Ночь. В воздухе вспыхивают вражеские ракеты и гаснут; на минуту из мрака возникнет река и снова исчезнет. Проскрипит шестиствольный миномёт, ударят дальнобойные орудия, пулемёт прорежет смертельным огнём темноту — всё сливается в привычный фронтовой гул. Сырая низина. Копнёшь на два штыка, и уже выступает вода. Позади осталась полоска земли шириной в один километр по берегу реки — сам плацдарм. Почти весна, на немецкой земле, грязь такая, что ног не вытянешь. По правую сторону маленький посёлок, домиков пятнадцать, да ещё несколько отдельных домишек на совершенно открытой ровной местности, все зияют черными провалами окон. Маскхалаты уже и не белые и не черные, они грязные, как и местность, по которой проходят охотники. Почти просочились, состояния «слоеного пирога» здесь нет, так что если нарвутся на кого, это мог быть только враг.
В пяти километрах от передовой чуть не наткнулись на неприятеля. Из леса колонной вышли немецкие танки, перемалывая траками мягкую как пластилин землю, развернулись в цепь и только прошли краем, в считанных метрах то залегших в стерне разведчиков.
Снова повезло! Ребята давно приметили, что рядом с командиром чувствуешь себя если и не в безопасности, то, во всяком случае, защищенным от глупых смертей и неудач. В подразделениях разведки других дивизий процент смертности в поисках, убийственный. Редко кто полгода тянет лямку, а у Шамана, как прозвали Котова с легкой руки Тунгуса, парни второй год будто заговоренные. Может и так! Треть команды охотников когда-то, при освобождении Донбасса, погостила в интересном селении, где дедок, местный председатель, а по совместительству еще и ведун или колдун, кто его разберет, кто он на самом деле, заговорил бойцов от смерти, и обереги на шею повесил. Все кто там был, хранят эти вышитые матерчатые кружочки пуще глаз, а воюют так, что у всех ордена да медали на груди скоро вешать некуда будет. До Берлина еще не дошли, а у сержанта Селезнева уже три «Славы». Ну, этот-то хоть изредка надевает «иконостас», а вот на гимнастерке Шамана никто никогда даже медальки сраной не видел. Очередную награду получит, придет к ротному старшине, которого когда-то давно правдами и не правдами перетащил к себе из штрафной роты, скажет: «Семеныч, кинь до кучи».
И снова забудет про регалии. Грозных пару раз даже замечания на этот счет делал. Котов отмолчался, на этом все и закончилось. Может ротный, капитан Захаров, чего сказал? Он на Котова почитай, что не молится. Лодейникова отвлек от мыслей негромкий голос командира отделения, Тихона Иванова, он же в просторечье — Тунгус:
— Боец, ворон считаете? Под ноги смотреть!
Тунгус воевал давно, никогда не шутил, любил уставной язык, в поиске был строгий, сосредоточенный, а Лодейников с первого дня во взводе к службе относился легко, весело, как будто он родился на войне. Вот и приходилось Иванову постоянно одергивать зарвавшегося разгильдяя. О чем, этот молодой лось думает, спотыкаясь через шаг? Им еще шагать, по меньшей мере, километров пятнадцать.
— Селезень, Тунгус, Кенарь, — не придерживаясь голосовой маскировки, позвал лейтенант командиров отделений. — Пока неподалеку от леса, надо бы его проверить. С чего это танки в нем хоронились?
Сменили первоначальный маршрут, как оказалось не зря. Передовой дозор, бойцы старшего сержанта Канарейкина, доложили о базе горючего. Автоцистерны кучно стояли бампер к бамперу по центру лесной просеки, по обеим сторонам импровизированной заправки, урча двигателями, заправлялись танки, численностью до батальона. Хоть и не были выставлены посты, к самим цистернам фиг подберешься. Несмотря на ночь, танкисты, словно муравьи в муравейнике копошились у своих железных монстров, громко разговаривали, ругались, смеялись. Еще минут сорок и тридцать танков выдвинется к одному из участков передовой, а это сотни смертей советских людей, сотни похоронок родным перед самой победой, перед концом войны. Что можно предпринять? Своим глазом окинув обстановку, командир решил не окружать базу. Танкисты не пехота, перекрыть им дорогу для маневра и они станут беспомощные как кутята.
— Воскобойников!
— Я.
— Сколько с собой тащишь противотанковых мин?
— Так тяжелые они.
— Что? Совсем нет?
— Та не! Нас саперов в группе пятеро, вот по одной на брата и несем.
— Ай, маладэс! Ой, ты мой сладкий!
Было видно, как поднялось настроение взводного. Даже шутит. Вдруг, в одночасье посуровев, поставил задачу командиру саперов:
— Соблюдая максимум осторожности, со своими саперами, «мухой» выдвигаешься в голову колонны. Скрытно подползаете на минимально доступное расстояние до танковой колонны, и выставляете мины по колеям, а также правее и левее от них. Ясно?
— Так точно!
— Времени тебе, тридцать минут. Выставишь и съё…й со своим кагалом от мест постановки, метров за пятьсот. Ждешь, пока мы освободимся. Действуй, твое время пошло.
Саперы растворились в промозглой ночи, лишь потревожив ветки сосен у основания крон.
— Так, отцы-командиры, теперь разберемся с вами. Селезнев, возьмешь самых крепких восемь человек, пусть народ сбросится каждому по противотанковой гранате, это значит, у вас будет по две на брата, по сигналу рванете к хвосту колонны. Забросаете и танки и наливники.
— Есть, понял!
— Канарейкин, на тебе огневая поддержка из пулеметов и автоматов, расставишь людей полукругом в хвосте.
— Ясно.
— Тунгус, сейчас темно, но когда все это будет гореть, проведешь со снайперами сопровождение. Смотри, от тебя зависит, возьмет ли кто командование всем предстоящим бардаком.
«Истребители» танков и цистерн поползли к «рабочему месту», услыхав свист Котова, подхватившись на ноги и, метнулись к крайним машинам. Раздался взрыв, второй, третий… Кумулятивные гранаты прожигали броню и железо. Лес озарился пламенем огромного пожара. Одновременно открыли огонь автоматчики и пулеметчики. А вскоре, в голове колонны тоже послышались взрывы. Ни один фашист не ушел живым от команды охотников.
Глава 10. Команда охотников лейтенанта Котова
Группа армий, действовавшая во фронтовой полосе первого Белорусского фронта, пыталась вводить в бой резервы для нанесения контрудара. Они были подтянуты к линии фронта по личному приказу Гитлера. Но во время артиллерийской подготовки, резервы еще до начала контрнаступления были накрыты огнем и очень сильно потрепаны. Теперь танковые части, частично попавшие в окружение, отходили на запад, находясь в «блуждающем котле», точнее выражаясь, пробивались с боями назад. Некоторым германским пехотным соединениям удалось примкнуть к этому движущемуся котлу, что, однако, не привело к уменьшению темпов продвижения. С плацдармов в районе Кюстрина и Франкфурта, открылась дорога на Берлин.
