— Йохан, ты меня любишь? — сипло прошептал вдруг Лорэлай, вывернувшись и посмотрев в глаза своего любовника. Тот растерялся.
— То есть? В каком смысле?
— Ты меня любишь? — размеренно произнёс Лорэлай, сжав пальцами его плечи.
— Лори, что с тобой? — Йохан улыбнулся. — Что на тебя вдруг нашло? Мы же прекрасно проводим время — такого улётного секса у меня не было вот уж лет восемь! Если вообще когда-то был… Но любить?
Лорэлай сжал челюсти.
— Детка, ну чего ты? — Йохан опустил голос до заигрывающего мурлыканья, прижался к нему, масляно улыбаясь. — Ты не думай про это. Любят идиоты вроде Дагмара. Напридумывают себе всякой ерунды, сопли распустят… Нет, ну если хочешь, ладно, давай называть всё это любовью, я не против, если тебе станет от этого легче…
— Я не хочу называть! — взвился Лорэлай, оттолкнув его. — Я хочу чувствовать! Испытывать к себе! Видеть какие-то доказательства!
— Ну тогда извини, это не ко мне, — развёл руками Йохан. — Если бы я ставил на такие высокие посты в корпорации всех, с кем когда-либо просто трахался…
— Просто трахался?! — оскалился Лорэлай. — Я тебе не шлюха какая-нибудь!
— М-да? — Йохан ехидно улыбнулся, покачав головой.
Вампир бросился на него, влепив затрещину такой силы, что крепкий взрослый мужчина пролетел несколько метров, прежде чем покатиться по полу. Йохан слабо шевелился, слегка оглушённый, когда на него сверху навалилось холодное тело. Лорэлай впился когтями в его голое плечо, переворачивая на живот, и прошипел ему на ухо:
— Шлюха?! Я тебе покажу, какая я шлюха…
Но вдруг замер.
Нет. Убить или изнасиловать Йохана — слишком просто. Лорэлай встал и отошёл.
— Можешь начинать молиться, — процедил он, одеваясь. — Сегодня же всё Эриху расскажу.
— Ты думаешь, — прохрипел Йохан, поднимаясь с пола, — что он поверит твоим россказням охотнее, чем… Хе… Чем вот этому?
Он встал, проковылял до кровати и вынул из тумбочки рядом с ней небольшой портативный диктофон. Включил его.
— Укради меня. Пожалуйста, укради. Увези к себе! Я с ума сойду, если не проведу следующие сутки с тобой в постели…
— Господин Дива…
— Лори, просто Лори для тебя…
— Знаешь, я всегда ношу с собой эту вещичку на всякие деловые встречи и похожие мероприятия. Чтобы потом никто не смог придраться к словам или выдумать что-нибудь, чего не было, — усмехнулся Йохан. — Тут ещё много чего интересного записано. Так что, если хочешь, валяй, рассказывай всё своему грозному «папочке». Посмотрим, кому он яйца оторвёт — мне или тебе!
— А ну дай сюда! — Лорэлай метнулся вперёд, выхватив у Йохана диктофон, с силой сжал его в ладони, но не сломал.
— Да ради бога! — засмеялся Йохан. — Ты думаешь, это единственная копия записи? Детка, при малейшем подозрении на то, что ты решил подставить меня перед Резугремом, я ему дам послушать эти сказочки на ночь.
— Скотина, — с ненавистью прошипел Лорэлай, оголяя клыки.
— Мы друг друга стоим, — буднично ответил Йохан.
— И как только Дагмар терпел такого выродка, как ты, — прошипел Лорэлай, пряча диктофон в карман френча. И нащупывая пальцем кнопку с круглым значком. Запись.
— Терпел вот. Впрочем, его недальновидность и неспособность почуять «выродков» его и подвела. Да будет мир его праху.
— Хе. Ты так уверен, что Дагмар мёртв, и поэтому возомнил себя хозяином мира? — прошипел Лорэлай.
— Детка, что значит, уверен ли я? Я своими собственными руками пристрелил его, разнёс ему вдрабадан грудную клетку. Мертвее не бывает.
— Ты ещё гаже, чем мне казалось, — прошептал Лорэлай, возблагодарив Небо (и Эриха) за плюсы бытия мёртвым — ничто не выдало его ликования, ни участившееся дыхание, ни едва заметные бисеринки пота на лбу.
— Да, вот такая я хладнокровная и вероломная сволочь, — Йохан сложил руки на груди. — А ты, детка, свободен. Больше ты мне не нужен. Истинную цену тебе я узнал, да и оттрахал вволю. Хм. Знаешь, я подумаю в ближайшее время, как бы так поинтереснее преподнести информацию о наших шалостях господину Резугрему… А теперь вали на все четыре стороны. Звезда ты наша.
— Ты очень… очень пожалеешь, — прошипел Лорэлай, растягивая слова, поднял воротник френча, дабы скрыть победную ухмылку, и бросился прочь из квартиры.
Дагмар сидел перед зеркалом в своей комнате и медленно расчёсывал сухие непослушные волосы. Эрих советовал пользоваться специальным бальзамом. От него волосы кажутся живыми. Но это просто иллюзия. У кукол глаза тоже блестят, как живые. А на деле — лишь инкрустация стекла в пластмассе.
Господи, ну почему? Почему он не поддался зову собственного сердца и не ушёл тогда из морга вместе с Эрихом?! Ведь он хотел этого больше всего на свете! Что вдруг за игры в благородство? Кому он боялся навредить? Не Лорэлаю ли? Уж тот не стал бы церемониться, и переспал бы с понравившимся… нет, с давно любимым мужчиной при первой же возможности. И не чувствовал бы ни малейших угрызений совести, чёрт побери!
Дагмар швырнул лакированный деревянный гребень на туалетный столик и обхватил голову руками. Он идиот. Просто идиот с гипертрофированным чувством справедливости.
— Даг… — донёсся с порога голос Лорэлая. Как обычно — никакого стука.
— Что тебе нужно? — глухо буркнул Дагмар, угрюмо глядя на своё отражение в зеркале и безучастно отмечая, как блеснул собственный клык.
Лорэлай медленно подошёл и встал позади Дагмара, положив бледные руки ему на плечи. Странно. Обычно он предпочитает потратить часок-другой на придание своему облику иллюзии «живости». На Дагмаре мертвенная бледность смотрится органично — он и при жизни был светлокожим, но южанин-Дива без грима выглядит пугающе, вызывает почти мистический трепет. Как самый настоящий вампир из сказочек. Дагмар чуть не усмехнулся — оба вампира отражаются в зеркале! В сказках, видимо, кое-что переврали…
— Дагмар, извини, что я накричал на тебя тогда, — прошептал Лорэлай. И Дагмар удивился вполне искренней интонации его голоса. — Я… Я тогда был слишком обижен. Нам с тобой не нужно ссориться. Мы ведь как братья, правда?
Дагмар фыркнул.
Лорэлай наклонился, спустив ладони на его грудь, обнял, положив подбородок ему на плечо и посмотрев Дагмару в глаза через зеркало.
— Мы ведь не выбирали свою судьбу, правда? — прошептал он. — За нас всё решил наш любимый Эрих… Нет, нет, не говори ничего, я всё равно не поверю ни одному твоему оправданию. Нет ничего страшного в твоих чувствах. И я не хочу, чтобы мы с тобой грызлись из-за него.
