Большие тяжелые машины едут мимо, обгоняя ее одна за другой. Впереди – длинная вереница красных стоп сигналов, похожая на огненную тропу.
Девочка перекладывает кейс из левой руки в правую и сворачивает к мигающей вывеске придорожного кафе.
«ПЕЛЬМЕННАЯ» написано от руки крупными буквами. Рыжий пес, лежащий под днищем мятой «тойоты», приподнимает голову и смотрит на ее ноги. На то, как она подходит к входной двери и толкает ее. Пес слышит треньканье звонка, висящего над дверью внутри, тянет ноздрями густой вкусный дух, долетевший оттуда. Дверь захлопывается. Пес кладет голову на лапы и прикрывает глаза: больше ничего интересного.
Она входит в пустое кафе, неслышно переступая мягкими подошвами кед по кафелю пола.
Видит дымящуюся сигарету в пепельнице на столе в углу.
На другом – гора грязных тарелок.
Небольшой телевизор, из которого слышится музыка, стоит на холодильнике в глубине бара. На экране начальные титры какого-то фильма. За барной стойкой никого.
Девочка останавливается и смотрит по сторонам.
Кусок стены рядом с холодильником вдруг исчезает, и оказывается, что это просто занавеска, отделяющая подсобку от зала. За стойкой появляется человек с бутылкой ликера в руках. Он идет, читая на ходу этикетку, и замирает, увидев посетительницу.
– О! – говорит он удивленно. – Привет!
Девочка смотрит на него.
Из другой неприметной боковой двери появляется еще один человек с густыми черными усами. Он несет перед собой свои мокрые руки, с которых обильно капает.
– Сеня, дарагой! – говорит он с кавказским акцентом. – У тебя там сушилка в туалэти сломался! Дай полотэнце брат!..
Он обходит девочку и берет из рук «дарагого Сени» большую бумажную салфетку. Вытирает руки и рассматривает девочку, которая стоит и тоже рассматривает его.
– Щто смотрищь? – спрашивает он, и уже бармену: – Боржом дай один мне.
Бармен Сеня открывает бутылку минералки. Усатый берет стакан, «боржом» и уходит к столику с полуистлевшей сигаретой в пепельнице. Он стряхивает пепел, жадно затягивается и выпускает дым в потолок. Потом наливает полный стакан искрящейся газированной минералки и пьет ее, запрокинув голову.
Девочка, смотрящая на него, сглатывает слюну.
– Ты пить хочешь? – спрашивает бармен, наблюдающий за ней из-за стойки. – Да? Пить?
Он открывает еще одну зашипевшую газами бутылку, наливает стакан и подвигает в ее сторону:
– Бери…
Она смотрит на бармена, на минералку, снова на бармена.
– Бери, – ободряюще улыбается он, – угощаю.
Она перекладывает чемодан из руки в руку, делает шаг к стойке и берет прохладный стакан. Потом смотрит на усатого. Тот курит, развалившись на стуле, и смотрит телевизор. Девочка огибает стол с грязной посудой и садится в противоположном углу зала, аккуратно поставив кейс рядом со стулом.
Она снова смотрит в сторону усатого. Делает осторожный глоток из стакана и часто моргает, почувствовав колючки газировки на языке. Потом ставит стакан на столешницу перед собой. Столешница изрезана ножами, исцарапана гвоздями, исписана шариковыми ручками, фломастерами и карандашами.
Круглое донце накрывает собой синее чернильное сердце проткнутое стрелой. Преломляясь в шипящей линзе полного стакана, сердце выглядит странно. Чуть в стороне нарисована голая женщина, держащаяся за свои громадные груди.
– Сеня, дарагой, переключи на другой канал, я тэбя прошу… Не могу смотреть эту чепуху васса отвечаю!..
На экране хохочущие взлохмаченные старухи летали на метлах, а лысый человек в странной мешковатой одежде беседовал с рукой, бегающей отдельно от ее владельца.
– Блин, тебе что, «Семейка Ада» не нравится?! – восклицает бармен. – Блин, а я просто тащусь! Дядюшка Фестер и Вещь, это же прикольно, Вазген!
– Слушай, – говорит Вазген, – что я, юмор не понимаю, да? Васса я юмор понимаю, понял? Я этот комик когда мочит, Петросян, я смеюсь как все нормальные люди, или кавээн когда… но тут что смешно, скажи мне, а?
На экране рука, которую все живущие в телевизоре называли Вещь, убежала куда-то, перемещаясь на пальцах как многоножка.
Девочка посмотрела на чемоданчик, стоящий у ее стула.
– Пэреключи, а?..
Бармен подошел к телевизору и переключил на другой канал.
– Нормально? – спросил он.
В экране уставшая измордованная женщина сидела и смотрела прямо в камеру,
– А если б не было в нашей жизни горя, то лучше б не было… – сказала она, едва сдерживая слезы. – Хуже было бы.
– Пусть, – Васген кивнул и потыкал сигаретой в сторону экрана. – Это хороший актриса… я его знаю.
– Это Тарковский, режиссер… – предупреждающе сказал бармен. – Ты уверен?
– Громче сделай, да!
Бармен пожал плечами, прибавив громкости, отошел от телевизора к стойке и продолжил чтение этикетки на бутылке ликера.
– Потому что и счастья тоже не было бы, и не было бы надежды, – сказала женщина в экране и, вымученно улыбнувшись, добавила:
– Вот…
И тут же ее сменила девочка. Девочка, с головой замотанная в рыжую шаль. Девочка, сидящая с книжкой у стола в пыльном пространстве большой комнаты. Девочка откладывает свою книжку и, смотрит на стакан с недопитым чаем, стоящий перед ней. Перед ней несколько предметов, но она смотрит только на этот самый стакан – и вдруг стакан начинает двигаться. Сдвигается с места, словно кто-то невидимый возит донцем этого стакана по столешнице. Стакан останавливается на краю стола.
– Эээ!.. – сказал Васген, – Я вспомнил! не надо это кино. Сейчас она исчо другой стакан двигать будет… давай лючшэ обратно, там новости щаз начнутся.
– Слюшай! – передразнил его бармен. – Я тебе тут мальчик, да? У меня телевизор старый, пульта нету… я что, тебе бегать буду, переключать по твоему велению туда-сюда, да?!
Безмолвная посетительница кафе смотрела на девочку в телевизоре, которая сидела и смотрела на высокий фужер. Телевизионный фужер скользил по телевизионной столешнице к краю.
– Слющай! – воскликнул Васген. – Я тебя что, сто раз просил переключить, да? Один раз еще переключи обратно, что проблэму делаещь из я не знаю?!
– Не буду! – сказал бармен и упрямо уставился на этикетку.
Стакан в экране свалился за край стола и упал на телевизионный пол.
Васген подошел к стойке, перекрыв своей широкой спиной большую часть телевизора:
– Давай сам перэключу васса!.. Пусти! – он попытался нащупать щеколду маленькой калитки, позволяющей попасть из зала на рабочее место бармена. Сеня шлепнул его по рукам:
– Не трогай!
Девочка какое-то время рассматривала мощный затылок Васгена. Потом перевела взгляд на стакан, стоящий перед ней.
