— Я не такая же. Я совершенней.
Совершенней? Но как? Почему? Зачем тогда ты, такая совершенная, спрашиваешь совета у Сары? Почему ты слушаешь её, если ты такая совершенная?
Но Соня не могла найти в себе силы злиться. Не могла. Нарьяна помогала ей. Помогала им всем.
Точно так же Соня не могла найти в себе силы бояться, хотя знала, что в это зимнее солнцестояние последняя концепция обретёт силу.
Мария сидела на краю крыши, взирая на зелёный мегаполис, выглядящий так, словно он был разрушен сотни лет тому назад, и теперь природа, не сдерживаемая более человеком, забирает своё. Но это ложь. Этим событиям всего два дня. Два дня ужаса и паники, когда город находился в руках ненормального всемогущего мага. Лазурного Тюльпана. Самого страшного и самого последнего из преступников категории 'А+'.
— Но ведь всегда будет кто‑то, категории 'А+', верно? — спросила она у ветра. Ветер ответил ей, раздув её новые длинные и шелковистые волосы. Эти волосы принадлежали той, чьё имя она не знала. Той, кого она выбрала просто за красоту тела, обрекая её на смерть.
— Она всё равно должна была умереть, так пусть умрёт с пользой.
Ветер вновь ответил ей, чуть успокоившись, и мягко потрепал ворот её кружевной сорочки, созданной Рейко в момент оживления тела. Помимо этого она буквально вмонтировала наушники гарнитуры ей в голову. Чтобы никто не мог снять их, не отделив эту голову от тела. Ногти на пальцах с силой впечатались в ладони.
— Я ведь такая, как ты, Джейд. Я теперь знаю, кто ты. И пусть ты сбежала, прихватив с собой Катерину, я найду тебя.
Самая безумная догадка оказалась самой правдивой. Крест. Крест был чем‑то большим, чем просто святым оружием. Даже большим, чем сигмафин. Крест был клеймителем душ. Последним, который остался в этом мире. Об этом ей рассказала Рейко. Мария слышала их разговор. Она слышала каждое слово. Чезаре и Рейко. И Нарьяна. Та самая, что приютила Лилит.
Мария поднялась на ноги и взглянула вдаль. Гордо. Уверено.
— Нет. Мы всё же отличаемся. Ты забыла обо всём в своём гневе. Ты сознательно пошла на обращение, а я этого не хотела. Но ты не убила меня. Ты сделала меня сильней. Теперь моё тело не столь хрупко, как раньше. Я теперь могу не просто слышать их, — взгляд Марии стал холодней, — Я теперь могу приказывать им. Ты ведь даже сама не подозревала о том даре, который во мне заключён. Опасном. Страшном. Противоестественном.
Она закрыла глаза и покачала головой.
— Почему я говорю с тобой? Ты ведь меня не слышишь. Не сейчас. Не на таком расстоянии. Быть может, после обращения я тоже лишилась разума. Окончательно и бесповоротно? Но почему‑то меня это не волнует.
Она открыла глаза, и по щеке покатилась одинокая слезинка.
— Это всё неважно. Я просто убью тебя. Тебя и Робина.
Неторопливым движением Чезаре переставил пешку. Фигурки на его доске были не столь вычурными, как у хитроумного отца Патриция, и более абстрактными. Но — тем лучше. Легче представить на их месте реальных людей. Вот белая ладья — все еще где‑то ползающая перчатка Робина, белая не только из‑за своего цвета, но и потому, что именно белые всегда делают первый ход. Вот черный офицер — суперсолдат, предотвративший катастрофу в Касабланке… Ну, если можно говорить так о полном уничтожении города. А вот черный король — эту роль молодой кардинал со свойственной ему скромностью приписывал себе. Хоть и понимал, что в действительности он — всадник или, в крайнем случае, ферзь.
На первый взгляд ситуация на доске складывалась не в пользу белых: почти все крупные фигуры выведены из строя. Со второго взгляда удивленный наблюдатель заметил бы, что белого короля на доске не было. Король сбежал за ход до мата. В шахматах ситуация невозможная. В жизни — случается.
Игра без короля теряет смысл. Но в жизни есть еще цели… Пешка достигла края доски и сменилась ферзем. Несколько секунд Чезаре смотрел на это жизнеутверждающее зрелище. А затем залился безумным, истерическим смехом.
Кого он пытался обмануть!? Кому он лгал? Самому себе? Что ж, он разгадал обман. Мария не была пешкой, как и вообще фигурой в его игре. Она уже давно вышла за рамки игроков и фигур. Давно? Можно ли говорить 'давно' о событиях, уложившихся в какие‑то два дня? Можно. Если за это время успеваешь спасти мир и обрушить привычную жизнь к демонам. А также…
— Время сказать правду, синьор Финелла, — ядовитым голосом сказал он самому себе, — Вы совершенно позорнейшим образом влюбились.
Случись это с кем‑то другим, Чезаре не преминул бы съехидничать. Но сейчас ехидничать почему‑то не хотелось. Даже то, что чтобы помочь Марии обрести тело, он отказался от дела всей своей жизни, воспринималось как досадная мелочь.
Помнится, послушница была расстроена почти до слез, осознав, что женщина, сломавшая ее судьбу, сумела сбежать. А он… Он знал, что они еще встретятся. Игра продолжается, пока одному из королей не поставят мат. Но это в шахматах.
В действительности игра продолжается, пока мат не поставят обоим.
— Твой ход, Джейд.
Девушка с осенне — рыжими волосами смотрела на экран перед собой и перегоняла палочку чупа — чупса с оного уголка рта в другой. Часы показывали 09:31:00 Голограмма висела в воздухе, совершенно не двигаясь. В центре была изображена женская фигура с подписью 'Джейд'. К ней вели стрелки от Рейко и Чезаре. Чуть в стороне стоял Вэйн со знаком вопроса над головой.
От Джейд стрелка вела к Серафиме. К ней же вела стрелка и от Сони. Другая стрелка, пунктирная, выстреливала к Джейд. Рядом с ней горела надпись '2 года?'. Нарьяна перевела взгляд, и в пустом пространстве голограммы возникла ещё группа людей. Все они сбежались в одну кучу, к Соне, Чезаре и Рейко, после чего их обвела рамочка и они все вышли на другую голограмму, где расстреляли стрелочками друг друга. Сверху загорелась надпись 'Школа. Год?'.
Удовлетворённо кивнув, девушка перевела взгляд, и загорелась третья голограмма. С картой мира. Она вся была испещрена красными и синими точками, от которых расходились кривые линии, словно в графике потенциалов.
Девушка неторопливо изучила график, после чего голограммы выстроились треугольником, где левая нижняя вершина была картой мира, правая нижняя — школой, а верхняя — была Джейд. Нарьяна перевела очередной взгляд на карту, после чего почесала нос. В этом что‑то было. Над Джейд загорелась надпись: 2018.12.21. Кивнув, девушка зажгла ещё одну голограмму, прямо под картой мира. Девушка нахмурилась, и все голограммы поднялись наверх. Новая голограмма тоже была картой мира, но с метками в виде схематических изображений клыков, пентаграмм и прочих занятных символов.
