– Тебе не туда! – громом рычит схвативший его за шиворот и тряхнувший как щенка Медведь. – Смотри в себя! Видишь? Видишь?!
Стена воды. Облако брызг. Радуга.
– Тебе туда! Видишь? Видишь?!
– Вижу! – пораженно сказал Костя. – Ви…
Кровник упал и умер.
Лежал неподвижно, как мешок с цементом.
Паршков, тяжело дыша и бешено выпучив глаза, смотрел на него, сжимая и разжимая кулаки. На восковое ухо и часть желто-синей скулы, видимые ему с этой точки. На нож, торчащий из его спины. Он вдруг моргнул и посмотрел вокруг, потом вперед – в проход между автобусами. Завертел головой, высматривая что-то на асфальте этого узкого «проулка». Наклонился к мертвецу, лежащему у его ног, и обшарил его карманы. Посмотрел на две монеты. Два одинаковых юбилейных рубля с Гагариным на «орле». Швырнул их обе за спину. Потом переступив через Кровника, быстро пошел в сторону скандирующих фамилию президента людей:
– Цын!! Ель!!! Цын!!! Ель!!! Цын!! Ель!!!
Паршков обошел со спины съемочную бригаду телевизионщиков, передающих в прямой эфир звук и цветное изображение для американских телезрителей по ту сторону океана, которые в эту минуту укладывались спать в своих больших американских домах. Они смотрели по своим большим американским телевизорам на одетых как попало, по моде позапрошлого десятилетия людей, вопящих что-то на своем варварском смешном языке. И переключали на другой канал.
Паршков мельком бросает взгляд на щель между автобусами, из которой выскользнул несколько секунд назад, и ныряет в толпу. Пробирается, шныряя глазами во все стороны, запрыгивает на подножку пустого «уазика», схватившись рукой за погнутое зеркало бокового обзора. Закусив губу и сморщившись, привстает на носки и видит черную коротко стриженую голову среди других голов. Крупных, одинаково белых голов с прозрачными забралами из небьющегося стекла. Он спрыгивает и бежит в ту сторону, распихивая всех плечами и не обращая внимания на возмущенные крики в спину.
Он выскальзывает из толпы и видит подразделение ОМОНа грузящееся в свой автобус. Он смотрит внимательно, но не видит никого, кроме самих омоновцев, их щитов, дубинок и бронежилетов. Он пытается заглянуть в окна их автобуса, но ничего не может разглядеть в полутьме салона, кроме шевелящихся теней.
Паршков шмыгнул носом и сделал несколько шагов к входной двери, через которую грузился очередной амбал, под весом которого десятитонный «Икарус» просел, скрипя рессорами. Паршков шмыгнул еще раз и почувствовал, как из носа капнуло. Он полез в карман за платком и увидел красное пятнышко на рукаве. Приблизил его к глазам пытаясь рассмотреть, и чертыхнулся: еще одна капля сорвалась с носа и запачкала темно-зеленую штанину. Паршков задрал голову, втягивая липкие кровавые сопли, и быстро зашевелил пальцами, пытаясь поддеть ногтями и выудить из тьмы кармана зацепившийся за что-то платок.
– Эй, мужик! С тобой все в порядке? – услышал он голос со стороны. Паршков хотел сказать, что пошел ты гондон, штопаный, не твое собачье дело, суешь бля пятак свой куда не следует, пошел ты со своей…
Он почувствовал неожиданное сильное головокружение и пошатнулся. Он схватился за чье-то плечо, чувствуя, как горячее потекло по его губам. Кто-то вскрикнул недовольно, и плечо вывернулось из-под его руки.
– Толя! – услышал он сквозь звон в ушах. – Тут мужчине плохо!.. вам плохо?.. вы не…
Женщина взвизгнула.
Он попытался что-то сказать, но из горла вырвался только клекот и кровавая пена, текущая по губам и подбородку сплошным потоком.
Паршков протянул обе руки прямо перед собой, словно пытаясь прихлопнуть невидимую моль.
Рубиновая жидкость хлынула из его рта и носа, ушей и глаз. Он упал лицом вперед и с глухим звуком стукнулся головой об асфальт.
– Врача! – закричали в толпе сразу несколько человек. – Врача!!!
К упавшему мужчине кинулись стоящие рядом.
– Что случилось? – сквозь толпу пробирались двое в белых халатах.
– Вон там смотрите! Вон там мужчина упал, весь в крови! Вон лежит, дергается!!!
– У него конвульсии, я вас правильно понял?
– Он дергается! И у него кровь!
– Понятно… – медики быстро двинулись на встревоженные голоса, крича:
– Разойдитесь!!! Пропустите врача!!! Глухой?! Пропусти врача, тебе говорят!
Они отпихнули стоящего у них на пути мужчину в коричневой болоньевой куртке и мятой кепке, наступили на ногу толстой тетке в вязаном берете и зацепили плечом подростка в военном не по размеру бушлате с «дипломатом» в руке. Подбежали к лежащему в окружении перепуганных людей мужчине.
– Ой! – воскликнула тетка и, зажмурившись, отвернулась: из горла раненого вырвался фонтан густеющей на глазах темно-красной жижи. Мужик тоже отвернулся, достав сигарету без фильтра, прикурил ее, сломав спичку.
Густое облако табачного дыма.
– Не смотри, – говорит он ребенку с «дипломатом». – Слышь, малец, – говорит он, – не смотри, кому говорю… Кошмары потом сниться будут.
Ребенок с дипломатом стоит и смотрит на лежащего. На то, как его переворачивают набок, как осматривают в поисках ранения и пытаются нащупать пульс.
– Вот же ты безглазый, Миша! – говорит женщина. – Вот же что значит, своих детей у человека никогда не было! Какой же это малец? Это ж девочка! Всю дорогу тебе дети побоку… крестники твои шоколадки от тебя паршивой за всю жизнь не дождались…
Выбежавший из толпы человек в пухлом жилете, весь обвешанный фотоаппаратами, быстро меняет объектив на одной из своих многочисленных камер и начинает торопливо щелкать затвором. Потом все скрывают спины любопытных.
«Миша» с сигаретой в пожелтевших от никотина пальцах и женщина в вязаном берете все еще спорят о чем-то.
Девочки с дипломатом рядом с ними уже нет.
Спустя несколько часов она идет вдоль серого шоссе под серым октябрьским небом.
Большой город остается за ее спиной.
Она идет, волоча за собой небольшой кейс из тех, что называют «дипломатами». Синяя изолента на его ручке. В остальном стандартный «дипломат». Она перекладывает его из правой руки в левую.
Длинная автоколонна пыльных военных грузовиков, покидающая Москву, поравнявшись с ней, включает фары: октябрьский вечер подкрадывается к окраинам. Небо на востоке начинает темнеть на полчаса раньше. Все дело в туче, повисшей за соседним микрорайоном. За ней не видно садящегося на западе солнца.
Большие тяжелые машины едут мимо, обгоняя ее одна за другой. Впереди – длинная вереница красных стоп сигналов, похожая на огненную тропу.
Девочка перекладывает кейс из левой руки в правую и сворачивает к мигающей вывеске придорожного кафе.
