— Так мочи никаой нет на вас двоих смотреть. Ребята уже ставки делают, завалит он тебя у всех на глазах, или хватит выдержки уволочь в клетушку.
Оставалось только молча хватать ртом воздух, а потом вставать и топать, как на казнь. Она-то наивная, полагала, что никто ничего не замечает, а у них оказывается, тут все просто. Да и правы они, чего ещё ждать, когда её так нему тянет. И потом — неизвестно, что ещё будет завтра, и что с ними со всеми станется.
Когда скрылась из глаз дежурных, решительности хватило ровно на два шага, после чего коленки обратились в студень, а в голове не осталась никаких мыслей кроме: «Может, не надо?». И еще мелодия звучала внутри, но не романтичная, под стать моменту, а какая-то писклявая и с заиканием.
Так что несчастные метры преодолены были исключительно на упрямстве и с уговорами: «Ну что тут такого! Всем страшно, а потом смешно, — и еще, — лучше так, чем в обществе пары десятков солдат противника». Последняя мысль подействовала не хуже нашатыря. Дара сплюнула, и решительно открыла дверцу клетки.
Бероев спал. Но даже обрадоваться этому не удалось. «Разбудишь?» — прозвучал в голове ехидный голосок. И сразу возник вопрос, что с себя снимать, так сказать, заранее. Но пока Дара его решала, пытаясь понять, какая степень раздетости может служить проявлением скромности и доброй воли, а какая будет уже откровенным навязыванием, как тело решило все само, и сделав последние два шага со словами: «Подвинься, развалился тут!», — нагло устроилось рядом с Вадимом, который безропотно освободил требуемое место на подстилке, совершенно не собираясь просыпаться.
Пока Дара приходила в себя от такой самодеятельности, тело, опять же без всякого участия головы, обняло спящего и, вдохнув успокаивающий мужской запах, явно вознамерилось поспать часов эдак… — день-то был тяжелый. Вроде бы. И ночь прошлую не спала. А душа, ни жива, ни мертва, всё изобретала способы выхода из идиотской ситуации. «Ну и что теперь делать? Будить со словами, „а не желаете ли…“ — как-то мало соответствует ранее созданному образу. Просто улечься спать — глупо, да и не заснуть уже».
Девушка было наладилась поцеловать спящего в затылок — может, хоть так проснется и все сделает сам, но тут реальность вторглась в ранее построенные планы. До ушей донесся ставший знакомым «несуществующий» звук — беззвучное мяуканье кошки. Её ждали.
Со вздохом облегчения: «Что поделаешь, не судьба сегодня», — Дара отодвинулась от беспокойно зашевелившегося во сне инструктора-рукопашника и выскользнула наружу. Короткий обмен со сменившимися часовыми — Клим и Анка-пулеметчица, к счастью, не такие беспардонные, как Маруся — и она снова скользит между лунных лучей, даже не представляя себе куда, но будучи уверенной, что движется в нужном направлении.
Небольшая полянка, залитая лунным светом, и стало ясно, что дальше бежать не надо. Но где же тот, кто позвал? Тон звучания ночи неуловимо изменился и, повинуясь движению невидимого партнера по танцу, Дара сделала полукувырок через левое плечо, чтобы успеть принять выметнувшуюся из стены леса стремительную тень на подошвы берцев. Колени сложились чуть не до ушей, гася энергию броска, а немалые клыки клацнули, смыкаясь в ладони от лица. Но в следующий миг ноги выпрямлялись, отправляя не слишком тяжелое тело почти на другой край поляны.
Впрочем, упала «тень» совершенно «по-кошачьи» на все четыре лапы, но потом всё же не удержалась и сделала пару кувырков, взрывая серебристую в лучах Спутника траву. Но пришелец явно не был обескуражен падением и воинственно клацнул зубами, показывая лапу с выпущенными когтями. Дара «впечатлилась», и показала в ответ нож. Теперь впечатлился визитер и насмешливо фыркнул в ответ. Но когти убрал. Девушка тоже убрала клинок в ножны.
Короткий бросок — кажется, что вдоль серебристой травы пробежал «обратный» лунный зайчик — и, подкатившееся под ноги к совершенно не успевшей среагировать девушке тело сбило её с ног. Точнее — и Дара успела это понять, пока они в обнимку катились по траве — атакующий ухитрился остановиться буквально в шаге, подсечь под колени ударом передней лапы, оттолкнуться и поймать падающую девушку где-то посредине её движения. Но тут они расцепились, и в двух шагах «проявились» громадные глаза, на дне которых плескалось ни с чем несравнимое счастье.
Так может радоваться котенок первой пойманной в жизни мышке… Некоторое время Дару «кувыркали» по всей полянке, как горячий пельмень в сметане, сбивая на землю каждый раз при попытке подняться и дать отпор этому гуттаперчевому вихрю. Но все старания применить полученный ранее опыт «цивилизованного» выяснения отношений при помощи конечностей заканчивались кувырканием по траве, да сомкнувшимися на ухе, шее или запястье острейшими зубами (впрочем, не больно, скорее насмешливо), или шершавым языком, прошедшимся по носу, шее или щекам.
А потом Дара поняла, как ей двигаться, не нарушая музыки сфер. И тень пролетела мимо, слегка направленная небольшим доворотом бедра. Некоторое время они танцевали, и никто не мог коснуться другого. Вроде и вместе, и, в тоже время каждый ведет свою собственную партию. А потом Дара легко дала себя повалить. Но в этот раз она не выпустила очень живое, будто состоящее из сотни маленьких перекатывающихся бугорков тело противника.
Совершенно бесшумно, но от этого не менее весело, они опять покатились по траве, но теперь «вела» уже девушка, не давая вырваться из своих объятий очень гибкому, кажется состоящему из водяных струй, переливающихся под мягкой пушистой шкуркой, небольшому телу. Партнер был чрезвычайно силен, он легко бы вырвался, если б его кто-то отпустил — далеко не всё и не всегда решает сила. Завязываясь невообразимыми узлами, они почти выкатились с полянки, когда Дара обхватив руками буквально «протекающее сквозь пальцы» тело «в замок», прижалась, даванув изо всех сил. Под руками пискнуло, и соперник утроил усилия, но не тут-то было — охватив еще и ногами, Дара представила, что она удав, медленно сжимающий свои кольца…
Через некоторое время попытки разорвать захват прекратились, и в ямку под затылком слегка кольнуло. Так — с намеком. Пришлось «удаву» быстренько разжимать свои кольца и шустро отодвигаться в сторону. Впрочем «тень» тоже не стремилась возобновить тесный контакт а, отползя на пару шагов, свернулась в мохнатый клубок и теперь только шумно дышала. И что теперь делать?
— Дар-а, говорили же мне-е, что нельзя с адамитами в клинч входи-и-ить! Чтоб я больше старших не послушалась… — казалось, что говорящий, одновременно с произнесением фраз, еще и протяжно зевает, чуть не вывихивая себе челюсти.
