Но в итоге согласились и они: что, в конце концов, им ещё оставалось? Найдя три машины на ходу (одной из них оказался джип Азата, который явно не брали никакие превратности судьбы), жалкие остатки Братца Лиса — а отныне просто группа Сена и Йена — отправились ночевать подальше от места бойни.
Домино с Азатом эту ночь тайком от соратников решали, на что теперь нацелить фокус, и всё-таки выбрали попытку присоединиться к той самой банде, на борьбу с которой и готовили свою недавно кончившуюся армию. В составе семерых человек их шанс втереться в доверие, а значит ещё на ступень ближе подобраться к Зебастиану, ощутимо повышался, и грех было им не воспользоваться. Потом, если всё удастся, можно будет вернуться к триангу, пока их чуть ли не единственному источнику заработка.
Но прежде стоило получить на руки хоть какие-то деньги. Генштабовцы, конечно, разорили общак в лагере, так что Домино с Азатом поутру, оставив товарищей на временной стоянке в пятидесяти километрах от Хайрова, уехали вдвоём дальше на север, к одному из своих немногочисленных тайников за наличными.
Стоило только выйти из круга людей, как Домино вновь замкнулся на себе. Он пустым взглядом смотрел на бегущую мимо степь, даже не размышляя, не вспоминая — просто пребывая внутри той самой тяжести, которая образовалась на его сердце с появлением Рэкса. Он ведь и забыл о его существовании, всё это время воспринимая ГШР, место, куда он когда-то стремился, как нечто отвлечённое и ничего не значащее более для него, преступника, идущего своей, пусть и неправильной дорогой, и этот неожиданный, режущий глаза всполох света совершенно ослепил его. Конечно, поздно было сожалеть о содеянном, нет в мире никого, кроме него и Азата, но почему же он никак не может избавиться от этого образа, стоящего перед внутренним взором: разочарованно, горько и как будто сочувственно смотрящего на него Рэкса?..
— Опять закопался? — Азат ткнул его в предплечье, и Домино вздрогнул, возвращаясь в реальность. — Неужели я сказал тебе недостаточно? Почему ты переживаешь? Как подросток в переходный возраст, честное слово…
— Недалеко мы от них ушли, — возразил Домино.
— Ну не знаю. Мне вот двадцать два, подростком я был лет до семнадцати. Детство кончилось, не находишь? Мамочке уже не поплачешься.
— А ты жесток.
— Я честен и смотрю правде в глаза. Что мои, что твои родители умерли. Мы совершенно одни, осознаёшь? И если из-за каждой мелкой неприятности распускать сопли, многого не добьёшься.
— Мелкой неприятности?! — Домино задохнулся. — Всё, чего мы достигли, разметали по брёвнышку!
— И что? А ты разве не этого хотел? — хитро улыбнулся Азат.
— Это, прости, в каком смысле?!
— Да в том самом. Ты хотел избавиться от лагеря и этой оравы головорезов, как буквально вчера ты выразился. Всё! Хлоп — и нету! Полная свобода действий, и даже ничего делать не пришлось! Ну чем плохо? Вовремя ты этого хиддра выловил, надо признать.
— Знаешь, твой оптимизм меня иногда откровенно пугает. Тебя вообще ничего не берёт. На моей памяти ты выходил из себя лишь один раз по-настоящему — когда я сказал, что остаюсь в Рей-Денне. Ты серьёзно считаешь, что из любой задницы можно найти выход?
— В этом весь сакральный смысл задницы, — хохотнул Азат.
— И я в самом деле для тебя так важен? Почему ты согласился тогда поехать со мной? Чёрт подери, я же почти ничего о тебе не знаю! — Домино в избытке чувств сжал кулаки, пристально глядя на брата, и тот опять рассмеялся.
— А что обо мне знать? Было бы что рассказывать! Вырос в обычной неблагополучной семье. Отец всегда пил и бил мать. Деньги у нас появлялись только благодаря ей, и то он быстро пропивал их. Это ведь только там, от Великой равнины, всё у всех хорошо, а у нас-то… Я большую часть времени жил на улице, там и пропитание себе добывал, шатался вместе с такими же беспризорниками. А как отец сел на иглу и матушку с собой потянул, вообще перестал дома появляться. Так они там и скопытились, в моё-то отсутствие. Да и город был даже для Севера не очень: в нём заправляли Мйоте и бизнес свой строили на наркоте… Я всегда был один. И как-то, знаешь, очень рано понял, что если из-за каждой оплеухи заморачиваться, жизнь тебя съест и не подавится. Всё, чего мне хотелось, кроме еды и денег, это хотя бы одного человека, который никогда меня не бросит. Таким стал ты, хотя и не без усилий, надо признать.
— Но почему ты всё-таки поехал со мной?
— А какая разница, где находиться в тот или иной момент времени, если тебя всё равно никто нигде не ждёт? Мне хотелось передохнуть от постоянной драки за кусок хлеба, и Рей-Денн показался мне неплохим местом для этого. А после можно было и вновь начать драться.
Домино покачал головой. Ему всё равно не верилось, что такая простая причина может быть единственным объяснением для столь резкой смены жизненной линии. Как вообще можно ни к чему — совершенно ни к чему — не привязываться? Никогда не бояться что-то потерять? Даже этот лагерь…
— Неужели тебе совсем не жаль лагеря? Ты много сил в него вложил, — заговорил он, и Азат пренебрежительно отмахнулся.
— Именно. Чуть не начал от него зависеть. Чем что-то — или кто-то — становится тебе ближе, тем больнее, когда ты этого лишаешься. Хватит, отболело у меня уже всё, что только могло.
— То есть и по мне скучать не станешь?
Азат закатил глаза.
— Про тебя я уже всё сказал, и ты вроде сам в начале этого разговора заметил, что расстраивался я всего один раз.
— Но мы же такие разные! От меня у тебя только проблем прибавилось.
— Правда, что ли? А я бы назвал это перспективами. У нас взаимовыгодное сотрудничество, направленное на достижение общей цели. Лучше связки и пожелать нельзя.
Домино промолчал. Он не понимал Азата, точнее не принимал его аргументов, но, наверное, домашней собаке никогда не побежать в ногу с лесным волком. Разве что можно заточить зубы, чтобы в нужный момент суметь помочь. А что, интересно, сделает волк, если собака вдруг решит после долгих изнурительных забегов вернуться домой? Просто загрызёт или раздобудет горящую ветку, чтобы подложить её на порог этого дома — чтобы некуда стало возвращаться?
Что-то было в этой мысли, заставившее Домино неосознанно напрячься и взбудоражившее смутное воспоминание, но оно не успело оформиться, потому что Азат вновь хлопнул его по руке.
— Тебе надо просто меньше думать, брат! — весело проговорил он. — Горе от ума, знаешь такую поговорку? Забей на всё и просто иди к цели. А цепные псы пусть и дальше брешут на нас из-за прутьев своей клетки!
— Пожалуй, — слабо улыбнулся Домино, мимолётно подметив, как кстати оказалась применённая Азатом метафора. Но он прав, как всегда. Думать надо о будущем: в конце концов, им ещё восставать из пепла назло всем врагам.
