— Это ты ходил с ней в Долину в прошлый раз?
— Да.
— Э-э,— Хейзер замялся и посмотрел на Медянку, словно желая с ней посоветоваться,— я вроде как отшельник, ваших правил не знаю. Кажется, у вас не принято просить…
— О чем ты хочешь его просить? — улыбаясь, спросила Медянка.
— Чтобы он пошел с нами.
Добер еще раз внимательно на него посмотрел. С версией о ненастоящем друге подобная просьба сочеталась плохо.
Медянка беспечно смеялась:
— Добер, он хорошо знает, что не умеет стрелять, и считает, что я тоже этого не умею. Он попросту боится.
— А ты?
Девочка перестала смеяться:
— Что я? Стрелять? Умею.
— Я про Долину.
Она мельком взглянула на своего спутника, потом перевела взгляд куда-то в пространство:
— В прошлый раз ты не спрашивал меня.
— В прошлый раз ты была одна. И не знала, что там. И ни о чем не просила…
— Ну…— она помолчала,— дорог много, и по второму разу встречаются очень редко. Конечно, я стреляю хорошо, но с тобой будет совсем надежно.
Добер почувствовал, что ему стало легче дышать.
— Вы договорились? — спросил Хейзер.
— Да, вполне,— кивнула Медянка.
— Тогда пошли.
Одиночка только усмехнулся:
— Уже поздно, далеко мы все равно не уйдем. Да и бункер — хорошее убежище на ночь.
Девочка, не говоря ни слова, развернулась и скрылась в убежище. Мужчины последовали за. ней. Занимаясь ужином и радуясь тому, что Медянка рядом, Добер наблюдал за Хейзером. Девочка в конце концов сердито сказала:
— Прекрати! Он не зарежет тебя во время сна. Я же сказала тебе, что он — мой друг!
Хейзер тотчас вскинул на нее глаза:
— Ты хочешь с ним говорить? Мне уйти?
Это не лезло уже ни в какие рамки, и Добер, не сдержавшись, грубо рявкнул:
— Сиди и слушай!
Медянка тут же ощетинилась — Добер почувствовал это всей кожей.
— В чем ты его подозреваешь?
— В том, что он не твой друг!
— Мне лучше знать.
— Тебе сколько лет?
— Сколько бы ни было, я знаю его лучше.
Тут Добер выдал свой аргумент:
— Ни один нормальный не станет просить своего друга отвести его в опасное место!
Девочка громко фыркнула и ответила:
— Ты не хуже меня знаешь, что там нет ничего опасного!
Добер осекся — этот ребенок с первого раза понял то, что гнездилось глубоко в его голове, но на поверхность выплывать не желало. В Долине действительно не было ничего опасного, если знать, как себя вести.
— А что ему нужно в Долине? — Задавая столь опасный вопрос, Добер даже не взглянул на Хейзера, он смотрел только на Медянку.
— А тебя почему это интересует? — ледяным тоном осведомилась девочка.
— Потому что никто просто так «посмотреть» в Долину не ходит.
Странный старик попытался что-то сказать, но Медянка тронула его за плечо и отчеканила:
— Я у него не спрашивала. Это его дело, и я не понимаю, почему ты в него суешь свой нос. Тебя попросили пойти с нами, но можешь и не ходить!
— Не ходить! — пробурчал Добер.— А он там тебя подставит, и что дальше?
— Он не будет меня подставлять!
— Ага! Ты глянь на этого хлюпика! Он от воя побежит, и что ты будешь делать?
— Я соображу, что делать! — пообещала девочка угрожающим тоном.
Их спор был прерван смехом. Хейзер сидел скрестив ноги и от хохота, тыкаясь носом в колени, потряхивал головой. Этого Добер стерпеть не мог. Схватив наглеца за ворот свитера, он рывком поднял его и прорычал:
— Сейчас я забью твой смех тебе обратно в глотку!
Хейзер остановиться не мог, и одиночка уже готов был привести свою угрозу в исполнение, но почувствовал сильный тычок под ребра. Это его охладило. Добер знал, что палец Медянки, лежавший на спусковом крючке, так же тверд, как и ее взгляд.
— Отпусти его,— приказала девочка. Мужчина разжал пальцы, и старик опустился на пол, потирая шею и уже не смеясь.
— Теперь отойди!
Добер сел в углу.
— Если ты еще раз его тронешь, я устрою твоим мозгам отличный сквознячок! — совершенно спокойно пообещала девочка и убрала пистолет.
Тут заговорил Хейзер:
— Давай я ему объясню?
— Что? — коротко спросила Медянка и взялась за котелок с кипяченой водой.
— Ну…— Старик явно не знал, что он собирался объяснять.
— По-моему, я ему все очень доходчиво растолковала. Да?
— Доходчиво,— согласился тот.
Хейзер посмотрел на Добера и примирительно сказал:
— Извини. Я вовсе не над тобой смеялся.
— Да? А над кем?
— Над собой.
Добер пожал плечами. .Он впервые видел человека, который вслух и при свидетелях заявлял, что смеялся над собой.
— И еще раз повторяю, что не привык к вашим обычаям,— продолжил чужак,— ты ведь заботишься о ней, и из-за этого вы так сильно ссоритесь!
— Что-о? — в один голос воскликнули Добер и Медянка.
— Мне и смешно, что я невольно стал причиной вашей ссоры.
Добер и Медянка уставились друг на друга.
— Ты! Обо мне заботишься? — подозрительно спросила девочка.
Мужчине признавать этого категорически не хотелось, и он сказал в сторону:
— Ты ведь еще ребенок, а лезешь в пекло!
У Хейзера на лице промелькнуло изумление, но Добер этого не заметил.
— Да, я ребенок! — яростно подтвердила Медянка.— Но мне уже почти четырнадцать, и я сама могу решать, куда мне лезть!
— Давайте спать? — быстро предложил Хейзер.— Ты говорила, что нам далеко идти!
Предложение пришлось очень кстати. Все улеглись, не проронив больше ни слова. И так было сказано слишком многое. Засыпая, Добер никак не мог решить, рад он или нет, что встретил девочку вновь да еще в компании этого странного чужака.
На следующее утро девочка, по своему обыкновению, была хмурой и неразговорчивой. Мужчины тоже предпочли ограничиться короткими фразами. Быстро поев, они собрались и покинули бункер. У Добера, когда он прикрывал за собой дверь, мелькнула мысль о том, что уже второй раз его отдых в этом месте срывается. Причем по одной и той же причине.
Шли они цепочкой. Впереди — Добер, за ним — Хейзер, замыкала шествие Медянка. Одиночка уже не ожидал от чужака никаких подвохов. Эти отшельники отличаются от всех остальных только одним — полнейшей неприспособленностью к боевым действиям.
Очень скоро Добер услышал, что старик тяжело дышит. В этом не было ничего удивительного, ведь спутник Медянки явно был совершенно не способен выдерживать длительные переходы. Так что Добер, поморщившись, сбавил темп и прикинул, где можно жить и чем заниматься, чтобы пребывать в такой отвратительной форме. Вероятно, странный отшельник жил где-то далеко и по каким-то непонятным причинам пустился в долгий и тяжелый путь, чтобы попасть в далеко не лучшее место.
