
Рвался голос, от злобы звеня.
Ты остынь, душа, ты остынь…
Окунись в небесную синь…
Там у Бога в тихой тиши
Место есть для всякой души.
Стихи А. Сашневой (Фелiчiты).
От этих слов вспомнилась сфера взаимодействия, избитая колесами грязь на дороге и уставшие, насквозь вымокшие солдаты, бредущие под тяжестью снаряжения.
А ночью мне приснился Кирилл. Он сидел у реки и мыл руки. Ниже по течению вода была красной.
— Зря ты думаешь, дорогой, что твоей хитрости нет предела, — обернулся он ко мне и поднялся во весь рост.
Я видел, как с его пальцев стекают мутноватые капли роды, но не мог понять, что это может значить.
— Бетонную стену легче проломить, чем стену из денег, — он поправил очки на носу и побрел вдоль берега, сунув пальцы в карманы кожаных брюк.
Мне стало страшно, и я проснулся.
За окном было темно, оконные рамы дрожали поднатиском свирепого морозного ветра, кидавшего в стекла заряды снега. Я тихонько поднялся с дивана, стараясь не разбудить Катю, вышел на кухню и закурил, ежась от холода. На душе скребли кошки. В какой-то момент я даже заподозрил, что Кирилл во сне был настоящим, а не плодом моего воображения, но чуть позже перестал в это верить.
— Нет, обычный кошмар, — прошептал я, затянувшись сигаретным дымом.
Но Кирилл все равно не выходил у меня из головы. Я подумал, что было бы неплохо догнать его во сне и хорошенько надавать по морде. Может быть, даже убить. Я где-то слышал, что какой-то заокеанский писатель то ли выдумал, то ли действительно узнал от индейцев о возможности отдельных людей управлять действиями во сне. Что бы он сказал, интересно, по поводу моих подвигов в сфере взаимодействия? Но мне приснился простой кошмар, я не знал, как можно управлять этим. Да, наверное, и нельзя. И бессмысленно, скорее всего.
Докурив, я тихонько улегся под одеяло и довольно быстро уснул. Буран, постанывающий за окном, переместился в мир моих снов. Я брел голым через ледяную пустыню, то и дело оскальзываясь босыми ступнями на глыбах. Было темно — ни звезд, ни луны не видать, только снег излучал нездоровое фосфоресцирующее сияние. Напористый ветер гнал, кроме снежных волн, разные предметы: то пустую пластиковую бутылку, то окровавленный женский лифчик, то целую россыпь сверкающих елочных игрушек. Нередко пролетали мимо меня грубо вырванные страницы из книг, обрывки плакатов, серпантин кинолент, длинные волосья магнитофонных пленок.
Внезапно я споткнулся о выпиравшую изо льда железяку и больно ушиб палец на ноге.
— От зараза! — вспылил я и присел, чтобы разглядеть железяку получше.
Оказалось, что из-под снега выступает полированная металлическая полусфера, по размеру и форме похожая на верхушку армейской каски. Я чуть копнул руками и с удивлением понял, что откапываю не что-нибудь, а самый что ни на есть рыцарский шлем. Причем, откопав его наполовину, я убедился, что в шлеме есть голова.
— Кхе! — откашлялся рыцарь, когда я удалил снег с его лица. — Спасибо, путник, да будет благословенно твое имя! Что ты хочешь за спасение храброго рыцаря?
— Да я вас еще не спас, сэр рыцарь, — прервал я поток благодарностей. — Сколько в вас росту?
— Добрых шесть футов! — похвастался рыцарь. — Недаром меня зовут первым среди равных!
— Так вы король Артур? — догадался я.
— Истинно так! — рыцарь хотел кивнуть, но только ударился лбом о край шлема.
— Шесть футов… Много копать придется, — посетовал я.
— Не расстраивайся, путник, — утешил меня Артур. — Ты уже меня спас. Ведь в каждом деле важен не результат, а доброе начинание.
Однако я продолжил копать, перекидываясь фразами с королем, чтобы не думать о пронизывающем холоде.
— Вот вы говорите: «первый среди равных», — задумался я. — Значит, все рыцари Круглого стола шести футов росту?
— Отнюдь, — надул губы король. — Я самый высокий.
— Так какие же они равные? — усмехнулся я.
— А я их назначил равными. Иди ко мне в рыцари, тоже будешь равным.
— Нет, спасибо, — у меня замерзли руки, и я перестал копать.
Все же шесть футов — довольно большая яма. В общем, у меня появилась уважительная причина не откапывать короля.
— У моих рыцарей хорошее жалованье, — продолжал гудеть в недрах шлема Артур. — Они ни в чем не нуждаются, даже в женщинах, потому что любая войдет к ним с радостью.
— Пожалуй, добрым начинанием можно и ограничиться, — сказал я, встав и засунув ладони под мышки, чтобы согреть. — Не буду я вас дальше откапывать, сир.
— А я предложу тебе Сиденье Погибельное. А? Не устоишь ведь перед соблазном!
— Это то, сев на которое рыцарь обязательно погибнет, но оставит о себе бессмертную славу?
