— Нехай будет «Лиходей». — Блондинка отозвалась через долю секунды, будто название уже давно сидело в её голове. — Делишки нам предстоят не самые чистоплюйские, название должно быть в масть.
— «Мечтой феминистки» назови, — подсказал Алмаз, на всякий случай держась подальше.
— А первым трофеем будет язык одного острослова, — парировала блондинка. — Шути дальше.
— Вроде бы всё, — подытожил Арсений Олегович. — Если я всё правильно понимаю, пора выдвигаться на исходные позиции. Или надо дать время для морального настроя?
— Да какой там настрой… Прийти, увидеть, победить. Чем дольше мы тут релаксировать будем, тем больше там этой швали соберётся. Сразу пойдём.
Лихо замолчала.
— Это не может не радовать. — Старый учёный опустил руку в карман штанов, выудив оттуда непрозрачный пластиковый контейнер размером со спичечный коробок. — Последний штришок, на всякий случай. Принуждать никого не буду, но обстоятельные разъяснения дать просто обязан. Кто знает — может быть, это будет тем самым последним шансом.
Он сдвинул крышечку контейнера, в котором оказалось шесть выемок, диаметром в три-четыре миллиметра, с находящимися в них то ли бусинками, то ли капсулами. Без маркировки, без чего-либо.
— Это что такое? — озадачился Книжник. — Волшебная фармакология?
— Совершенно верно. Можно даже дополнить, чтобы было более достоверно. Волшебно-критическая фармакология. Пилюля камикадзе. Можно допрыгнуть до небожителей и учудить там дебош, и никто вас не остановит. Может быть, я несколько утрирую, но всё обстоит очень близко к обрисованной мною картине… Такой мультфильм, как «Месть кота Леопольда», я так думаю, вы не видели. Старенький такой, с непомерной концентрацией позитива.
— Не удосужились.
— Было там такое милое… из семейства антидепрессантов, что ли? — не суть важно. Помню, что это было лекарство от доброты: «Озверин» называлось. По части воздействия на организм имеющаяся у меня химия в каких-то чертах слизана с этой выдумки. Принцип действия в общих чертах я уже описал. Батальон берсеркеров, столкнувшийся с принявшим эту прелесть человеком, был бы в мгновение ока растоптан до состояния трухи, не сумев оказать слаженного противодействия.
— Так, может, по пилюле закинем и шороху наведём? — оживился Книжник. — Зачем нам все эти «Лиходеи» и остальная техника?
— Процент выживших после приёма этого препарата — где-то около двадцати пяти. — Вид у Арсения Олеговича был какой-то виноватый. — Сами понимаете, что три доли из четырёх идут со знаком «минус». Да и время действия не то чтобы… Самое большее — полторы минуты, если очень сильный организм. Самое меньшее — минута. Потом либо сразу летальный исход, либо вы оказываетесь везунчиком. Есть ещё нейтральная реакция, но она была лишь единожды за всё время экспериментов. Кома на два с половиной месяца. Потом, правда, очнулся. Выжил. Поэтому предлагаю оставить «Озверин» на самую пиковую фазу операции. Я никого не принуждаю, каждый решает сам. Лично я очень надеюсь, что всё обойдётся без экстренных мер. Но запасной план должен быть, или я совсем уж ничего не понимаю в искусстве войны…
— Опыты на людях? — уточнила Лихо. — Только не говорите, что на хомячках или обезьянках, а до этого — оговорка была. Сколько угробили-то? Или у вас к дверям лаборатории змеистая очередь в три ряда из добровольцев стояла?
— На людях, — Арсений Олегович смотрел на неё безо всякого раскаяния. — Добровольцах. Про смертельно больных слышали? Ровным счётом — двадцать восемь опытов провели. Каяться не собираюсь, никого не принуждал, разве что всей правды не говорили. Выдавали всё за испытание лекарства именно от той болезни, которой был болен доброволец. Манили шансом, так сказать…
— Гуманисты… А две можно принять? — серьёзно спросила блондинка.
— Нет. Две — это верная смерть.
— Понятно. Давайте ваш «Озверин». Как быстро действует-то? Уже сейчас можно глотать или погодить слегка?
— Действие начинается спустя четверть минуты после проглатывания. На поле боя, в случае необходимости, можно принимать смело. Держать капсулу можно за щекой, под языком: главное — не проглотить, когда этого не требует ситуация. Оболочка растворяется только в желудке, и перед проглатыванием её надо как следует сдавить зубами. Если сдавить её случайно и выплюнуть, не проглатывая, — ничего не произойдёт. И если проглотить, не сдавливая, — тоже ничего не будет. Двойная страховка. Могу сказать сразу, что не будет никаких неконтролируемых эмоций. Всё будет восприниматься осознанно, чётко, адекватно. Вы просто почувствуете себя всемогущим. Проверено.
— И мне давайте. — Книжник решительно протянул руку. — Да не косись ты на меня, синеглазая ты наша. Не стану я её жрать от нечего делать. Пусть будет. Я вас всех один раз уже спас. И, что характерно — выжил. Почему бы не быть второму?
Лихо медленно кивнула, давая разрешение. Старый учёный положил мутноватую бисеринку капсулы на ладонь очкарика. Тот без проволочек запихнул её за щеку. И вернуть её обратно можно было только самыми жесткими мерами.
Остальные получили Лихо, Шатун, Батлай, Алмаз. Шестую оставил себе Арсений Олегович, сунув опустевший контейнер в карман.
Повисла затяжная, неловкая пауза.
— Значит, как я понимаю, относительно чёткого плана действий мы не выработали? — Арсений Олегович прервал её первым. — Пойдём на авось?
— Точно, — подтвердила блондинка. — Как говорил — поправь меня Книжник, если наврала, — гражданин Бонапарт: «Сначала ввяжемся в драку, а потом будет видно». Если ещё проще… надо ехать, чего ждать-то? Что ключевая точка вдруг станет блуждающей? После чего приблудится прямо сюда, несказанно порадовав всех присутствующих…
— Мечтать не вредно, — сказал старый учёный. — Вредно — ничего не делать.
До Улан-Удэ оставалось километра три. «Горыныч» держал ровно двадцать километров в час. Впереди, на пределе своего скоростного режима, катилась «Двойная Ярость». В заднем отсеке маячила фигура Алмаза, пребывающего в подвешенном состоянии. УБК, до наступления активных действий, управлял Батлай.
— Это нам ещё повезло. — Взгляд Арсения Олеговича был сжат до предела. — Не надо через реку перебираться. Сдвиг — когда по полной развернулся — Селенге от Кардона в сторону Верхней Иволги. А от Уды вообще след простыл. Хорошо хоть, всё остальное на месте оставил… А так мы прямиком через старое русло, посуху, бах — и в козыри.
Лихо сосредоточенно крутила баранку, вполуха слушая монолог бывшего главы «Байкала-4», готовая в любой миг сорваться с места и начать финальное побоище. Арсений Олегович нервничал явно больше, чем стоило бы, но что поделать — человек штатский, у некоторых это в спинном мозгу сидит до скончания веков, сколько ты их не муштруй и не матери многослойно…
