Леха кубарем катился по камням, а с неба упал второй желудь. Третий… Все вокруг утонуло в разлетевшейся щебенке, каменном крошеве, удушливой гари от взрывчатки — и в боли. Вместо головы остался чугунный колокол, в котором молотился огромный чугунный язык. Бум, бум, бум.
А мины все валились и валились…
Мины больше не падали.
Даже странно, что живой… Все еще на осыпи под расщелиной. На боку, уткнувшись мордой в камни. В ушах гудело, но это были фантомы звуков. А через них, кажется, ничто не пробивается — вокруг тихо-тихо.
Леха шевельнулся — и взревел. Новая волна боли прошлась по телу, впиваясь в брюхо, в бока… И совершенно невообразимо больно было в ногах.
Рев затих. Воздух в легких кончился, но боль все не кончалась… Лишь затихла — чуть-чуть…
Открыв пасть, Леха маленькими короткими глотками втягивал воздух. Боль была дикая, но Леха молчал. С криком — еще хуже. Сначала рев словно выпускал боль из тела, делал легче, но даже эти крошечные движения легких и ребер чуть сдвигали тело. По острым камням, врезавшимся в шкуру снизу. По осколкам, по каменной крошке… Все это впивалось в тело. Неописуемо. Чудовищно…
Кто-то поставил уровень боли на максимум. Кажется, даже просто моргнуть — и камни опять впиваются сильнее.
Закусив губу, чтобы не взвыть, Леха приподнял голову. Чуть-чуть. И зажмурился от боли. Еще одна волна, пронзившая все тело, от костей до кончиков волосков, и никак не желающая исчезать.
А если подняться на копыта? Рывком… Сначала будет очень больно, но затем камни перестанут впиваться… Ведь перестанут же, правда?…
Леха скосил глаза вниз, на живот и ноги, — и оскалился. Выть хочется, да нельзя!
Вместо задних ног — перекрученные столбы плоти. Один из желудей угодил прямо под ноги. Не убил, но вот подняться теперь… Сколько они будут зарастать? Полчаса? Час?
Леха повернул голову — а что в долине? Что с каперами?
Все-таки предал, козел однорогий…
Глюканулась программка, да? Так он сказал? Сам же ее и снял, наверно. Как дал браслет, так и снял…
Но озер не видно. Большой валун, прямо перед глазами, скрыл все справа.
А вот слева видно — блиндажные Дубы, хрюшки. Все три кабана крутятся на опушке и никуда не спешат. Альбинос с черноухим дурачились, подставляя друг другу ладоши. Ну прямо волейболисты после взятого очка — только на копытах и с пятачками…
Все-таки есть второй монстр с картой, который водил немцев. И этот монстр вполне годится на свиную колбасу — если виртуальную. Даже жаль, что виртуальную. Лучше бы в реале из него свиные сосиски сделали…
А ведет его тот Харон. Ох, не случайно приступ трудоголиколизма напал на него именно в день большой гонки.
И можно спорить на что угодно, что Януса он согнал с рабочего места ровно в полночь — если по их времени, реальному московскому. А если по игровому, то ровно в час дня.
Как раз тогда, когда высекал из «хамми» искры, поджигая разлившийся бензин. Янус даже и не сопротивлялся особенно, наверно. Ушел довольный. Уверенный, что теперь-то схрон достанется каперам. Может быть, даже радовался, что его побыстрее выгоняют с дежурства, — чтобы потом ни в чем не заподозрили… Наверняка ему сатир чего-нибудь такого насоветовал, почему лучше убежать сразу после окончания дежурства…
Он много кому чего насоветовал. Как это он сказал тогда, когда только узнал, что немцев, может быть, кто-то водит? Пора запасаться козырями, чтобы в любом случае не проиграть? Как-то так…
Что сатир предложил Клыку и Харону? Что будет морочить голову Янусу и каперам, а этого тупого бычару вообще заставит вслепую помогать немцам? Наверно, что-то в этом роде. И на этот раз он их даже не обманул…
Где-то за спиной осыпались камни — странные звуки реальности через фантомный шум в заложенных ушах. Леха попытался оглянуться — и скривился от боли.
А сзади, из-за валунов, показался немец. Вот он куда пропал. Отсиживался, пока сатир разбирался с каперами, а хрюшки устраивали артобстрел.
На плече снайперка, из заднего кармана выглядывает монтировка. На всякий случай из сгоревшего «хамми» прихватил, чтобы схрон открывать?
Немец ухмыльнулся, глядя на опушку. Помахал рукой хрюшкам. И потопал вниз с осыпи, вниз в долину, забирая направо — к озерцам, невидимым отсюда из-за валунов. К поджидающему там сатиру — и схрону…
И замер, вспомнив что-то.
Медленно обернулся, нашел глазами Леху — и на лице немца расцвела ядовитая улыбка.
Он сдернул снайперку с плеча, положил на камни. И пошел к Лехе, хлопая себя по карманам. То, что искал, нашлось в заднем кармане.
Монтировка. Вороненая, почти черная — но расплющенный край без краски. Блестящий край плющенной стали…
Нет! Нет! Нет!
Леха дернулся в сторону, и камни под боком врезались в тело, на мир накатила волна боли, разбив все мысли.
Мелькнуло лицо немца… Монтировка — в живот, разрывая рану, только начавшую затягиваться. Немец рванул ее вбок, поглубже. Провернул, цепляя шкуру, — и потянул, свежуя Леху заживо. Без суеты, без спешки, без особых эмоций…
Весь остаток дня в небе ревело — то тише, то громче, то почти затихая и снова возвращаясь…
Уцелевший немец добрался до схрона и поднял вертолет. Барражировал по ту сторону стены, отгоняя вторую волну охотников за схроном.
Потом добрались трое остальных немцев, в свеженьких аватарах. Подняли второй вертолет, третий… То один, то другой взлетал, крутился над долиной. Вдоль стены — по ту сторону, патрулируя подступы из пустыни.
Остальные разгружали схрон. Дно озерца раскрылось, как цветок, и по лепесткам-пандусам немцы выводили на берег все новые джипы, вытаскивали ящики с патронами, гранатометы, стопки бронежилетов, выкатывали бочки с топливом…
Леха лежал между валунами, забившись в закуток. Просто лежал, глядел на расходящиеся тучи, на камни…
И пытался унять ярость, душившую изнутри.
Все-таки предал! Предал!!!
Хотелось выскочить, найти этого мелкого шибздика, и…
Ярость жгла изнутри, душила, но Леха лежал. Просто лежал и ждал.
Во-первых, не догнать его здесь, в долине, на этой предательской щебенке. А во-вторых — бесполезно. Ну, врежешь один раз рогом… И что дальше? А вот от чего будет польза…
Но это не сейчас. Потому что все надо делать вовремя.
А сейчас — просто лежать, тише воды ниже травы.
Немцы больше не трогали. Пока им хватает забот со схроном. Это все надо разгрузить, охранять от других, потом договориться о продаже, устроить встречи. Про них можно забыть — пока.
Жажда накатит нескоро, до нее почти сутки: крови сегодня не пил, но игроков за этот день перебил столько, что даже по минимальной ставке насытился до предела. Про жажду тоже можно пока забыть…
